Алиса Коонен - Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950

Бакунин – не исключено, что речь идет о Бакунине Николае Модестовиче (1862–после 1929) – камер-юнкере (1901), статском советнике (1910), казначее совета Московского художественного общества (1904–1917), правнуке М. П. Бакунина.

Играю в синематографе . – Речь идет о съемках в фильме «Девушка из подвала» (варианты названия: «Как дошла ты до жизни такой», «Петроградские трущобы», «Девчонка из подвала») режиссера Владимира Касьянова. Сценаристы – Дмитрий Цензор, Владимир Касьянов, оператор – Иван Фролов. Производство – Русское кинематографическое т-во. Жанр – драма. Вместе с А. Г. Коонен снимались: Нина Чернова, Александр Чаргонин, Зоя Баранцевич. Фильм сохранился не полностью, без надписей.

Лихомский И. – киноактер. Помимо фильма «Девушка из подвала» сыграл бывшего офицера в «Борьбе за „Ультиматум“» (1923) и эпизод в фильме «Сигнал» (1925). Судя по всему, актерской карьеры не сделал.

Вчера подписали договор . Внесли 10 тысяч. Есть еще 5 тысяч . – После закрытия Свободного театра группа актеров, объединившаяся вокруг Таирова во время работы над «Покрывалом Пьеретты» и «Желтой кофтой», пыталась создать свой собственный театр. «Было решено, что театр будет организован как „товарищество на вере“. Что это такое, никто из нас не понимал. Понятно было одно: деньги вносят пайщики, по пять тысяч» ( Коонен А. Г. Страницы жизни. С. 189).

А. Я. Таиров писал о рождении Камерного театра: «Для меня и небольшой группы лиц, художественно спаянных со мною, было все же ясно, что работа, начатая нами, прекратиться не может, что те новые планы Театра, которые зародились в ее процессе, должны найти почву для своего воплощения, а мы должны продолжать наши искания… <���…> Было ясно: ни в одном из существовавших театров мы работать не можем. <���…> Для театра нужны были: помещение, деньги и труппа. У нас не было ни того, ни другого, ни третьего. И все же – Камерный театр возник» ( Таиров А. Я. Записки режиссера // Таиров А. Я. О театре. С. 95).

Конец дневниковой тетради. РГАЛИ. Ф. 2768. Оп. 1. Ед. хр. 124.

Выехала из Москвы 4 июня. – После ликвидации Свободного театра, получив значительную сумму денег за отпуск, А. Г. Коонен решила осуществить мечту и побывать в Париже, совместив это с двумя неделями отдыха в Бретани. Отправлявшийся в Лондон для работы в Британском музее (в связи с намечавшейся постановкой «Сакунталы» Калидасы) А. Я. Таиров задумал по дороге остановиться на несколько дней в Париже и предложил ехать вместе. Предложение было принято.

Варшава. Рой воспоминаний . – В Варшаве А. Г. Коонен была в 1906 г. (конец апреля – начало мая) во время европейских гастролей МХТ. См. записи за эти даты.

Кимка Маршак – Маршак Аким (Иоахим) Осипович (Иосифович) (1885–1938) – друг А. Я. Таирова, учившийся вместе с ним в киевской гимназии. Окончил Высший коммерческий институт в Антверпене и медицинский факультет Парижского университета, врач-хирург, общественный деятель. Встречал А. Я. Таирова и А. Г. Коонен на вокзале в Париже, привез в гостиницу, показывал город.

… Альгамбра… – А. Г. Коонен попала на одно из первых представлений ревю, в парижских афишах обозначенного просто Revue de l’Alhambra. Премьера состоялась 2 июня 1914 г. Нью-йоркский журнальчик Variety, освещавший варьете, ревю, кабаре и шоу по всему миру, весной 1914 г. писал, что «Альгамбру» на летний сезон (июнь–июль) снял антрепренер Роже Дебренн, намеренный поставить здесь первое ревю в истории заведения. В день премьеры газета «Фигаро» сообщала, что парижане увидят «исключительную труппу комиков, комедиантов и хорошеньких женщин: <���…> пятьдесят американских гёрлз, более ста английских красоток из Лондона, а также очаровательную певичку Джейн Дит» (Le Figaro. 1914. 2 juin). В анонсе от 4 июня Revue de l’Alhambra разрекламировано газетой как «спектакль о Париже, самый веселый, самый радостный, наилучшим образом поставленный и разыгранный» (Ibid. 4 juin). Variety откликнулось на первое представление специальной телеграммой из Парижа, датированной 3 июня: «Музыка под управлением Гастона Робишона – гвоздь программы. Постановка Кастелло, а Эугено заведовал танцами. Энтховен, бельгийский певец кабаре, разочаровал. Пелиссье хорош в комедии. Танцуют в целом неважно» (Variety. 1914. June 5. Vol. 35. № 1. P. 4).

Булонский лес ( франц .).

Musée Trocadéro – Музей Индокитая в Париже.

Musée de Guimet – Музей восточных искусств в Париже, основан лионским промышленником Эмилем Гиме и первоначально носил название Музей Гиме. Располагал большой коллекцией индийских скульптур. А. Я. Таиров работал здесь в связи с замыслом спектакля «Сакунтала» и позже вспоминал: «…часто целыми днями просиживал я в индусских залах Musée Guimet <���…> рисуя и зачерчивая возникавшие в моем воображении различные планы предстоящей постановки» ( Таиров А. Я. Записки режиссера // Таиров А. Я. О театре. С. 97).

… гробница Наполеона . – Находится в Доме инвалидов в Париже.

«La pie qui chante» – парижское кабаре «Поющая сорока» на Монмартре, основанное в 1907 г. (просуществовало до 1950‐х гг.) и названное так, поскольку там выступали певички во фраках, похожие на сорок. В Первую мировую войну это кабаре прославилось выступлениями в жанре «комик трупье» – комических монологов из солдатской жизни, исполнявшихся артистами в солдатской форме. Новый расцвет заведения случился после Второй мировой войны.

Fallot Сharles – директор кабаре «Поющая сорока» в 1914 г.

Maptini – неуст. лицо.

Встреча с Сахновским. – Возможно, Сахновский Василий Григорьевич (1886–1945) – режиссер, театровед, педагог. Достоверная информация о его пребывании в Париже летом 1914 г. отсутствует. Но до 1917 г. он бывал во Франции регулярно. Между Марселем и Ниццей у его бабушки, графини Комаровской, была вилла, которую он продал после Февральской революции К. Н. Томилину, своему тестю (в дальнейшем эта вилла принадлежала А. К. Томилиной, второй жене М. Ф. Ларионова. Сообщено В. А. Сахновским, внуком).

Saint-Lunaire (Сен-Люнер). – На этот курорт в Бретани А. Г. Коонен заехала не случайно: здесь летом 1911 г. В. И. Качалов отдыхал с семьей, сюда она мечтала тайно к нему приехать (см. коммент. 9-32).

Тень Васи. Здесь он мечтал обо мне, здесь он тосковал, волновался, отсюда летели в Москву телеграммы, горения нежные. Тень нашей любви . – Речь идет о письмах и телеграммах от июня–июля 1911 г., когда В. И. Качалов писал А. Г. Коонен много и пламенно. Например: «Видишь, моя дорогая, как я одинок – небо, море, скалы и я – больше никого. Целую тебя солеными губами крепко и горячо. Весь твой Василий» (Автограф. [Без даты] // РГАЛИ. Ф. 2768. Оп. 1. Ед. хр. 267. Л. 7) – на обороте фото в купальном костюме у моря. Или: «Посматриваю на море. Как великолепно здесь, Алиса. Как здесь мы могли бы блаженствовать» (Автограф. [Без даты] // ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. РО. Ф. 467. Ед. хр. 197). А вот несколько развернутых фрагментов писем В. И. Качалова лета 1911 г.: «Аличка моя, напугала ты меня, дай Бог тебе здоровья. До сих пор не могу прийти в себя. Сначала телеграммой, что ты „немного не здорова“, затем жутким письмом – с мистическими предчувствиями, страшными приготовлениями в далекую дорогу, и наконец маленьким, но показавшимся мне ужасным, недописанным письмецом, от которого у меня подкосились ноги и беспомощно затряслась голова. Я не мог найти себе места, пока вчера и сегодня не получил успокаивающих писем. Со вчерашним письмом я побежал вон из города и долго шел по дороге, не решаясь распечатать. И когда, наконец, решился и увидел первые два-три не страшных слова, я сделал то, чего не делал с самого детства: я снял шляпу и истово перекрестился. Затем стал хохотать, приплясывать и приговаривать: „ах, ты идиот, ах ты болван! Жива моя Алиса!“. Ведь я же ничего не понял в этом коротеньком недописанном письме, где каждое слово ударяло по душе и казалось чудовищным: „душа требует жить, жить, жить – тебя нет, тебя нет… Вася, почему, почему – больше не могу. Алиса“ (просто Алиса, не твоя Алиса). Ты страшно больна, ты умираешь. Ты умираешь. Я не мог плакать. Я просто сошел с ума и ничего не понимал. Был с людьми, обедал с ними, разговаривал и очень искусно притворялся самым обыкновенным нормальным человеком. Только не спал ночью, но лежал тихо с раскрытыми глазами. Даже не ворочался в постели. И передо мной лежала ты умирающая. Да, это было сумасшествие. Я даже сейчас волнуюсь, вспоминая. Еще один день, и я сбежал бы к тебе в Москву или меня свезли бы в больницу. Нет, не пиши мне таких писем больше. А впрочем, пиши, пиши, что хочешь и как хочешь. Теперь я буду все понимать. Не скрывай только никакой правды, умоляю еще раз. Почему я так испугался? Почему ты меня так заразила своими предчувствиями? Потому что я люблю тебя страшно, и маленький шорох в твоей душе отзывается во мне страшным шумом, каждый вздох твой отзывается во мне отчаянием, а улыбка твоя маленькая незаметная поднимает целое солнце радости и света в моей душе. Да, я люблю тебя. Раз навсегда» ([11 июня 1911 г.]. Автограф // ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. РО. Ф. 467. Ед. хр. 177); «У меня в душе посветлело после писем и телеграмм. <���…> Не знаю, надолго ли, но посветлело. Все идет от тебя. Бог знает, что ты еще выкинешь. Неспокойно мне с тобой. А может быть, это и прекрасно. Сейчас я думаю, что это прекрасно, что в этом трепете – мое счастье, мое [приобщение] к жизни. Уж очень я заспался, затих. Только ты все-таки полегче. Не дергай, не тормоши уж очень, а то я с непривычки опять с ума сойду. Сколько вспоминается мне радостного, блаженного покоя с тобой. Одна наша звезда большая, вечерняя, на которую я смотрю каждый день – чего стоит! Видишь ли ты ее? Чувствуешь ли, что она – наша? Насколько она дороже и милее мне моря, прекрасного, но злого и чужого. Если бы ты была со мной и мы вместе с тобой бродили бы по скалам, – я бы влюбился в море. Все идет от тебя. А Париж! Какая прелесть. И какой ужас – потому что тебя там не было со мной. И он весь был пронизан тоской, потому что тебя нет рядом. Ах, Алиса, мы должны быть вместе с тобой в Париже. Нет, я не только покой люблю. Я люблю и бурлящую жизнь, шум, веселье, толпу, огни, крики, гудки, звонки – Париж весь звенит и куда-то мчится, спешит жить, не пропустит ни одного мига – чудесный город, но в нем я должен быть с тобой. И без тебя в нем мне было жутко, он не забирал меня. Но я понял сразу, что с тобой в Париже было бы блаженство. И здесь с тобой – было бы тоже. А сейчас – никак. Живу только тобой, воспоминаньями, тоской и надеждами» ([13 июня 1911 г.]. Автограф // ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. РО. Ф. 467. Ед. хр. 178); «Пиши подробнее, умоляю. Почему ты две ночи не спала и третью стараешься не спать? С кем кутишь? Милая моя, дорогая Аличка – я так люблю тебя и мне так страшно, что ты через менявыкинешь что-нибудь ужасное. Если любишь – то в самой любви должна найти сил для терпения. Ты так убийственно молода – в сравнении со мной, и это меня очень тревожит, потому что от этого мы многого друг в друге не понимаем. И все-таки верю, верю в твою любовь, а потом и в тебя. Верю, что любовь спасет тебя для меня. Кончаю писать. Сейчас напишу тебе официальную открытку, на которую ты официально ответишь. Настроение у меня скверное. Тоскую о тебе, злюсь на жену. Целую тебя крепко» (17 июня 1911 г. Автограф // ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. РО. Ф. 467. Ед. хр. 179).