Алексей Лубков - Михаил Катков. Молодые годы

Но подобное совпадение неслучайно. Молодой, начинающий литератор Катков погружался в глубины пространства русской культуры и истории. Он очень тонко чувствовал их живой пульс. Он сам становился неотъемлемой частью русской культуры и истории. Поэтому вполне естественным представляются нам удивительные, казалось бы, совпадения в буквальном, но, главное, ценностно-смысловом значении их основного потока. Осознание действительных, насущных вопросов и тем. И предвидение будущих, определенных Катковым в самом начале творческого и жизненного пути.

По оценке современного исследователя М. Ю. Чернявского, консервативная составляющая мировоззрения Каткова уже явно просматривается при анализе очерка-рецензии на труд Сахарова [247] Чернавский М. Ю. Формирование консервативной политико-философской концепции М. Н. Каткова [Электронный ресурс] // URL: http://www.portalslovo.ru/history/35444.php?ELEMENT_ID=35444&PAGEN_1=2 . (Дата обращения: 2.03.2015). . По его мнению, Катков в нем исходит из традиционного для консервативного сознания принципа о доминировании целого над частью. Но этот принцип для Каткова носит не философско-отвлеченный характер, а имеет реальное конкретно-историческое преломление.

«Народ есть органическое, живое существо, но чисто духовное, а не чувственное. В каждом отдельном предмете части, составляющие его, и единство этих частей, связующее их в одно целое, пребывающее на известной точке пространства, — соприкасаются взаимно и взаимно друг друга условливают, — провозглашает Катков гегелевские формулы, применяемые к родной действительности. — Отнять от предмета это единство — значит рассыпать его на части, значит умертвить его» [248] Катков М. Н. Песни русского народа // Катков М. Н. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1. СПб., 2010. С. 93. . Неуклонное отстаивание государственного единства, целостности империи, охранения державы — все эти незыблемые основания Российской державы были священны для Каткова в течение всей жизни, верность им он пронес до конца своих дней.

В его сознании «всё дело русской истории заключалось в постепенном заготавливании материалов и потом в постепенном сооружении из этих материалов великого здания» [249] Там же. С. 111. . И это великое здание, озаренное солнцем истории, явило человечеству «дивное зрелище, дивную монархию».

Отмечая заслуги русских государей, Катков пишет: «С Иоанна III на Руси начался рассвет. Тут уж не нужно так пристально всматриваться в явления, чтобы открыть в них смысл и движение: мрак рассеялся, и прогресс развития явственно обнаружился. Нужно ли говорить о том, какое великое значение имеет в русской истории Иоанн Грозный; как необходима была в ней власть этого истребителя всего, что еще оставалось от предшествовавшего периода, — этого царя-исполина, так мощно скрепившего своими руками только что сочленившийся организм и в лице бояр нещадно поражавшего отживших свое время удельных владельцев? Нужно ли говорить о том, как благотворна была для юного организма последняя страшная буря, разразившаяся над целою Россиею, буря самозванства, довершившая своим потрясением организацию частей, пробудив в народе такое энергичное чувство единокровности? <���…>. Когда тело было готово и достойно было принять в себя душу, провидение воззвало Петра, — и он вдунул в лицо мертвому дух всемирной жизни и распахнул врата Европы, и свежий воздух проник исполина; могучие силы заиграли в нем, и он поднялся в громадном величии.» [250] Там же. С. 114–115.

Придавая огромное значение государственной работе русских царей, Катков обращается к творчеству самого народа, к его одухотворенным формам, к поэзии и песням. «Мы многое теперь пояснили для себя: мы открыли смысл жизни русской, мы приобрели теперь такт для всех проявлений русского духа, мы нашли для них критериум. Мы теперь смело можем приступить к изучению характера и свойств русского духа. Где ж, как не в светлой и прозрачной его форме, в той форме, в которой он предстанет нам лицом к лицу, где ж, как не в поэзии, будем мы изучать его?» [251] Катков М. Н. Песни русского народа // Катков М. Н. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1. СПб., 2010. С. 116. — задает вопрос Катков в своей статье.

Но при этом он отмечает отрицательные стороны русского разгула: «одностороннее и неповершившее себя и потому ложное и недостойное отречение от своей личности или, лучше сказать, отречение от человеческой личности и унижение до безличности животного. Его грех смешивать с великодушным ощущением полноты сил, замечаемым в русском разгуле: первое есть рабство духа, второе — прелюдия любви и высшей духовной свободы» [252] Там же. С. 122. .

Человеческая личность по-прежнему представляла для него особый интерес. И в философском, и в художественном плане. Интерес не абстрактного, общего свойства, а имеющий конкретные причины восхищения и примеры в его близком окружении, столь богатом типами русских людей с их удивительными характерами, замечательными и невероятными способностями и прорывами в неведомое, с их устремленностью к свету и безднами омутов и страстей, подрывающих жизненные и душевные силы самого незаурядного таланта.

Знакомство с Михаилом Юрьевичем Лермонтовым (1814–1841), тайна его гения и судьбы глубоко затронули Каткова. Вероятнее всего, летом 1839 года состоялась их первая встреча. В. И. Кулешов приводит письмо М. Н. Каткова А. А. Краевскому (7 июля 1839 года), в котором Катков просит: «Засвидетельствуйте мое уважение Плетнёву и Лермонтову. Постарайтесь познакомить с последним Бакунина: это было бы, как я уверен, приятно для обоих» [253] Цит. по: Кулешов В. И. Отечественные записки и литература 40-х годов XIX века. М., 1958. С. 43. . Судя по всему, личное знакомство самого Каткова с Лермонтовым уже произошло, а удалось ли познакомиться Бакунину с Лермонтовым — осталось неизвестным.

В своей статье «Песни русского народа» Катков дает оценку творчества поэта, его «Песни о купце Калашникове»: «Здесь мы смело говорим, что произведение г. Лермонтова есть полное откровение идеи, и потому вполне художественно, и критика, которая в силах исчерпать его, может быть только критика философская, как понимают ее теперь в Германии, — отмечает Катков. — Причина такого блистательного успеха г. Лермонтова заключается сколько и в его таланте, от которого мы можем много ожидать, столько и в том, что он взял свой идеал из фантазии народа, — идеал, в котором тлилась уже искра художественной жизни и семя организации» [254] Катков М. Н. Песни русского народа // Катков М. Н. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1. СПб., 2010. С. 150–151. .

Сложную индивидуальность поэта понимали и проникались ею далеко не все. Но очевидно эта сложность привлекала Каткова и в человеческом плане. Сохранилось несколько писем, в которых Каткова, пребывавшего уже на учебе в Берлине, извещают о творческих планах и жизненных обстоятельствах Лермонтова. Так, 9 января 1841 года А. А. Краевский пишет из Петербурга в Берлин М. Н. Каткову: «У нас в так называемой литературе тихо и глухо, как никогда еще не бывало. Лермонтов прислал мне одно чудесное стихотворение (речь идет о стихотворении „Завещание“, напечатанном вскоре во второй, февральской книжке „Отечественных записок“ за 1841 год. — А. Л. ): он жив и здоров».