Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. [litres]

В понедельник Светлой недели назначено было торжественное открытие Севастопольского бульвара, устройство которого поручено было Бельграну; конечно, я не принял приглашения присутствовать при этом открытии, хотя мне при этом представлялся случай близко видеть Наполеона III. Бельгран пригласил меня к себе во вторник в 10 часов утра, чтобы вместе осмотреть парижские водоподъемные паровые машины и водосточные трубы. По приезде моем к нему в этот день, он извинился, что не может немедля ехать со мной, так как в 11 ч. утра будут представляться подчиненные ему инженеры и кондукторы путей сообщения, получившие накануне награды. Он сам был произведен лично Наполеоном III из старших инженеров 2-го класса в старшие инженеры 1-го класса, звания, соответствующие нашим инженер-подполковнику и полковнику.

Кондукторами у нас в России называются чины унтер-офицерского звания, получившие некоторое и большей частью весьма ограниченное образование. Не то были кондукторы дорог и мостов во Франции; они были люди образованные, и все производство работ лежало на их ответственности. Подчиненные Бельграна, получившие накануне повышение в чинах или орден Почетного легиона, – между последними были и кондукторы, – были принимаемы им при мне. При этом я заметил все раболепство служащих французов перед их начальником: они садились на кончики стульев и, благодаря за награды, говорили, что не только они, но и потомство их никогда не забудет благодеяния, оказанного им Бельграном. С 11 часов утра до 6 часов вечера он со мною осматривал парижские водоподъемные машины и водосточные трубы. Известно, что последнее сооружение едва ли не превосходит все, что устроено в этом роде в других городах. Эти водостоки, а равно и водопроводы я вкратце описал в статье «Искусство проводить воду», помещенной мною в «Вестнике промышленности» за 1859 год {650}.

В Париже я отыскал старых профессоров Института инженеров путей сообщения Ламе и Клапейрона {651}. Первый был давно членом Института {652}и жил бедно в 5-м этаже; Клапейрон же разбогател при устройстве железных дорог; я в этот мой приезд в Париж не заставал его дома и потому не видал; он был только что выбран в члены Института, но еще не был официально принят. В следующий мой приезд в Париж я посещал их обоих; Ламе очень постарел и едва помнил своих слушателей в Институте инженеров путей сообщения; Клапейрон был по-прежнему боек, и я {во II главе «Моих воспоминаний»} уже изложил разговор его со мною об инженерах Главного общества российских железных дорог.

Я не буду более говорить о моем пребывании в 1858 г. в Париже, который, после моего посещения в 1847 г., совершенно изменился: грязные и часто вонючие улицы заменились широкими, чистыми и с чистым воздухом, поддерживаемым посадками больших деревьев и увеличением снабжения водой городских домов. Прекрасная весенняя погода придавала еще более красы возобновляемому обширному городу.

В половине апреля я уже был в Петербурге, где П. П. [ Павел Петрович ] Мельников, бывший в это время главным инспектором частных железных дорог, сказал мне, что, сверх произведенных в Пасху четырех инженер-полковников путей сообщения в генерал-майоры, полагалось произвести и меня, но что мое производство было остановлено за тем, что стоявшего по списку выше меня полковника [ Аполлона Алексеевича ] Серебрякова, бывшего в то время начальником Николаевской железной дороги, не хотели производить до разъяснения какого-то неприятного по управлению этой дорогой дела, а вместе с тем не хотели и обойти его. Мельников, передавая мне об этом, выразил свое сожаление о том, что меня не произвели, но прибавил, что ему еще более было бы прискорбно, если бы из-за меня произвели Серебрякова в генералы.

Во второй половине апреля я уже был в Москве. Лето 1858 г. я был занят окончанием работ по снабжению Москвы мытищинской водой; в это же время я изготовил для «Журнала путей сообщения» статьи: «Описание Московских водопроводов» {653}и «О влиянии воздуха на движение воды в трубах» {654}и продолжал помещать в «Московских ведомостях» и в «Ведомостях московской городской полиции» статьи, заключавшие в себе сведения о ходе работ по Московским водопроводам {655}.

Лето 1858 г. мы жили в домике при алексеевском водоподъемном здании. Жизнь наша шла по-прежнему; сестра моя А. И. Викулина с младшей дочерью вернулась из-за границы и наняла квартиру недалеко от нашей, в Чернышевском переулке, в доме Ермолаевых н; здоровье ее старшей дочери Засецкой [ Валентина Семеновна Викулина (в зам. Засецкая) ], пос ле родов в 1857 г., было очень дурно; она с мужем и малолетнею дочерью уехала в Вирцбург, откуда вернулись только осенью. Здоровье сестры моей было сильно расстроено вследствие перенесенных ею невзгод {во время необычайного процесса, который я подробно описал в IV главе «Моих воспоминаний»}. Ее постоянно болезненное состояние было причиной сильных болезней, которым она подвергалась почти ежегодно. Когда она заболела летом 1858 г., лечивший ее знаменитый в Москве доктор [ Александр Иванович ] Овер признавал ее болезнь весьма опасной. В это время брат мой Николай приехал из Воронежа, где он был начальником штаба 4-го пехотного корпуса, в Москву. Я ему рассказал об опасной болезни сестры нашей, которую он искренно любил и которой был так много обязан. Он мне объявил, что дал слово жене своей не видаться более с сестрою и не нарушит данного слова, хотя ему это весьма больно. Запрещение ему видеться с нашей сестрою последовало от его жены вследствие ее неудовольствия за то, что он в 1856 г. во время коронации жил у сестры, {о чем выше уже мною было упомянуто}. Этим достаточно обрисовывается злость моей невестки и слабость брата. По выздоровлении сестры, она уехала со своей младшей дочерью в свое елецкое имение.

Получив в июле сведение о прибытии заказанных мною в Англии водоподъемных паровых машин, я поехал в Петербург. Пароход с машинами пристал у берега Васильевского острова. Заграничные машины в то время не подвергались таможенной пошлине, но по причине бесконечных, установленных по таможне формальностей я не мог вскоре добыть из таможни позволения на их выгрузку, несмотря на то, что лично хлопотал об этом, снабженный письмом [ Константина Владимировича ] Чевкина к министру финансов [ Александру Максимовичу ] Княжевичу о необходимости скорее отослать их в Москву, и на то, что служивший в это время в Департаменте внешней торговли (ныне таможенных сборов) И. Н. Колесов, у которого я останавливался в Петербурге, имел в это время большое влияние на таможни.

В одно время с машинами прибыли, согласно заключенному мною условию с домом «Джемс Уатт и К о», два машиниста. Хотя в этом условии я не принял на себя обязанности дать этим машинистам помещение, но в виду того, что если бы они поместились у кого-нибудь из англичан, живущих в Москве, то по отдаленности их жительства от машин они теряли бы много времени на переезды, я обещался управляющему этим домом г. Блеку поместить их по возможности в одном из флигелей на дворе водоподъемного здания. Перед приездом машинистов я приказал унтер-офицеру Гедловскому, {неоднократно выше упоминаемому}, очистить флигель, который он занимал со своим семейством, выремонтировать его и купить для машинистов кровати и постели. По их приезде, они были всем недовольны и объявили мне, что их хозяева, посылая в Россию, обманули, уверив, что они здесь найдут все для них готовое, а так как они ничего не нашли, то немедля возвращаются в Англию.