Сергей Беркнер - Жизнь и борьба Белостокского гетто. Записки участника Сопротивления

Мы уже были далеко на запад от Белостока. Как потом стало известно, нас везли не в Треблинку, а в Майданек. Партизанская зона была уже за сотни километров. Отсюда дойти и найти партизан было маловероятным. Я, Йошке и Артур знали место, где партизаны должны были встречать членов подпольной организации гетто, а также пароль. Но в данной ситуации нельзя было огласить место и пароль — это могло бы погубить отряд. Атмосфера в вагоне накалялась. Я, Йошке и Артур приблизились к дверям. Йошке остановился, проявив некоторую медлительность. Несколькими ударами ноги в надпиленные доски дверей я выбил большой люк и предложил Йошке выпрыгнуть первым. Я знал, что Йошке бывал уже в лесу, а за три дня до начала «акции» он в очередной раз вернулся из леса в гетто. Я же знал дорогу в лес только «теоретически», так как в мои обязанности входило напомнить всем уходящим в лес через казармы 42-го полка о маршруте. После этого наши люди, как правило, прибывали в отряд благополучно.

Йошке выпрыгнул, и я успел увидеть, что удачно. Я спокойно подошел вплотную к отверстию. Это не было мужеством, это было попыткой использовать последний шанс спастись от газовой камеры, от мучительной смерти. Лучше погибнуть на месте, надежда на спасение была ничтожна. Спокойно взялся левой рукой за край дверей, левую ногу поставил на рельс внизу дверей и прыгнул. Пробежал два шага, упал и сразу скатился под стенку насыпи. Возле меня начали свистеть пули, но достать меня не могли — насыпь укрывала меня, и это меня спасло. Некоторые прыгавшие полагали, что ложиться на железнодорожное полотно безопаснее, но чаще всего они погибали. Дело в том, что в конце поезда была площадка, на которой был установлен пулемет. Из него немцам было удобно стрелять по людям, находящимся между рельсами.

Когда поезд ушел, я встал. Рядом никого не было, но вдруг сзади я услышал выстрелы и крики. Я оглянулся и увидел группу людей, бегущих в мою сторону. Хотя было страшно, но я решил подождать их, рассчитывая, что в случае чего я буду впереди них, а одному было еще хуже. Оказалось, что эти люди прыгали с поезда, и их обстрелял немецкий заслон из частей, расположенных вблизи от железной дороги. Я увидел среди этих людей Йошке. Я позвал его, и мы с ним побежали вместе, перебежали полотно железной дороги, скрылись в лесочке и решили переждать до ночи. Кругом слышны были крики, выстрелы, лай собак. Ведь много эшелонов с людьми проходило в день. В лесочке мы благополучно пролежали до ночи. Куда идти — не знали, но решили подальше от железной дороги. Дорога вывела нас к хутору. Во дворе громко разговаривали люди. Наше появление их страшно испугало, и они начали прогонять нас. К этому мы были готовы — мы ведь знали, что за оказание помощи и невыдачу евреев грозила смерть им и их детям.

Мы спросили дорогу, они взволнованно ответили, предупредили, где расположены немцы, чтобы их обойти. Мы попросили хлеба, у них его не было, и они дали нам несколько сухарей. Впоследствии мы часто блуждали, и пришлось ходить не только ночью, но и днем. В большинстве случаев, хотя страшно было, люди помогали нам. Некоторые, опасаясь за свою жизнь, прогоняли нас. Было лишь два или три случая, когда нас обзывали «жидами», но тем не менее не выдавали нас. Трое суток мы так ходили, то днем, то ночью, пока не добрались до лесов, в которых находился наш отряд.

Как ты и просил, я написал только о том, что тебе недостаточно известно, остальное ты сам знаешь.

Май 1990 г.

Настоящая рукопись была уже вчерне завершена, когда по моей просьбе прислала мне книгу своих воспоминаний Хайка Гроссман. С автором, видным деятелем белостокского подполья, мне довелось познакомиться в начале 1944 года, когда я пришел из леса в Белосток на связь с подпольщиками «арийской» стороны. В 1941–1943 годах Хайка Гроссман многое сделала для объединения молодежного движения шомров с коммунистами в совместной борьбе против фашизма. Ее подпольная деятельность охватывала не только белостокское, но также виленское, варшавское, гродненское и ченстоховское гетто. Затем Х. Гроссман, коренная белосточанка, сосредоточила свои усилия на консолидации всех сил белостокского подполья. Она участвовала в восстании Белостокского гетто. Приведу выдержки из ее книги, повествующие о последних часах, предшествующих восстанию, и его начале (перевод с английского мой. — С. Б. ).

Четыре часа утра. Солнце еще не встало, когда на стенах гетто появились немецкие объявления: все евреи гетто, без исключений, должны собраться в девять часов утра с ручной кладью на улице Юровецкой. Оттуда все жители гетто, а также мастерские и фабрики будут перевезены в Люблин. Объявление было подписано шефом СС и полиции Дибусом.

Все стало ясным. Наступил час ликвидации… Мы собрались на боевом посту по улице Пётрковской. Мордехай также находился там. Он предложил разделить штаб на две части с тем, чтобы разместить его членов по обе стороны Юровецкой, на которой гитлеровцы приказали собраться жителям гетто…

…Мордехай ушел с Пётрковской и расположил свой штаб в доме № 13 по улице Теплой. Мы остались на Пётрковской. Были выделены связные между обеими частями штаба…

…Лейбуш Мандельблит, член штаба от коммунистов, прислонился к стене. У него была высокая температура. Он не мог говорить — сильно воспалилось горло. Глаза его горели. Он также был полон решимости сражаться вместе с товарищами. Рядом с ним стоял мальчик лет 12–13, его взял с собой Лейбуш…

…Не прошло и получаса, когда связные вернулись с удручающим известием: народ со всеми пожитками повалил на Юровецкую. Невероятно! Что случилось? Они идут туда добровольно?! Было еще только полвосьмого; почему они так спешили умирать?.. Наши связные разошлись по гетто, собирая людей в больших дворах и убеждая их: «Люди, не идите добровольно. Это не эвакуация в Люблин. Немцы, как всегда, лгут. Уехать в транспорте значит погибнуть в газовых душегубках, не идите! Прячьтесь и сражайтесь!» Наши товарищи перебегали от одной группы людей к другой, но людской поток не иссякал… Вероятно, долгим мучениям люди предпочли быструю смерть. Может быть, мы не до конца осознали страдания родителей, глядящих на голодных детей. Какой смысл был продлевать такую жизнь?..

…Обстановка стала критической, и решение надо было принять незамедлительно. Цепляться за старый план означало отказаться от главного смысла нашей борьбы, покинуть массы, изолированные от бойцов Сопротивления, превратиться в самоубийц ради чести. Если нам предстояло изменить план, то для этого был лишь один путь — идти вместе с массами на место сбора и там поднять их на восстание. Это означало уход от стен городских зданий и сужение возможностей ведения уличных боев; наши силы были недостаточны для вооруженного столкновения на открытой местности. А может быть, короткое сражение усилит шансы поднять народ? Мы понимали, что новый план был составлен скоропалительно, под влиянием резко изменившейся обстановки. Он не был результатом длительной подготовки… однако время истекало. Было уже четверть девятого. Выбор был труден. Я предложила принять новый план. Никто не возразил, предложение было принято…