Барт ван Эс - В поисках Лин. История о войне и о семье, утраченной и обретенной

Как и большая часть фотографий на этой странице, кадры совершенно обыкновенные и сделаны не слишком умело; разобрать выражение детских лиц трудно. Посередине страницы наклеены несколько паспортных снимков, но имена под ними не подписаны: это «тетушка» и «дядя» Лин. Дядя – отец Али, Кеса и Марианны. Тетушка – мать Марианны и мачеха Али и Кеса.

У нее округлое лицо, простоватый вид; легко веришь, что она дочь батрака, с четырнадцати лет – служанкой по чужим домам. Этим она и зарабатывала, пока в двадцать с лишним лет не познакомилась с будущим мужем. Маленькой ее в семье прозвали «толстушка Янс», хотя на хлебе и картошке, основной пище в ее детстве, не очень-то растолстеешь. У дяди черты лица резче и энергичнее, но, кроме этого, сказать что-то еще о нем по фотографии трудно. И я думаю про нейтральные выражения лиц на удостоверениях личности, которые он подпольно доставлял участникам Сопротивления – одно из многих его тайных занятий, о которых он почти не распространялся даже потом, после войны. Днем он собирает моторы на фабрике «Электрикал моторс» в Дордрехте, он специалист по отладке машин. Это означает, что он разъезжает по всей стране, например бывает на шахтах и в типографиях, отлаживая и ремонтируя моторы, собранные в Дордте. Такого рода работа – отличное прикрытие для участника Сопротивления.

Обыкновенный, сдержанный вид супругов, как ни странно, говорит о них многое. Они не выплескивают эмоции и не любят притворство. Сделают для вас что угодно, но в ответ на благодарности лишь неловко и слегка недовольно пожмут плечами. Всю свою страсть они отдают Социал-демократической рабочей партии, предшественнице нидерландской Партии труда: партии не революционной, но социальной, подпитываемой верой в общественные институции, в общественное обеспечение, в то, что человечество можно улучшить, дав всем равные возможности. Будущие супруги познакомились на вечерних курсах этой организации: он – молодой вдовец с двумя детьми, она – идеалистка, добрая душа двадцати восьми лет. Ничего особенно романтического в обоих нет. Поговорить тетушка больше всего любит о детях, хозяйстве и политике. Она практична и мало думает о внешних тонкостях. «На худых смотрят, на полных женятся», – сказал ей когда-то муж, и она удовлетворенно повторяет эти слова подругам. Муж держит ее в строгости и ожидает послушания, а если ей изредка случается переступить границы дозволенного в доме, он выставляет ее из комнаты. Образцовые мужья так не поступают. В нем есть некая резкость, но есть и авторитетность; он безупречно честен, верен принципам и добивается своего. Поэтому, хотя жена его слегка побаивается и охотно бы обошлась без его мужского пыла, Янс гордится супругом и детьми, которых растит.

Слева на странице альбома – фотография маленькой Марианны, которая с гордой улыбкой стоит, удерживая равновесие, на белой деревянной скамейке.

Снимок сделан перед домом госпожи де Брёйне, что прямо напротив номера десять. Сама госпожа де Брёйне сидит рядом с малышкой и смотрит на нее. Она подписана как «фау Бёйне», потому что именно так говорит годовалая девочка, и прозвище прижилось. Фау Бёйне – вдова, близкая подруга семьи, она часто присматривает за Марианной, когда тете надо отлучиться. Выглядит она молодо, но у нее уже взрослая дочь, которая живет неподалеку. Фау Бёйне – часть обширной сети друзей и соседей, которая простирается далеко за пределы Билдердейкстрат; все они зарабатывают одним и тем же и живут на самые скромные доходы.

На той же странице две фотографии детей, которые членами семьи не являются. Первый, тоже любительский, подписан «Анни Мокхук»: тоненькая хорошенькая девочка в клетчатом платье, толстых носках и темных туфлях.

И здесь фотограф поместил ее в центре кадра, во весь рост. Позирует она застенчиво, вытянув руки по швам. Вокруг девочки – зеленые заросли, от чего кажется, что она парит на этом фоне, возносясь в небо. Из-за ярких солнечных лучей ее клетчатое платье сливается с лоскутным узором света и тени. Можно подумать, что улыбается девочка откуда-то сверху. Анни живет через несколько домов от тети, и если Лин проводит время не с Кесом, то непременно с ней: то играют на улице, то уходят в бассейн, то исследуют окрестности.

Последний снимок на странице заметно отличается от прочих. Это большая пожелтевшая фотография с закругленными уголками, а на ней – темноволосый мальчик лет девяти, с печальными глазами.

Фотография раньше была сложена пополам – посередине снимка остался сгиб, внизу оторван кусочек, края обтрепанные и помятые, как у древнего пергамента. Поза мальчика почти как на портретах XIX века: голова и плечи четко выделяются на светлом фоне – не то что на неуклюжих пересвеченных кадрах рядом. Под фото подпись синей шариковой ручкой: «Хансье». Вырванный кусочек оставил дыру там, где у мальчика сердце, – на том самом месте, куда полагалось нашивать желтую звезду.

На этой странице – те, с кем Лин общалась каждый день в течение месяцев, проведенных в Дордрехте. Бывает, она внезапно разражается слезами, но чем больше участвует в будничной жизни Билдердейкстрат, тем меньше плачет. В семье о таких переживаниях разговаривать не принято. Собственно, о чувствах вообще никто не говорит, и о матери с отцом тоже: тетушка и дядя просто надежны и справедливы. Если расшибешь коленку, тетушка смажет ее йодом, поцелует и отправит играть дальше.

С Кес, Анни или другими детьми на улице всегда весело. Правда, игры у них немного отличаются от тех, к которым Лин привыкла, но если перевыучить правила – сколько делать шагов, до скольки считать с закрытыми глазами или сколько стеклянных шариков разрешается взять в руку за один раз, – оказывается, что всё то же самое.

Как-то в сентябре, когда они оба сидели на кухне, Лин просит Кеса что-нибудь написать в ее альбом. Она опасается, что для него это все девчачья чепуха, но Кес без единого слова берет у нее альбом, садится за стол и долго-долго грызет кончик ручки. Наконец он начинает выводить буквы, от усердия высунув кончик языка вбок. Лин он разрешает посмотреть, только когда все готово, и тут оказывается, что обе страницы исписаны каллиграфическим почерком, с завитушками на концах букв, ровно-ровно по карандашным линейкам. Кес расставил слова так, что иногда читать надо сверху вниз, а иногда – по диагонали.