Наталья Старосельская - Людмила Чурсина. Путь к себе

Людмила Чурсина играет не ту благостную старушку, что говорит о себе: «Скучаю без детишек. По счастью, в нашем доме их много, и они ходят ко мне в гости. Мечтала иметь своего… Но оказалось — не судьба. Впрочем, я прожила спокойную жизнь, хотя и не замужем. Смотрите, как располнела — потому что никаких забот. Кушаю, что хочу, ни в чем себе не отказываю и всю пенсию трачу на себя. Зачем откладывать? Для кого? У меня уютная квартирка… Видите окно с гвоздикой? Это моя спальня…». В ней с самого первого появления ощущается нечто мистическое: то ли посланница Судьбы, то ли предвестница смерти одного из двух стариков. Но этот мотив никак не педалируется: просто в интонациях Амбры, в пристальности ее всматривания в собеседников ощущается нечто… высшее, что ли. И возникает невольное чувство тревоги, настрой на притчевый характер этой, казалось бы, такой простой, незатейливой истории о непонимании в семье, ставших чужими детях, готовых отправить своих отцов в приют для престарелых. Вот уж и впрямь одинокое житье-бытье Амбры кажется предпочтительнее многочисленных родственников, сыновей, их жен, внуков, как у Бокки и Пальи.

Ее окно с гвоздикой то появляется, то словно становится размытым, то сменяется некоей картинкой, но оно постоянно здесь — рядом с беседующими на скамейке сквера персонажами как знак, символ присутствия этой странной женщины рядом с ними. Потому что «уходящей» и в то же время не покидающей нас «натурой» тех, кто еще недавно или давно был рядом, оказывая на нас свое необходимое влияние во вкусах, пристрастиях, привычках, в самом образе жизни — на самом деле, никуда не уходит, а остается глубоко внутри каждого.

Можно было бы предъявить немало претензий к режиссеру, который как-то неуловимо ускользнул от определенности концепции, то ли растерявшись перед незнакомыми известными артистами — Людмилой Чурсиной, Александром Диком и Виталием Стремовским, то ли доверившись им. И в этом последнем — не прогадал. Они вложили все свое мастерство в роли, явив тот не слишком ценимый сегодня критиками старомодный актерский театр, главное свойство которого — многокрасочная жизнь на сцене, полнокровное человеческое общение, объем характеров и психологические «связки» между персонажами.

Бокка и Палья время от времени повторяют фразу: «Нас было много… Хорошее было время…». И слова эти звучат для тех, кто умеет слушать и слышать, воспоминанием не только о друзьях и близких, но и о «золотом веке» многонационального советского театра, возросшего от корней русского психологического…

«Осенняя история» в восприятии и осуществлении замечательных артистов стала не мелодрамой, а подлинной трагикомедией, в которой обе части определения несут одинаковую смысловую нагрузку. А образ, трактованный Людмилой Чурсиной, добавляет к жанровой определенности свою мистико-тревожную ноту. Она проявится в полной мере в финале, когда старики, тщательно приготовившись к побегу, соберутся в дорогу. И в этот момент появится Амбра в том одеянии, в котором она играла столь дорогую для нее роль Странницы в спектакле Александра Бурдонского «Та, которую не ждут». Как знак неизбежного ухода одного из них. И — заберет его с собой, в Вечность…

Людмила Чурсина настояла на том, чтобы использовать в финале именно этот костюм. Он напоминал ей счастливые месяцы работы с Александром Бурдонским и, на ее абсолютно оправданный взгляд, помогал «достроить» образ Амбры, восходящей в своем пути от бывшей воспитательницы детского сада, комичной пенсионерки до образа Судьбы, твердо знающей, что ждет каждого…

Несколько лет назад Людмила Алексеевна Чурсина «продлила» общение с режиссером, которого тоже с полным правом можно назвать главным для нее. Тем более что встреча и совместная работа случились в тот момент, когда она была еще молодой ленинградской актрисой.

О спектакле «Супруги Каренины» в постановке Розы Сироты уже говорилось на этих страницах. А десятилетия спустя с режиссером Павлом Тихомировым вновь родился спектакль, в котором Людмила Чурсина играет с Евгением Князевым. Основой послужила та давняя работа, в которой молодая актриса открыла для себя не только особенности существования в камерном пространстве, но целый космос восприятия литературы, культуры, партнерского существования.

Нынешний спектакль «Каренины» в каких-то моментах непростых взаимоотношений супругов, в напряженности их общения усложнен и уточнен с учетом нашего изменившегося времени. Но едва ли не в первую очередь, он усложнен профессиональным мастерством и самим личностным опытом Людмилы Чурсиной и Евгения Князева.

Потому, скорее всего, и воспринимается более трагично и болезненно зрителями. Особенно — теми, кто был свидетелем давнего спектакля.

За недолгое время своего существования этот спектакль был показан не только в Москве, в музейных залах, в Белой камерной гостиной ЦАТРА, но и в разных городах, на различных фестивалях, и везде вызывал сопереживание и стремление возвыситься над школьно-институтскими впечатлениями об Алексее Каренине у старших поколений, а молодых зрителей призывал своим глубоким проникновением в характеры мужчины и женщины, тонкой психологической вязью их отношений не торопиться судить поверхностно и безапелляционно кого бы то ни было.

Чурсина и Князев проживают перипетии этого жизненного сюжета с таким темпераментом и эмоциональной возвышенностью, что зрительный зал буквально не дышит на всем протяжении спектакля…

Диалоги ненавязчиво переходят в толстовские комментарии, вновь возвращаются к диалогам персонажей, и текст звучит тем драгоценным единством мысли и чувства, что присущ подлинно классической прозе. Минималистское сценическое оформление, костюмы — все «уведено» в почти неуловимые детали, чтобы ничто не отрывало от напряженности внутреннего сюжета, все отдано мастерству артистов…

И еще одно новое, непривычное для актрисы появление в стенах родного театра время от времени (хотя и крайне редко!) происходит у Людмилы Чурсиной — встречи со зрителями, с одной стороны, схожие по жанру с небольшими творческими вечерами, с другой же — дающие возможность свободного импровизированного общения.

На маленькой сцене — гримировальный столик и вешалки со сценическими платьями особенно дорогих для актрисы героинь. Она не переодевается, лишь прикасается к ним и — чудом возникает атмосфера спектакля, идущего на сцене по сей день или ушедшего из репертуара. И происходит некое волшебство: перед нами — персонаж, фрагменты монолога которого естественно продолжают свободное общение с залом. Переходы не ощущаются, потому что для Людмилы Чурсиной ее героини оставили неизгладимый след в душе, может быть и скорее всего, в чем-то сформировав черты личности.