Константин Ливанов - Записки доктора (1926 – 1929) [litres]

Вот какую удручающую картину событий, происходивших в те дни в Рыбинске, рисует в частном письме своей родственнице один из жителей города: «…Действительность превзошла всякие ожидания. От колокольни Воздвиженской [17] Речь идет о храмовом комплексе Крестовоздвиженского собора на улице Крестовой, недалеко от дома автора письма. Из всего ансамбля до наших дней сохранилась лишь ныне действующая Сретенская церковь. скоро не останется и следа, уже половина её разобрана. Георгиевская [18] Храмовый комплекс Вознесенской и Георгиевской церквей на Старо-Георгиевском кладбище. пока стоит, кирха [19] Лютеранская кирха располагалась на углу улиц Пушкина и Карякинской (Фрунзе). и другие уже закрыты. Между прочим, колокол соборный (весом 1200 пудов) [20] Рассказывается о колоколе закрытого Спасо-Преображенского собора. уже 22 декабря [1929 г.] сброшен с колокольни и, представь, при падении с такой высоты даже и не разбился!.. Через неделю его уже весь разбили при помощи чугунной «бабы», которую на специальном блоке поднимали на значительную высоту и затем её сбрасывали на колокол… Трудились долго, пока его не разбили… Еще ранее этого подвальные помещения собора заняты под хранение овощей, а верхнее – для льна. Так же и Спас: внизу архив, вверху лён [21] Спас-Спасская церковь – находилась на углу улиц Пушкина и Ивановской (Радищева). Разобрана в начале 30-х годов XX века. На этом месте было построено здание городского почтамта (ул. Пушкина, 45). . Теперь уже совершенно не слыхать колокольного звона. Между прочим, Золотарёв недавно арестован в Москве, куда он зачем-то поехал. Арестован и сын доктора Ливанова. Наверное, Соловков ему не миновать за своё “контрреволюционное выступление”… [22] Имеется в виду Вадим Константинович Ливанов. Письмо датировано 25 января 1930 года. Цитируется по рукописной копии, снятой Д. В. Романовым. ».

В середине двадцатых годов, когда были ликвидированы основные эпидемии инфекционных заболеваний, власти развернули масштабные чистки среди сотрудников лечебных учреждений. Одних медицинских работников объявляли чуждыми элементами, другие оказывались «настроенными антисоветски», третьих увольняли по причине дворянского происхождения или службы в старой армии. Репрессивное преследование коснулось в первую очередь видных врачей – тех, кто самоотверженно боролся с эпидемиями. Еще в 1922 году было ликвидировано Пироговское общество врачей – гордость российской медицины, – созданное в 1883 году и объединявшее врачей всех специальностей. По мнению большевиков, Пироговское общество стояло в политической оппозиции советской власти и «продолжало свою контрреволюционную работу вплоть до ликвидации». После выступления на Пироговском съезде петроградского профессора Л. М. Горвиц-Власову выслали в голодающую Оренбургскую губернию. В дальнейшем власти практиковали подобные жестокие репрессии по отношению к врачам. Был заключен в лагерь прекрасный рыбинский стоматолог П. М. Битюцкий, друг Ливанова и Золотарёва, впоследствии посмертно полностью реабилитированный…

В самый разгар эпидемий были отправлены за границу известные «философские пароходы», на борту которых находилось более 50 врачей, в том числе профессоров медицинских вузов. В политике советской власти прослеживалась четкая линия, направленная на снижение роли врача, отрицание его роли как представителя интеллигенции. Многие известные врачи, и в частности Константин Александрович, оставались авторитетами в глазах людей, к их мнению прислушивались. Для жителей провинции врач еще долго был важнейшей доминантой общественной жизни.

Одновременно с этим в 1920-х годах происходит замена врачей высшей квалификации из числа старой интеллигенции фельдшерами-практиками, хирургами среднего уровня, зачастую посредственными ремесленниками врачебного дела. Выпускники Ярославского медицинского института 1924 года были фельдшерами – акцент в их обучении делался на сугубо практической стороне дела.

В «Записках…» Ливанова сохранено одно характерное признание пациентки: «Уж вы не обидьтесь, господин доктор, если я вам вот что скажу: не любят вас доктора и уж чего не говорят про вас… и лекарствами будто старыми лечит, а новых не признаёт, и на лучи не посылает… Со всякими болезнями к нему идут, а настоящих специалистов обходят! Ему не надо, говорят, доверяться, – он отсталых взглядов держится…».

Больная (еще сохранившая в обращении по-прежнему бытовавшее «господин доктор»), вероятно, выразила общественное мнение, которое создавалось вокруг старого врача, хотя к нему без конца шли люди и с уважением относилось большинство коллег. Но при этом велись разговоры, что прописывает он старые лекарства, да и такую панацею, как рентгеновские лучи, вовсе не стремится использовать! Разумеется, зная о негативных сторонах «лучей», многие опытные врачи не торопились отправлять больных на рентген. Широко использовалась и поощрялась властями система различных доносов на врачей.

В этой связи были и посетители, которые прямо угрожали Ливанову. После отказа принять одного из них без очереди тот погрозил пальцем: «Ах вот как, я, значит, провокатор, по-твоему – ну, хорошо же, я тебе припомню, милый друг! Ты у меня всю жизнь будешь помнить, как тебе отомщу!» Другая пациентка, не застав врача дома, говорит: «Зарылись, сволочи, этакие!»

С укреплением тоталитарного режима власть переходит к более жестким методам воздействия на интеллигенцию, и в том числе на врачей. Еще в начале 20-х годов чекист Я. С. Агранов, начальник особого бюро ОПТУ, предлагал вместо расстрела высылать врачей в голодающие губернии. Весной 1930 года арестовали и заключили в местную тюрьму доктора Ливанова. С этой тюрьмой он уже успел «познакомиться» дважды – в 1906 и 1918 годах. Теперь власти вменили ему в вину «контрреволюционную агитацию против колхозов и массовой коллективизации». Арест и тюрьма, разлука с любимой семьей резко подорвали его здоровье. В заключении он тяжело переболел от полученного ожога и падения в бане. После годичного пребывания в рыбинском домзаке [23] Домзак – дом заключения, или исправдом. Так именовалась тюрьма в Рыбинске в 20-х – начале 30-х годов прошлого века. постановлением Особого совещания при коллегии ОГПУ от 28 февраля 1931 года К. А. Ливанова выслали в Казахстан.

В ссылке он много работал как врач в очень нелегких условиях. Сначала в Акмолинске, на строительстве объектов Турксиба, затем в Алма-Ате и Петропавловске. Потом его перевели в Караганду, где назначили заведующим инфекционной больницей для ссыльных. От напряженной работы и постоянных переутомлений Ливанова разбил паралич, и он до конца жизни потерял возможность передвигаться, утратил дар речи. Его жена, Надежда Васильевна, на свой страх и риск поехала в Казахстан, где после нелегких хлопот и унижений добилась перевода тяжелобольного мужа в Рыбинск.