Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Всех «Челюскинцев» у меня здесь нет, только успела перед отъездом переписать хвост. Разница с тем текстом — не «„Челюскинцев“ вырвали», а «Товарищей вырвали» [52], что, конечно, правильнее. Два раза подряд «Челюскинцы Челюскинцев» — определенная описка — мамина.

У Орлова никаких портретов нет, и ничего он не имеет определенного в виду, о чем он и писал мне когда-то. Он также не скрывает, что и стихи (о прозе и некоторых поэмах и речи нет) — знает слабовато. Сейчас в связи с книжкой рылся по библиотекам и начитался галопом, но говорит, что в Ленинградской библиотеке немного, но нашлось. Письмо его ко мне весьма любезное, с «дорогая» и проч., но все с той же подоплекой (желание «прикарманить» кое-что для следующего сборника). Я ему написала с большевистской прямотой, что тот сборник не будет обижен, т. к. есть (и это действительно так) — множество вариантов и разночтений, а еще неизданные и ему неизвестные вещи и для «Библиотеки поэта», и что во всем ему помогу, когда придет время. «Высадку» «Челюскинцев» [53], «Я тебя любила фальшью» [54]и целого ряда других — простых по форме по сравнению с теми, поздними, что предложил он сам, стихами — объясняет «сложностью формы», первый сборник должен быть доходчивым, мол.

Меня вот что тревожит: «подчистили» ли Вы отправленный ему экземпляр? Там ведь были пометки на полях (примечаний и оглавления), от которых он взбеситься может — а это ни к чему. Пишет, что собирается настаивать в Гослите на том, чтобы сборничек шел «молнией» — для того, чтобы выпустить его в августе — к 20- летию со дня смерти.

Помогает ли мне Лопе? [55]— Даже не успеваю задуматься над этим! «Пушкин и Пугачев» [56]есть у меня в рукописи. Очень его люблю. Сильно, оригинально, так не похоже на «Пушкинистов», но вообще с прозой у меня плоховато. И из «Федры» [57]сохранилась середина только, начинающаяся словами — Вы только вдумайтесь: «На хорошем деревце — повеситься не жаль…»

Мама вся — признаки и приметы, и так и разговаривает со мной по сей день. Не пугайтесь, это — не мистика. Простите за мешанину — тороплюсь, как всегда. Целую Вас.

Милая Анечка, очень наспех отвечаю на Ваше, обратно же милое письмо.

1) По-моему, «Сентябрь» 1-й стих (если это тот, где «эти горы — родина сына моего») не годится (политически), ибо там — «вековая родина всех, кто без страны», т. е. славословие эмиграции определенного толка. По этим соображениям прежние отцы крестные «верстки» и не включили это стихотворение в первоначальный состав [58].

2) «В мыслях об ином» [59]: в черновиках писем к Штейгеру говорится об этом стихе, как написанном ему же ; в черновой тетради идет среди стихов цикла, но цикл там не обозначен (стихи не объединены); в беловой тетради идет после цикла, видимо, потому, что, выписывая из черновой, мама его обнаружила в черновиках писем не сразу, т. к. оно было маленькое, и поместила потом не по порядку; сужу по тому, что и я его заметила не сразу. Беловая тетрадь фактически получерновая, т. е. та тетрадь, в которой именно эти стихи, т. к. там есть пропуски в тех местах, которые мама хотела еще доработать. Так, две первые строки данного стиха отсутствуют там, и взяты мной как последний вариант в черновой тетради. Разобрались?

Огромное количество черновых вариантов в этих стихах… Т. е. в стихах этого цикла. По черновой тетради «в мыслях об ином» идет вслед за «Пещерой» [60](«Могла бы — взяла бы…»), и дата «Первой попытки чистовика» Пещеры 27 августа 1936 г.

Дата «В мыслях» (по черновой тетради) 29 августа 1936 г. О том, что «В мыслях» — из того же цикла говорит и одно из разночтений двух строк: «В мыслях — а о чем — и знаком

Не доверю, ибо — клад…».

Так что убеждена, что можно и нужно включить в цикл в порядке написания, т. е. вслед за «Пещерой». Откуда у Вас (забыла!) даты этого цикла? Из беловой цветаевской тетради или из напечатанного? Последнее может быть произвольным, т. е. не датой написания стиха, а датой написания письма.

«Гончарова» нужна мне [61](хотелось бы) в апреле , но, конечно, это зависит от Ваших возможностей, а не от моих пожеланий.

Ясная Поляна, Полотняный завод [62]— всё это в наших краях. Я вот пишу Вам в Калужской области, а через реку вижу — Тульскую. Ладыжино, где родилась Гончарова [63]— в Тарусском районе, мы туда купаться ходим — чудный плаж (километров 5–6 от Тарусы). «Полотняный Завод» стоит на Оке. Конечно, ни в «Поляну», ни на «Завод» пешком отсюда не дойдешь, но все же — те же места, та же природа.

Очень прошу следить за вьетнамцем [64]и Тагором [65], т. к. это — деньги , а о составе семьи (нуждающейся) Вы знаете. И еще — если не трудно, одного Арагона [66]пришлите мне сюда. Только если не трудно. Пишите всё о книге. Как только сброшу Лопе с плеч (или он меня — ибо получается неважно!) все будет легче, и встретимся по-настоящему. Целую, спасибо за всё.

Милая Анечка, открытку получила, рада, что конверт доставил Вам удовольствие. Жаль, что в таких бесспорных вещах, как «Челюскинцы» и прочее приходится воевать да дипломатию разводить с Орловым. Надеюсь, что баталию выиграете, но, пожалуйста, будьте гибки и изворотливы, и Вы сами знаете, пусть я останусь в стороне. Самое умное — держаться за приоритет на неизданное, предоставленный мною издательству. Вы мне не писали, оставил ли он офицеров — наверное, да. Очень будет досадно, если их не удалось высадить. Я, приехав из Москвы, написала Орлову в ответ на его письмо и просила сообщить окончательное решение насчет «Челюскинцев», с тем, что если, мол, он не захочет использовать этот стих в сборнике, то у меня есть «покупатель» — некий журнал (и правда, есть!), куда это стихотворение немедленно помещу, считая себя свободной от обязательств по отношению к Гослиту. Таким образом дала ему понять, что неопубликованным распоряжаюсь я, а не он, и что если не поместит в этом сборнике, то стих будет напечатан раньше, чем выйдет в «Библиотеке поэта». Вообще, думаю спорить не будет, т. к. концовка говорит за себя. Знает ли он ее? Косте сердечный привет, я тоже буду помнить ту встречу всю жизнь. Этот год прошел как 1000 лет, 1001 ночь! Целую.

Милая Анечка, за Арагона спасибо и «недозволенное вложение» — спасибо большое. Не без страха жду, чем Вы меня «порадуете» на той неделе. Еще раз прошу Вас о том же, о чем Вы меня просили — т. е. о гибкости поведения по отношению к «Орлу» и о полнейшей отрешенности редакционной от меня, чтобы он не почуял и тени моих пожеланий в ваших. Обо мне редакция знает лишь одно: в свое время я Вам предоставила материалы для цветаевского «Избранного» и приоритет на первоиздание неопубликованного; по договору сроки истекли, я, письмом — ВОАПу [67]и Госиздату продлила его еще на два года, т. е. «их» — сроки. (Кстати, загляните Вы и в деловую часть — возможно, и срок продления уже истек, не помню, а «бумаг», конечно, под рукой нет.) Чтобы Орлов учел, что в случае неиспользования Вами неопубликованного оно никакими «наследственными» путями не перейдет в его владение. Тогда он сам будет заинтересован в том, чтобы это появилось под его эгидой хотя бы не в его издании.