Григорий Гнесин - Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

Дикие угрожающие возгласы в сторону кардинала участились:

– Эй, padre, будет чудо или нет?

– Эй, ты!.. Нам надоело ждать!.. Делай чудо!..

– Смотри, как бы с твоей головой не случилось чуда!.. На всю жизнь останется в красной шапке!..

Раздались смешки и глухое гоготанье…

Вдруг ясный гулкий голос кардинала отчётливо воскликнул:

– Мы согрешили перед святым Яннуарием… Кайтесь, ибо кровь мученика не оживает, так как святой отвернулся от нас!

Взрыв негодования ответил ему воплями и криками:

– Что он сказал?.. Он отвернулся?.. Ха-ха!.. Так тьфу на него!..

– Porco Santo!.. Проклятье ему!.. Бей его, бей его!..

– Обманщик!.. Предатель!.. Он нашлёт на нас несчастья!.. Он смеётся над нами!.. Долой его, долой!..

И, в то время, как кардинал и прелаты продолжали молиться, через всю церковь, среди неописуемого гвалта, полетели сломанные восковые фигурки…

Служители старались оттеснить толпу от алтаря к выходным дверям, и, как только удалось освободить капеллу, изгнав в том числе и нас и иностранцев, бронзовая дверь капеллы закрылась…

С трудом выдерживая напор колышущейся из стороны в сторону толпы, смешавшись в одну кучу, мы старались думать лишь о том, чтобы не растерять в суматохе друг друга.

Поминутно в лицо попадали куски воска и дерева, которым взбешённые неаполитанцы забрасывали капеллу и статуи святого.

Прошло ещё около часа, прежде чем нам удалось выбраться из храма.

На улице толпа бесновалась… Клочья бумаги, остатки картин, воск, дерево, гипс – всё это заполняло кишащую народом площадь.

Толпа подвигалась к морю… Среди проклятий, ругани и криков, уже раздавались весёлые разгульные песни.

Молодёжь, неся на руках обломки статуй, облепленных грязью и навозом, с гиканьем и пением, спускалась по Соборной улице к порту, чтобы утопить обманщика-святого…

Когда через два часа мы, в своём уютном баркасе, огибали город, по дороге к дому, – залив покрылся грязной густою плесенью…

Это плавали остатки изображений любимого святого, который сегодня не сумел оправдать возложенных на него надежд, и этим возмутил против себя весь свой многолюдный приход…

– Смотрите, смотрите! – вдруг воскликнул Джиакомо. – Святой оживает!

Мы посмотрели в сторону, и рассмеялись… Там прыгала по поверхности воды жёлтая головка… Какая-то шаловливая рыбка, может быть, от голода, а, может, для забавы, дёргала снизу разбитую святую игрушку…

Когда-то, в незапамятные времена, прекрасные свободные язычники объединились в небольшое, но дружное общество, чтобы вместе праздновать торжество жизни, молодости и веселья. Мы не знаем, где они собирались и как; мы не знаем, кому они поклонялись и как. Но одно осталось нам в наследство: преемственность.

Проходили столетья. Рим, Пестум и Помпея – весь этот сказочный край всеозаряющего солнца и красоты – видоизменялись, исчезали и вновь возрождались, пока не превратились в мёртвые развалины, в живые памятники угасшего величия.

То же было с людьми. Менялись профессии, сменялись поколения и религии… Но одно оставалось нетронутым. Дети, внуки и правнуки из рода в род передавали свою принадлежность к союзу жизни, молодости и веселья.

И, чувствуя, что среди нагромождённой новизны, среди всепобеждающей прозы, они одни ещё таят в себе древнюю красоту, – они объединились в союз бессмертных, и по сей день продолжают (хоть и не часто, лишь несколько раз в году) собираться на общий великий праздник…

В центре гористого и прекрасного острова Иския возвышается Эпомео, давно потухший вулкан; кругом скалистым венком расстилаются тёмные плоскогорья. Все – в зелени блистающих на солнце фруктовых садов и длинных рядов густого виноградника.

В одном из юго-западных уголков острова, там, где тёмные склоны, поросшие высокой травой и колючими кактусами, спускаются к мысу Негро, там виднеются развалины кирпичных стен – едва заметные остатки дворца Диоклетиана.

Стены заросли мхом и плющом, и нет никакой возможности проникнуть внутрь.

Вот это место, напоминавшее об оргиях императорского Рима, избрали «бессмертные» своим приютом в часы их празднеств.

Однажды, под вечер, Джиакомо вышел из своей комнаты, одетый по-праздничному: чистая белая рубаха, тёмные шаровары, перевязанные синим шарфом… Он о чём-то шептался с племянницей Реджиной.

Я только что спустился из соседнего сада, где рвал для Мелитты апельсины. Войдя в комнату, я поставил корзину с фруктами на скамье у окна, выходящего к морю. Мелитты не было.

Тут-то и вышел старик.

– Ну, детки! – воскликнул он. – Слушайте меня!.. На сегодня назначена встреча и праздник… Одевайтесь, приготовьтесь, – и едем. И ты одевайся, Грегорио!.. Ты наш и поедешь с нами…

Я поблагодарил старика и направился в свой угол, где за перегородкой лежали синие шаровары, красный шарф и совсем новенькая, ещё ни разу не надеванная фуфайка.

Я причесался, надел на голову свой пёстрый рыбацкий колпак, и когда вышел, то нашёл всю компанию в сборе.

И Мелитта с Реджиной принарядились. Обе оделись одинаково. Синяя блузка с жёлтым воротничком, голубая юбка, красные чулки и маленькие жёлтые туфли. А через всю фигуру перекинут яркий полосатый шарф. Чёрные волосы высоко подняты и заколоты цветами.

Я уже давно не видел Мелитту такой прелестной и, не смущаясь присутствием отца, поцеловал её.

– Что? – улыбаясь спросил старик. – Нравится? – И сам поцеловал свою дочку.

Реджина рассмеялась, сверкнула белыми кораллами зубов и, ударив меня лимонною веткой, спросила:

– А я тебе не нравлюсь?.. Поцелуй! А не то я испорчу тебе праздник, и посажу на весь путь на руле!

Мы расцеловались… А старик Джиакомо опять улыбнулся и сказал:

– Ну, вот и прогадал! Ведь всё равно за руль посажу… А девочки пусть цветами займутся…

Мы спустились к лодке, вымыли её и положили на дно мягкие ткани. И пока я ввинчивал новые уключины, Джиакомо мне рассказывал:

– Вот видишь ли. По нашим понятиям, между женщиной и мужчиной всегда есть любовь, и тут уже всё равно, чужие ли они друг другу или совсем родные… А так как мы хотим празднества любви, то число гостей должно быть чётным, всегда делясь на пары.

По нашим правилам, один кто-нибудь назначает дни наших встреч через неправильные промежутки, для того, чтобы не проведали карабинеры. Потому, что хоть мы и безвредны, но итальянская полиция, как и всякая полиция, всего боится.

Вот у нас есть такой человечек… Ты его встречал… Это метельщик горбун Массо. В его обязанности входит: созыв товарищей и заготовление достаточного количества вина, газовой воды, фруктов и цветов, без которых, конечно, праздник был бы не в праздник.

А потому нужно запасаться деньгами, да и оружием на случай, если бы пришлось столкнуться с полицией или кем другим!