Бекси Кэмерон - Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа

Да потому, что, как и Малики, они газлайтеры, которые пытаются переписать прошлое. Это похоже на угрожающий рык на ухо, жесткий захват на руке, тихое запугивание. Уверение, что все было не так, как ты помнишь. Но облаченное в нормальность. Как этот город.

Прекрасно говорящие родители, красноречиво убеждающие меня, что то, что я знаю о моем детстве, было по-другому . Что того, о чем я говорю, о чем я спрашиваю, просто не было. Не могло быть. Трудные годы? «На самом деле это были не годы». То, как они смотрели на меня, как разговаривали, как вели себя, истории, которые они рассказывали, – все отрицало мою реальность.

Они манипулировали моей историей, бросали семена сомнения в мой разум. Когда я была маленькой, я из-за этого не могла доверять себе. Как я могу себе доверять, если два человека, которые должны вести меня по жизни, убеждают, что то, что я вижу и чувствую, не настоящее? Как могу верить собственным суждениям?

Иногда я спрашиваю себя, что было хуже – физический абьюз или это? Отрицание моей реальности оставило на мне больше шрамов, чем все избиения.

Я достаю камеру.

– Что ты делаешь? – говорит Джорджия.

– Забираю свое доказательство. – Меня тошнит от газлайтинга и лжи, я устала, что мне вешают лапшу на уши. Мне нужно заснять это долбаное ранчо, чтобы, когда воспоминания сотрутся, я не поверила им .

– Есть! – говорю я и поворачиваюсь, чтобы вернуться в пикап. От этого дома мы ответов не получим. – Поехали.

Мы выезжаем за пределы Пуласки, в телефоне звучит южный говор Билли.

Билли ушел из «Двенадцати колен» пять лет назад. Он открытый парень, но я также чувствую в нем густой тяжелый гнев, не только на группу, но и на самого себя за то, что он с ней вообще связался. Прежде чем выбраться, он был адептом культа пятнадцать лет. За это время он видел достаточно того, что секта ни за что бы нам не показала.

После того как мы кладем трубку, единственное, о чем я способна думать, – я хочу поговорить с Софи, я должна поговорить с ней .

Когда лицо Софи возникает на экране, я едва сдерживаюсь.

– Софи, ты была права, – лопочу я.

Разумеется, она не понимает, о чем я.

– Насчет «Двенадцати колен». Ты была чертовски права по поводу них, – говорю я.

Я чувствую, что ей нужно это услышать, надеюсь, что ей тоже нужна правда.

Софи наклоняется к экрану, ее глаза расширяются.

– Они нас записывали? – спрашивает она.

– Ты была права насчет того, на что они способны. Мне жаль, что я не поверила тебе, это казалось слишком… надуманным. – Я продолжаю бормотать.

– Ладно, я слушаю тебя. – Ее немецкий акцент спокоен и холоден. Она может чувствовать, что ей наконец поверили, может беспокоиться, думать «я тебе говорила», но все, что я слышу, – уравновешенная, здравая Софи.

Боже, мне ее не хватает.

«Давай, скажи это, мы все слышали это сегодня…»

– Знаю, звучит безумно, но я пообщалась только что с восемью разными людьми – от психологов, которые работали с ушедшими из группы адептами, до детей, которые росли в ней, и бывших лидеров.

Мне нужно было подтверждение, я должна была услышать это из разных источников.

От Билли мы узнали, что группа скрывала у себя педофилов и преступников, создавая для них новые личности. Никто не задавал им вопросов. Мы общались с подростками, которые рассказывали, как голодали, будучи детьми, как их запирали в шкафу, как ежедневно избивали и подавляли. С нами поделились историями о том, как секта забирала детей и прятала их от родителей в разных штатах и в других странах. А самое печальное нам открыли матери, которым пришлось похоронить своих детей в лесу, потому что они не могли отвезти их в больницу, чтобы вылечить. Им говорили, что Бог исцелит их.

Я должна была сказать Софи, что когда она была эмоционально травмирована, когда они заставили ее поверить, что она сходит с ума, – именно тогда она могла быть самым разумным человеком в той группе.

Количество болезненных историй, которые мы слышали, ошеломляет. Часть меня понимает, что следует учитывать то, кто их рассказывал. Если хочешь услышать честное описание человека, «бывшие» – не лучший источник информации. Возможно, кое в чем мы можем сделать группе скидку. Но во всех историях так много пересечений и похожих паттернов. В каждой обнаруживается упоминание об изоляции и наказании детей. По крайней мере один эпизод похищения мы нашли в газетах – в него вмешалось ФБР. К тому времени мы уже знали, что факт использования телесных наказаний и сокрытия преступников и педофилов мы вряд ли сможем доказать. Правда в том, что похожие разновидности абьюза типичны для групп, в которых люди отказываются от прошлого и собственной идентичности. Вне зависимости от того, происходит злоупотребление по наивности, или же оно запрограммировано и является целью секты.

Мы рассказали Билли о том, что случилось в гастрономе прошлым вечером.

– О да, я не удивлен, – ответил Билли. – Они сфотографировали вас? Понятно. Ну, теперь могу сказать вам, что они направили снимок в свое подразделение внутренних дел и разослали во все коммуны, какие у них есть в мире. Вы теперь у них на мушке.

– Подразделение внутренних дел? – Мне сложно соотнести название с фермерами, с которыми мы познакомились в «Двенадцати коленах».

– Да, у них есть группа «Надзиратели». Они станут изучать вас, разузнают о вас все. У них на каждого из вас появится досье.

Я оглядываюсь на Себа и Джорджию, и когда Билли заканчивает, пазл со щелчком занимает свое место в мозаике:

– Надзиратели следят за вами.

Густая тишина повисает в машине, кажется, ею можно подавиться. Ее нарушает Джорджия:

– Что может произойти потом?

Нам приходилось слышать о группах, которые преследовали людей; о сайентологах и их практике «честной игры», заключавшейся в наказании и преследовании тех, кого их церковь считала угрозой. До меня доходили слухи о том, как у бывших адептов рылись в мусоре, о том, как улицы, где они жили, заклеивали клеветническими постерами, о том, как за ушедшими из секты следили годами.

Это просто невозможно, не так ли? Во что я нас втянула?

Мы останавливаемся на ночлег в маленьком городе.

Свежие простыни в домике, который мы зарезервировали через Airbnb , окутывают меня запахом лаванды, мое усталое тело лежит на хрустящем чистом хлопке. Сегодня у меня есть собственная комната, за которую я благодарна, в то время как мои разум и тело гудят, как электрический столб в бурю – малейший ночной звук ощущается, словно гром. Но затем я засыпаю почти мгновенно, проваливаясь в темноту.

В 2.45 ночи я слышу шум у дверей спальни. Я открываю глаза, вздрагивая. Боковым зрением я вижу тень, стоящую в дверном проеме. Я не могу сесть, все мое тело застыло. Я не могу понять, кто это. Я пытаюсь крикнуть: «Кто здесь?», – но мои челюсти словно зацементировало. Тень движется в направлении меня. Я все еще не могу пошевелиться, моя голова свинцово тяжелая, словно от плохой анестезии, когда разум проснулся, но тело не слушается. Я пытаюсь закричать: «Себ, Джорджия!», – но их имена застревают у меня в горле.