Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг. [litres]

А. С. Толстая обещалась приехать погостить у нас в деревне и не замедлила исполнить свое обещание, причем привезла с собою старшего брата своего графа Николая Сергеевича. Месяц, проведенный ею в деревне Левашова, она употребила на то, чтобы еще более разными уловками привязать к себе жену мою и свояченицу и на кокетничанье с тестем. Ее кошечьи манеры мне очень не нравились.

Брат ее был простой откровенный человек; он часто играл с тестем моим в шахматы, при чем они постоянно и не на шутку ссорились. Он после {вышеописанного} образования в родительском доме поступил в школу гвардейских подпрапорщиков, из которой вышел в лейб-гвардии Волынский полк. Полк {этот} стоял в Кронштадте, и это только могло его избавить от взысканий за незнание фронтовой службы и в особенности за малое к ней усердие. Впрочем, он известен был за большого чудака всему гвардейскому корпусу и бывшему его командиру Великому Князю Михаилу Павловичу. Он очень любил музыку и охоту и, стоя в Красносельском лагере, много играл на скрипке и держал медведей (помнится, четырех). Выйдя в отставку, он жил в деревне с матерью. Он много говорил, любил длинно рассказывать анекдоты времен Екатерины и Павла, а о позднейшем времени ничего не знал. Он очень не нравился моему тестю, который неоднократно выражал свои опасения, что он приехал свататься за мою свояченицу, но тесть мой уверял, что ни за что не согласится отдать за него свою дочь. Кроме низкого нравственного и умственного образования и вспыльчивого характера Толстого, тесть мой находил в нем и физические недостатки {для того, чтобы сделаться чьим-либо мужем}, хотя Толстой был красив лицом и имел прекрасную, очень шедшую к его лицу бороду, которую он, впрочем, чернил; он вообще очень занимался своею наружностью. Но тесть старался находить в нем все дурное.

По приезде нашем в деревню тесть мой написал черновое прошение о отделе жене моей той самой части его имения, которая была ей обещана им и его покойной женой, а именно дер. Галибихи с окружающими ее деревнями, в коих было поселено 600 душ и состояло 9 тыс. десятин земли. Желая, чтобы мы остались жить в этом имении, тесть сделал распоряжение, чтобы все его крестьяне вывозили потребное количество бревен для постройки нам дома по составленному мной чертежу, на берегу р. Ветлуги, близ деревни Галибихи, на месте, им вместе со мной выбранном. Он постоянно наблюдал за успехом вывозки леса и выговаривал бурмистру, когда замечал, что она производится медленно. Постройка фундамента под дом уже была начата. В половине октября тесть объявил мне, что он раздумал отдавать жене моей наилучшую часть своего имения и заменяет ее другой частью. Подобное изменение не могло прийти в голову самому тестю. {Ясно было} по тону, с которым он мне это высказал, что он действовал по чьему-то наущению, по чьему не знаю и до сего времени. Тесть, однако же, полагал выделить жене моей не ровную часть по количеству душ и десятин земли, а гораздо бóльшую, и именно такую, которая могла бы, по составленному им расчету, приносить чистого дохода столько же, сколько и обещанная часть. В последней было 600 ревизских душ крестьян, но по причине хорошего состояния некоторых из них число окладных душ {на основании вышеприведенного мною способа расклада оброка} было более и именно равнялось 680, так что весь оброк по 30 руб. с окладной души составлял 19 400 руб., а за уплатою ежегодно 9000 руб. в сохранную казну чистого дохода оставалось 10 400 руб. асс. в год. Вместо этого тесть {теперь} назначил жене моей 16 деревень, находящихся в одной меже, и в том числе дер. Чухломку, в которой было несколько зажиточных крестьян и которая была всего в двух верстах расстояния от базарного с. Воскресенского, {лежащего} на р. Ветлуге. В означенных 16 деревнях было 1067 ревизских душ крестьян, но по бедности многих из них окладных душ {на основании упомянутого мною способа расклада оброка} в этих деревнях было всего 880, так что весь оброк составлял 26 400 руб., а за ежегодною уплатою в сохранную казну 16 005 руб. чистого дохода оставалось 10 395 руб. асс., т. е. почти та же сумма, которая получалась и с прежде обещанной части. Расчет этот, однако же, был верен только на бумаге. Крестьяне прежде обещанной части имения платили положенный на них оброк безнедоимочно, а на крестьянах вновь назначаемой части постоянно накоплялись недоимки; уплата же 16 005 руб. в сохранную казну требовалась ежегодно, и затем оставалось чистого дохода не более 5000 руб. асс., т. е. менее половины того, что предполагалось получать жене моей. Конечно, при вновь назначаемых 1067 душах было, считая по 15 дес. на душу, 16 005 дес. земли, следовательно, на 7000 дес. более, чем в прежде обещанной части, но я уже говорил, что в этой местности в то время земля не имела никакой ценности.

Такое внезапное изменение со стороны моего тестя не могло не охладить наших отношений, и я решился немедля ехать в Москву и там стараться добывать своими трудами деньги, необходимые для жизни. В начале второй половины октября я с женой выехал из имения тестя, который нас провожал до г. Семенова с старшей своей дочерью и Толстыми, братом и сестрой; последние из Семенова поехали в имение своей матери в Княгининском уезде. Тесть мой совершил в Семенове на имя мое доверенность, которою он поручал мне выделить жене моей из его имения 1067 душ с принадлежащим к ним количеством земли и с перечислением лежащего на них долга сохранной казне, и затем возвратился с старшею дочерью в свое имение.

По приезде в Москву я немедля приступил к совершению отдельной записи на имя жены моей. Крепостные акты совершались тогда во 2-м департаменте Московской палаты гражданского суда. По наведенным мной справкам в этой палате требовалось, чтобы я представил прошение об отделе и при нем доверенность тестя и отдельную запись, написанную на гербовом листе достоинством, как помнится, с лишком в 300 руб. сер. За явку этой записи в палате требовали в пользу чиновников палаты взятку в 2500 руб. асс. (более 700 руб. сер.) и на приведение к окончанию этого дела назначили очень отдаленный срок, так как полагали необходимым послать выданную мне тестем доверенность в нижегородскую палату гражданского суда для снятия допроса с тестя моего, которым он подтвердил бы сделанное в доверенности распоряжение; при этом предварили меня, что если в представленной мной записи найдено будет что-либо написанное несообразно с законами или установленной формою, то она будет мне возвращена, и я обязан буду представить новую на гербовом листе такого же достоинства. Я не имел денег, чтобы удовлетворить всем этим требованиям 2-го департамента гражданской палаты; сверх того, отдаление на дальний срок окончания дела по совершению отдельной записи меня тревожило. Переписка между мной и тестем делалась по разным причинам с каждым письмом неприятнее, и я опасался, что он, при допросе его о подтверждении сделанного им в доверенности распоряжения, может от него отказаться или просто уничтожить данную мне доверенность. Не помню, какой благодетельный человек мне сказал, что купчие крепости и дарственные записи действительно совершаются только во 2-м департаменте палаты, но что отдельные запи си, при совершении которых не берется крепостных пошлин, могут быть совершаемы и в 1-м департаменте той же палаты. В этом департаменте сказали мне, чтобы я подал прошение об отделе с прибавлением доверенности тестя и чистого листа гербовой бумаги для написания отдельной записи; что допрашивать тестя о подтверждении сделанного им в доверенности распоряжения считается излишним; что на окончание этого дела требуется всего дней восемь, а вознаграждение чиновников палаты предоставляется моему усмотрению. При этом советовали мне представить чистый лист гербовой бумаги для отдельной записи, а самому на нем ничего не писать, потому что если я сделаю в записи ошибку, то принужден буду купить новый лист бумаги (более чем в 300 руб. сер.), а если ошибется писец палаты, то перемена листа будет стоить несколько копеек. Я подал прошение в 1-й департамент с вышеописанными приложениями и через неделю получил засвидетельствованную отдельную запись, дав чиновникам палаты 400 руб. или 500 руб. асс. (114 руб., или 143 руб. сер.), за которые они меня очень благодарили, будучи видимо довольны этим вознаграждением. Вот до какой степени была велика разница по совершению отдельных записей в двух департаментах одной палаты, помещавшихся в одном доме, и для которых, само собой разумеется, были обязательны одни законы. Таким образом, я в марте 1840 г. сделался помещиком 1067 душ крестьян мужского пола с 16 000 десятин земли; по наружности я казался богачом, а на деле нечем было жить.