Наталья Старосельская - Алина Покровская. Дорога цветов

Исторические фигуры взаимодействуют с вымышленными, голоса толпы продолжают и в то же время оттеняют хроникальные и портретные кадры большого экрана, отделяющего непривычный зрительный зал от сцены: воздвигнутые на сцене ряды для зрителей вовлекают всех нас в происходящее, как будто уравнивая с многоголосой «массовкой» на подмостках и на кинохронике, с помощью поворотного круга сцены заставляя нас следовать по кругу событий на «красном колесе» истории…

Жанр спектакля режиссер определил как «размышления о прошлом», что очень современно смыкается с определением Солженицыным жанра своей эпопеи: «Повествование в отмеренных сроках». И писатель установил четкую, определенную временную дистанцию: август четырнадцатого, октябрь шестнадцатого, март семнадцатого, а далее – календарь бодро побежал уже по месяцам. Воспроизвести эпопею полностью, разумеется, и не входило в планы Бориса Морозова, но жесткая линия «определенной временной дистанции» удалась режиссеру и артистам вполне, доведя финал до того момента, когда зрители начинают движение вместе с большим кругом сценической площадки под трепещущими, словно на ветру, красными флагами. И возникает магическое ощущение, что все мы вплоть до сегодняшнего дня двигаемся и двигаемся по «красному колесу», – вольные и невольные наследники всей той смуты, которой минуло уже столетие. И движение это неостановимо, оно продолжится во времени и пространстве…

В спектакле Морозова нет назиданий, как и нет той раздражающей карикатурности, что была бы вполне естественна для нашего времени отрицания всего и всех. Мы видим перед собой живых людей, снедаемых идеями.

В интервью Алина Покровская говорила: «Могу сказать о спектакле так. Не все любят публицистику. Но там вытащено многое. Мне понравилось режиссерское решение. В смысле актерских дел там интересны Денис Кутузов, он играет Ленина, Саша Рожковский играет убийцу Столыпина… В основном там все действие – эпизоды, которые, органично соединяясь, показывают знаковый отрезок истории нашей страны».

Снова – о режиссере, о партнерах, только не о себе. Такова уж особенность этой «непривычной» звезды, черта, которую невозможно определить как человеческую скромность, потому что в ней есть нечто выше и мудрее просто скромности: тот аристократизм души, который всегда старается стереть междометие «я», заслонить его именами тех, кто рядом.

Есть у Андерсена, мудрого сказочника и философа, одна из сказок. В ней собравшиеся под елкой дети рассуждают об аристократизме крови и духа. Как он зарождается в человеке – не всегда ясно, зато очевидно – каким образом проявляется.

И это – об Алине Станиславовне Покровской, о ее дороге цветов…

Перечитываю написанные страницы и ловлю себя на том, что создается облик совершенно особенной женщины – какой-то нездешней и уж тем более не сегодняшней, не поддающейся веяниям времени, прихотливой моде, заставляющей и жить, и играть иначе. А значит – иначе, глубже многих ощущать себя в мире и мир в себе. Но здесь нет никакого преувеличения – это действительно так.

Будучи подлинной звездой, Алина Станиславовна Покровская ведет себя со спокойным достоинством женщины, менее всего задумывающейся о том, какое впечатление производит она на окружающих. Она – такая, какая есть, и в этом, по всей вероятности, кроется ее суть, ее завораживающее обаяние. Ей чужды любые проявления фальши, лицемерия – улыбка Покровской никогда не бывает натянутой, неестественной: губы, глаза, все ее лицо освещается светом улыбки.

С именем Алины Покровской не связано никаких скандалов, сплетен, «загадочных» историй, что вошли в такую потребность у зрителей, превратившихся из «глотателей газет», как называла Марина Цветаева, в жадных глотателей телевизионных шоу, которые у психически здорового человека могут вызвать разве что только брезгливость. Она бережет свой мир, свою личность от любого рода «сора», от «жизни мышьей суеты». По сути, таких женщин в актерском кругу не так уж и много – большинство из них стремится поспеть за временем, не упустить ускользающих возможностей навязчиво порой напомнить о себе, о том прекрасном былом, что ушло вместе со старым веком.

Сергей Вальков, наверное, очень точно определил: «Большое счастье видеть людей, преданных театру так, что это становится служением. Когда Алена впервые перешагнула порог Театра Армии, в нем жила интонация существования, совершенно особая – в ней были и счастье, и требовательность к тому, что делали и они сами и окружающие. Алена – от воздуха театра, который жил очень долго. Но люди уходят, все меняется, а в ней каким-то чудом продолжает жить. Она человек того времени, того воздуха… Наверное, именно это и помогло ей стать замечательным мастером и остаться им уже навсегда».

Владимир Михайлович Зельдин говорил о Покровской: «Театр есть театр, поневоле возникают здесь нередко интриги, зависть, но Алена всегда проходила мимо этого. Или – они проходили мимо нее…»

А Александр Бурдонский добавлял: «Одного Покровская начисто лишена – административных способностей организовывать что-то вокруг себя». Чего в этом отсутствии больше: природной скромности или чувства собственного достоинства?..

В юбилейной телевизионной передаче Алиса Богарт, актриса Театра Российской Армии, сказала: «Если бы она знала, что я сейчас даю интервью о ней – мало бы мне не показалось…» И добавила, что когда-то зашел у нее разговор с Алиной Станиславовной о деньгах – как они нужны и как их мало. Покровская спокойно ответила, что ей вполне хватает того, что она получает, и тогда Алиса Богарт поняла: «Ее семья живет с теми ценностями, которых сегодня уже не понимают. А для них они – существуют…»

Да, существуют. Ведь есть же и те (пусть их и не слишком много), чье чувство собственного достоинства не позволяет мелькать и кружиться на бесконечном, сильно отдающем пошлостью и цинизмом, карнавале перевалившего уже на третье десятилетие века, принесшего в нашу жизнь суету во всем и едва ли не в первую очередь в искусство театра, кинематографа, телевидения.

Не сложно заметить, насколько меньше внимания уделяется сегодня на сцене и экране умению носить исторический костюм, артикулировать речь, не упуская ни на миг смысловых оттенков. Как изменилась бывшая истинно классической интонация на радио, подмененная невнятной скороговоркой и набором вошедших в моду словечек и фразочек молодежного сленга, слышать которые из уст немолодых ведущих передачи или участников телевизионных шоу – стыдно и больно.

Фраза Ивана Сергеевича Тургенева о великом и могучем русском языке вспоминается сегодня все чаще в ироническом, если не сказать – издевательском тоне …