Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг. [litres]

В первое воскресенье после моего поступления в институт А. А. Дельвиг, живший тогда на даче близ Крестовского перевоза, прислал за мной человека на извозчике, как это он делал в бытность мою в училище, не зная, что воспитанникам института воспрещено ездить. Лермантов, подойдя ко мне, сказал, что за мной прислали дрожки, что ездить не дозволяется, а что если мои баронские ножки могут пропутешествовать к Крестовскому перевозу и в тот же день обратно, так как отпуска на ночь не дозволялись, то я могу надеть кивер и тесак и отправиться, но предварительно должен остричь свои баронские волосики. Надо было слышать, как все это говорилось, чтобы понять, в какое отчаяние можно было прий ти молодому юноше от этих слов; волосы же у меня были короче, чем у большей части воспитанников, но я немедля остригся под гребенку. По возвращении к 9-ти часам вечера в институт Лермантов после того, что я ему сказал, по принятому в институте обычаю: «Г[ осподин ] полковник, честь имею явиться, из отпуска прибыл благополучно»; приказал мне снять кивер, что надобно было исполнить по приемам. Впоследствии он каждый раз, по приходе моем из отпуска, заставлял меня снимать кивер с <���тою> целью, <���чтобы> удостовериться, не принес ли я чего-либо из дому, что было строго запрещено; но эта попытка поймать меня была постоянно не успешна. Лермантов никак не мог уличить меня в какой-либо вине; раз только, в конце августа, он встретил меня на Троицком мосту в коляске с Дельвигом, за что я был лишен отпуска в следующее воскресенье.

По снятии в начале 20-х годов офицерских мундиров с воспитанников института им всем оставили на кадетских тесаках серебряные темляки, которые они перед этим носили на офицерских шпагах. Впоследствии серебряные темляки начали давать только воспитанникам высшего класса, и то не всем, а большой их части, в том числе непременно фельдфебелю и старшим и младшим унтер-офицерам. В декабре 1829 г. перед вечернею зарей, когда все воспитанники были выстроены, Лермантов произнес речь, в которой высказал, что серебряные темляки раздавались до сего времени в слишком большом числе и таким воспитанникам, которые того не заслуживали, {в доказательство чего приводил, что} многие из воспитанников с серебряными темляками не выдержали экзамена и остались на второй год, а что по его настоянию Его Королевское Высочество герцог Александр Виртембергский будет впредь награждать серебряными темляками только действительно отличных по учению и поведению и что награждены в этом году 6 воспитанников из сорока, бывших в 3-й бригаде, из которых небольшое число получили впрочем темляки еще в предыдущем году. Вслед за тем он вызвал перед фронт этих шесть воспитанников; между ними были Сивков и я; я никак не ожидал получить эту награду; не говоря уже о постоянно неприятном обращении со мной Лермантова, надо было ожидать, что будут награждены все унтер-офицеры. Сивков был унтер-офицером в Строительном училище; при поступлении нашем в институт все унтер-офицерские места были заняты, но вскоре один из унтер-офицеров выбыл, и Сивков поступил на его место. Следовательно, Сивков мог надеяться на получение награды. Но Лермантов наградил фельдфебеля и только четверых унтер-офицеров и сверх того меня, не чиновного воспитанника. Раздавая темляки, он сказал мне: «Вы, конечно, этого не ожидали». Я в первый раз решился отвечать ему: «Если Вы удостоили представить меня, то верно я заслужил».

Несколько дней после награждения меня серебряным темляком пришел в институт Пассек Диомид Васильевич {340} 340 Пассек Диомид Васильевич (1808–1845) – получил образование в Институте корпуса инженеров путей сообщения (1830) и Имп. Воен. академии (1837), участвовал в Кавказской войне (1840–1845), генерал-майор (с 1844), в 1844 командир Апшеронского полка, с 1844 командир 2-й бригады 20-й пехотной дивизии; убит 11 июля при Дарго. (убитый в чине генерал-майора на Кавказе в экспедиции 1845 г.). Он в 1829 г. кончил с особым отличием курс в Московском университете с званием кандидата физикоматематических наук и желал поступить воспитанником в институт. Опасаясь, что на приемном экзамене ему могут дать вопросы, которые в университетском курсе не были изучаемы, он хотел об этом навести справку. Не имея никого знакомых в институте и увидев в списке мою фамилию, тогда известную всем любителям поэзии, и зная, что я москвич, он во время класса рисования просил вызвать меня в приемную комнату. Когда я, по его желанию, объяснял о требованиях вступительного в 3-ю бригаду экзамена, пришел Лермантов и, сделав мне замечание, что я не должен был в классное время отлучаться из классной комнаты, приказал идти на мое место. Придя в класс, он заметил мне, что теперь, отличенный от других, я должен в особенности исполнять все постановления и служить примером другим воспитанникам, спрашивал, с кем я говорил и выказал явное неудовольствие, что такой взрослый господин и уже чиновник хочет поступить в институт, при чем выразил надежду, что он раздумает. Лермантов назвал Пассека чиновником потому, что последний был одет в университетский мундир с красным воротником и золотыми петлицами при шпаге. Конечно, полученная мной, неожиданно для всех, награда породила завистников и в особенности между поляками; один из них, Хилевский н, немедля по уходе Лермантова сказал громко при мне: «Вот где же справедливость, Дельвиг всего четыре месяца в институте, подвергался постоянно замечаниям Лермантова, а получил серебряный темляк; я же все исполнял по воле начальника, не подвергался никогда замечаниям, а темляка не получил. Дельвиг и теперь, несмотря на полученную им награду, поступает против постановлений, и это ему обходится безнаказанно».

Действительно, несмотря на вышеприведенный мною ответ Лермантову и на незаконную мою отлучку из класса, Лермантов совершенно переменился в отношении ко мне, перестал придираться, был со мной чрезмерно учтив и даже извинял мне, когда случалось по воскресным и праздничным дням несколько опаздывать возвращением в институт к вечерней заре. Пассек вскоре поступил в 3-ю бригаду, что было очень неприятно Лермантову, тем более что в одно время с ним поступил еще старше его летами с отличием окончивший курс в Виленском университете кандидат физико-математических наук Ястржембский Николай Феликсович {341} 341 Ястржембский Николай Феликсович (1808–1874) – полковник, инженер путей сообщения, проф. механики и строительного искусства институтов: корпуса инженеров путей сообщения, Технологического и корпуса гражд. инженеров; писатель, служил в Могилевском округе путей сообщения. Внес существенный вклад в становление прикладной механики, в методику преподавания этой дисциплины и используемую в ней русскую терминологию. В 1837–1838 при содействии Е. Ф. Канкрина издал «Курс практической механики» в 2 т. для подготовки техников-механиков: «Курс механики, примененной к машинам» франц. механика Ж.-В. Понселе был значительно переработан Ястржембским с учетом профиля Института корпуса инженеров путей собщения и дополнен новыми разделами «О движении машин вообще», «О движителях», «Об исполнительном механизме», «О сопротивлении строительных материалов». Курс Ястржембского стал вполне оригинальным учебником, подобного которому в России еще не было; за него автор получил в 1839 Демидовскую премию. Н. Ф. Ястржембский автор ряда научных статей в «Журнале путей сообщения»: «Влияние способа прикрепления цепей на сопротивление устоев висячих мостов» (1835), «Общая теория движения машин» (1838), «Выводы из опытов над трением, произведенных Мореном» (1839), «О построении мостовых арок из чугуна» (1840) и др. , ныне (1872 г.) полковник в отставке. Лермантов терпеть не мог обоих вновь поступивших и в особенности Пассека, которого не называл иначе, как иронически г[ осподином ] штабс-капитаном. Кандидаты имели право на 10-й класс в гражданской службе, соответствующий в военной службе чину штабс-капитана. Лермантов постоянно придирался к Пассеку; осматривая воспитанников перед отпуском из института в праздничные дни, он часто находил, что Пассек дурно одет, и приказывал ему снять амуницию и оставаться в институте.