Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. [litres]

{В следующей главе «Моих воспоминаний» я опишу некоторые из действий французских деятелей Главного общества, бывшие причиной необходимости отделаться от них, что не обошлось без значительных жертв для русского государственного казначейства.} Когда большая часть образованных русских поняли всю невыгоду для России от нелепых произвольных действий этих пришельцев, они обвиняли Чевкина за то, что он допустил дать концессию с большими льготами на такое значительное протяжение (4000 верст) железных дорог обществу, которого ни денежные, ни технические средства были неизвестны, а не разделил этого протяжения между несколькими обществами, которых тогда не трудно было найти и которые, конечно, состязались бы между собой в лучшем и правильнейшем устройстве дорог. {Весьма любопытно было бы знать тайные пружины, подготовившие учреждение Главного общества; предпочтение, данное французам перед другими обществами, было основано, может быть, на политических расчетах, а может быть, тут не обошлось и без подкупов; мне все это неизвестно.} Знаю, что Чевкин сильно настаивал на том, чтобы выдать концессию на означенное протяжение железных дорог не одному, а нескольким обществам; что в случае несогласия его на передачу всего означенного протяжения дорог одному обществу он мог лишиться занимаемого им места {и что по некоторым слухам, даже Императрица покровительствовала учреждению одного общества, и именно французского}.

Я упоминал выше, что в феврале 1857 г. я был в Петербурге. Целью моего приезда было указание, – новому директору завода герцога Лейхтенбергского, полковнику корпуса горных инженеров, Владимиру Карловичу Рашету {596}(впоследствии тайный советник и директор Горного департамента), поступившему на место умершего генерал-майора [ Ивана Александровича ] Фуллона, – несообразностей в изготовляемых этим заводом водоподъемных паровых машинах для Московских водопроводов и представление разным лицам, в том числе Чевкину, а через него и Государю, напечатанного мною «Руководства по устройству водопроводов». {Все, относящееся до составления и напечатания этого «Руководства», я изложил в начале этой главы «Моих воспоминаний»; здесь скажу только, что} представленный Государю экземпляр был напечатан на одинаковой со всеми прочими бумаге по следующей причине. Я просил в типографии Готье, где печаталась эта книга, напечатать 10 экземпляров на самой лучшей бумаге и не наблюдал за выбором, сделанным типографией, которая их напечатала на такой толстой бумаге, что экземпляр «Руководства» своим объемом походил на крупно напечатанную Библию. Это заставило меня оставить все 10 экземпляров у себя; но так как вскоре, как я уже упоминал выше, книга эта сделалась редкостью, то я и эти 10 экземпляров роздал разным лицам и последний из них отдал в библиотеку Русского технического общества.

В эту же бытность мою в Петербурге зимой 1857 года Чевкин предложил мне взять в помощники начальника Московских водопроводов инженер-полковника Андрея Васильевича Черкаева {597}, который в это время был начальником отделения в Департаменте искусственных дел. Чевкин очень выхвалял Черкаева, с которым решался расстаться только по причине болезни последнего, сильно развившейся на занимаемой им должности. Чевкин же надеялся, что воздух Москвы и движение для осмотра водопроводных работ улучшат его здоровье. Черкаев был, конечно, человек образованный и честный, но по своему нерешительному характеру и болезненному состоянию ни на что не мог быть употреблен. Он пробыл полтора года моим помощником, но помощи мне ни в чем не оказал. Его нельзя было посылать осматривать работы, потому что болезнь ему не дозволяла ходить пешком, а езда на извозчиках была для него невозможна по крайней его бедности при довольно многочисленном семействе.

Он жил в отдаленной части Москвы, а потому по той же причине не мог ежедневно бывать в моей канцелярии, для занятия письменными делами; впрочем, если бы он и приходил в нее, то, при его нерешительности и медленности, мне труднее было бы объяснять ему то, что надо написать, чем написать самому. И так он все время ничего не делал; в ноябре 1857 г. он вызвался составить проект фонтана, в котором полагался кирпичный свод диаметром в 1 сажень; он вздумал определять устойчивость этого свода высшими математическими исчислениями; до этого времени без всяких излишних выкладок было уже проектировано и построено в Москве до 30 фонтанов со сводами, имевшими гораздо больший диаметр; Черкаев надоел мне и инженеру Попову вопросами, относившимися к составлению проекта малого фонтана.

В середине 1858 г. он уехал из Москвы, не составив этого проекта. Большой его друг, инженер полковник [ Николай Иванович ] Липин, назначенный тогда вице-директором Департамента железных дорог (впоследствии тайный советник и член совета управления Главного общества по назначению от правительства), предложил послать Черкаева в Англию для приема рельсов, законтрактованных для ремонта Николаевской железной дороги. Его недоверчивость и нерешительность были причиной больших неудовольствий против него со стороны английских заводчиков, контрагентов и их рабочих. Эти неудовольствия побудили заменить Черкаева другим приемщиком; он оставался без дела до 1863 г. В это время требовалось послать в Англию инженера для заказа и приема чугунных труб, потребных для устройства новочеркасского водоснабжения, производившегося под моим главным наблюдением. Липин упросил меня послать Черкаева, на что я согласился, полагая, что опыт приема рельсов послужил ему уроком в том отношении, как он должен вести себя на английских заводах. В начале 1864 г. я получил от данного ему для наблюдения за заказами помощника извещение, что Черкаев, в день посещения одного из заводов, отливавших трубы, скоропостижно умер. Конечно, я употребил все зависевшие от меня средства, чтобы доставить пособие его семейству, оставленному им в крайней бедности. Черкаев, видимо, не любил меня и выказывал зависть. Он говорил моим подчиненным, что я слишком снисходителен к поставщикам чугунных труб для Московских водопроводов, так как некоторые из этих труб не вполне соответствовали строгим условиям контракта, но что я родился под счастливой звездой, и потому водоснабжение, вероятно, будет хорошо действовать.

Когда задумано было мною устройство железной дороги от Москвы до Троице-Сергиевского посада {598}, Черкаев находил это предприятие весьма невыгодным, но говорил, что, благодаря только моей счастливой звезде, оно, вероятно, будет давать доходы. Относительно предполагаемой Черкаевым моей снисходительности к поставщикам чугунных труб я должен сказать, что всегда считал своей обязанностью добиться от поставщиков наименьших цен; по заключении же с ними контрактов, давать им все льготы, которые не вредны для производимого сооружения. Строители же, подобные Черкаеву, весьма вредны; подрядчики, зная их придирчивость и требования исполнения вписываемых в контракты часто неисполнимых условий, берут возвышенные цены на работы и материалы и, несмотря на это, вследствие придирчивых требований строителей, разоряются; работы длятся, отыскиваются новые подрядчики с еще более возвышенными ценами, и все это в явный убыток того, на чей счет производятся сооружения.