Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Может быть, в мае приедете? Спишемся.

Целую.

Как Тагор? [105]Нет ли денег? Лопе подвел…

Милая Анечка, это, конечно, еще не письмо, а все те же два слова наспех. Хоть и отложила «Лопу» и вроде занялась уборкой зимней пыли и паутины, но навалились еще всяческая работенка и дела, и я все еще докручиваюсь в колесе.

Что у Вас неприятности были? (так называемые мелкие) Напишите! Это меня беспокоит. — Второе: есть ли у Вас мамины «Хлыстовки» и «Башня в плюще»? [106]У меня есть, если у Вас нет, то будет. Третье: что это за разговоры об «живописаны»? У Вашего душеньки Орлова вообще есть тенденция «исправлять» Цветаеву, пусть она и останется при нем, не при ней же! Вы совершенно правильно сказали (за это) (не только) люблю Вас — за хороший слух! (что она не могла написать «описаны»). «Описаны» нет и в черновых вариантах. В черновой тетради 1-й вариант: Квиты. Вами я объедена — а зато вас высмею. И уже 2-й — окончательный для этой строфы: Квиты: вами я объедена Мною — живописаны [107]. И в беловой тетради также. Так что ни о каких «описках» не может быть и речи, это же ясно. И не вздумайте становиться на вздорный путь «товарообмена» с Орловым — я вам то-то и то-то, а уж вы, за ради Господа, позвольте восстановить цветаевское «живописаны» вместо вашей остроумной гипотезы. Тут, Анечка, и дискуссий, и убеждений никаких не может и не должно быть. Тут абсолютная достоверность черновиков и беловиков, на которые, только, и нужно держаться, которых — придерживаться. С Орловым будьте осторожны [108], не верьте его льстивостям, даже когда они совпадают с истиной, не снабжайте его безудержно, а очень понемногу, ибо, «выдоив» Вас, он начнет хамить. Он — человек оборотистый, непорядочный , и Цветаева — не первая «темная лошадка», на которую он ставит. Вывезет лошадка — он — в благодетелях , не вывезет — тогда держись и лошадка, и лошадники! — Так что — «Люди, я любил вас, будьте бдительны!» [109]

Теперь: когда мне можно написать Орлову, что я читала его статью? Надо бы отозваться, но — читала ли я ее, или еще нет? Ответьте. Еще одна просьба: напишите, если не трудно, что именно из циклов «Стол», «Стихи к Чехии» вошло в сборник? [110]То, что не вошло, меня просят дать в журнал. Осталось так, как в том перечне, что Орлов давно прислал мне? 1) Мой письменный верный стол 2) Тридцатая годовщина… 3) Мой письменный верный стол 4) Квиты… [111]

Что идет из «Стихов сироте»? [112]

На днях приезжает моя Ада Александровна [113], мы с ней посоветуемся о том, как у нас — ориентировочно — будет складываться время — и напишу Вам о своем мае: может быть, приедете к нам отдохнуть в свою свободную недельку? Только лучше бы к середине или концу месяца, чтобы было теплее — если вытерпите столько с отдыхом! — Чтобы можно было погулять, посмотреть мамины места, а не угнетаться холодом и непогодой. Об этом спишемся. Целую Вас. Пишите!

Милая Анечка! Каким образом «Челюскинцы» попали к Кате [114](будем ее так звать, ибо отчество ее не знаю) — мне неизвестно, спрашиваю ее об этом. Может быть, непосредственно от мамы, может быть, из третьих — но, несомненно, достоверных — рук. Хорошо, что наша переписка идет через Францию, а то с кубинской заварухой [115]могут там ввести цензуру на письма сюда, они черти злые. Катя — мамина приятельница, хорошая женщина; обожала и обожает моих родителей. Собрала много маминого, но не «по-научному»; многое, без указания источников, без дат. Надеюсь, что про «Челюскинцев» всё от нее узнаем. Стих ведь был закончен — тогда, а при переписке в 1936 г. мама оказалась или недовольна некоторыми местами, или еще по каким-нибудь соображениям не вписала их.

Относительно «enjambement» писала лишь, что в этом слове у Орла выпала буква «м» — «обнакновенная» опечатка, но смешная. И дальше больше ничего. Пусть себе спотыкается на перешагиваниях, мама-то никогда не спотыкалась [116].

Относительно Иры [117]— я, верно, не сумела выразить членораздельно свою мысль. Не о хорошем настроении шла речь, а о том, что «она своей судьбой довольна» — так она писала. И это меня и встревожило, ибо как раз и означает, что жизнь она считает конченной. Как говорит протопоп Аввакум [118]— «кончилась жизнь , начинается житие ». Я бы как раз предпочла бы, чтобы она хоть в чем-то была дочерью своей матери, которая отнюдь «судьбой недовольна» и стремится — в мечтах — «на волю, на волю, в пампасы» [119]. Девочка как раз куда глубже и сложнее, чем мне бы для нее хотелось… А сейчас их обеих куда-то перегнали, куда — еще неизвестно. А. А. скоро будет здесь, так что привет передам.

C «Лопой» получился финал вовсе неожиданный: ввиду отсутствия бумаги срок сдачи работы перенесли с 1 мая на 1 октября (это значит деньги будут в 1962 г.!) и… договор перезаключили, скинув по 3 р. со строчки, на чем и теряю 9 тысяч — которых жалко, ибо в них была свобода, передышка от переводов, можно было заняться мамиными и своими делами. Вроде сообразили, что издание получится дефицитным и сделали такой красивый номер. Очень обиделась, кинула неоконченную Лопу в сторону, пожалела о месячной неотрывной и никому не нужной работе, а главное, увы, о долгом и упорном безденежье. Стала убирать запущенный из-за Лопы обратно же — домишко, и уж не знаю, на каком сквозняке застудила плечо и руку, а уже неделю ужасно больно, съела весь анальгин, пирамеин, тройчатку, теперь добралась до слабительных и крепительных, — никакого ни с какого боку результата. Единственная прибыль в доме — кошка окотилась. Не нужно ли роскошного пушистого голубого котенка, мальчика? Зовут Космос, ибо стартовал вместе с Гагариным (которого один скоропалительный оратор по радио впопыхах всё «Гагановым» звал!). Целую Вас. Будьте, не в пример мне здоровы и умны.

Милая Анечка, спасибо за письмо — увы, отвечаю опять в телеграфном стиле, т. к. рука еще болит, хоть и менее сильно. Это, очевидно, никакая не простуда, а отцово невралгическое наследство. Я ведь сибирячка, закаленная от простуд! [120]Тагор мною давно получен, еще раз за него спасибо, он, хоть и не заказной, дошел вовремя и без потерь. Жаль, что «Космос» [121]Вас не соблазнил. Он, правда, уже не «Космос», а «Бабуин» — рожица у него получается бабуинская, очень смешная; Бог весть, как его окрестят будущие владельцы. Пока им безраздельно владеет мама — Шушка, добрая, милая кошечка, только болтунья ужасная, влезает в каждый разговор со своими репликами.

Фамилии Молчановой и Тихомирова [122]ничего мне не говорят, с Сеземанами [123]— сыном и с Эйснером [124]знакома, но с последним не встречалась здесь ни разу, а с первыми вижусь очень редко и очень случайно.