Александр Сенкевич - Венедикт Ерофеев: Человек нездешний

Игорь Авдиев дополнил в эссе «Эринии и документы» пропущенный в рассказе Галины Носовой эпизод о том, как ей удалось добыть для Венедикта Ерофеева новый паспорт: «В 1976 году новоиспечённая невеста, Галина Носова, взяла на себя обязательство перед обществом приютить беспризорного “гениального” писателя у себя в Камергерском переулке и официально прописать его “на жилплощади жены”. Она взяла обрывки Вениного паспорта, в котором оставалось не более трёх страниц, и поехала в Павлово-Посад. В паспортном столе изумились, но, получив два батона сверхдефицитной в ту пору копчёной колбасы, обещали всё устроить, если в военкомате будет гладко. В военкомате бедный майор чуть на лафет не слёг. В 1958 году призывник Венедикт Васильевич Ерофеев числился за его ведомством, но обязанности не справил по причине непризванности. А на дворе-то аж восемнадцатая осень с той поры. Выходило, что ведомство само виновато, потому как прокозыряло, и во всесоюзный розыск не заявило, и с собаками к присяге не привело рядового Ерофеева. Выбивая “право на жительство” писателя Ерофеева, предприимчивая Галина пообещала майору, что майорша получит легендарно дефицитный в ту пору зонтик и три батона колбасы. (Был подарен только голубой цветастый японский зонтик и уплачено 10 рублей штрафа, остальное — фантазия автора. — А. С.) Майор понял взаимовыгоду и обоюдоострость своего положения: “надо быть сговорчивым”. Через неделю Венедикт шёл с Галиной в загс Ленинградского района столицы с новым паспортом и был уже негодящим даже к “военной службе в военное время”» 19.

Игорь Авдиев из истории получения ерофеевского паспорта попытался сделать памфлет. Потому-то сознательно не упомянул о важной детали. В руках Галины Носовой кроме колбасы (?) и зонтика был ещё один важный документ — «Объяснение от Ерофеева Венедикта Васильевича, проживающего: г. Павлово-Посад, ул. Фрунзе, дом 51». Приведу его с некоторыми сокращениями:

«В 1957 году, призванный на военную службу, я медицинской комиссией Краснопресненского райвоенкомата г. Москвы был признан негодным в мирное время, годным к нестроевой службе в военное время. В июле 1964 года я стал на военный учёт в Ваш райвоенкомат, откуда с учёта не снимался, хотя и был выписан без моего ведома из г. Павлово-Посада в октябре 1969 года. По роду своей работы (прокладка кабельных линий связи, СУС-5 и СМУ-ПТУС), не становился на время работы на учёт в местные райвоенкоматы, да и никакой райвоенкомат меня на такой короткий срок на учёт бы не поставил. Я полагал, что моя учётная карточка хранится у Вас в райвоенкомате в г. Павлово-Посаде, где я стал на воинский учёт и куда собирался вернуться по окончании своей разъездной работы. В 1974 году при переезде из Ленинабада по месту командировки в Зафарабад по вине лиц, ведавших транспортировкой багажа и документов, были утеряны мой паспорт и военный билет. В связи с этим я обратился в РОВД Павлово-Посадского р-на Московской обл. с просьбой выдать мне новый паспорт и разрешить прописку в г. Павлово-Посаде. 15 июля 1975 года Павлово-Посадским РОВД мне был выдан новый паспорт взамен утраченного. В октябре 1975 года мною получено разрешение на прописку по адресу: г. Павлово-Посад, ул. Фрунзе, дом 51 по ходатайству треста “Мособлстрой” № 17. Объясняя Вам настоящие обстоятельства, прошу в связи с изложенным выдать мне военный билет взамен утраченного и поставить на воинский учёт по месту прописки» 20.

Существует ещё другая версия восстановления паспорта Венедикта Васильевича, рассказанная Ириной Делоне, вдовой Вадима Делоне, ныне живущей во Франции. Сказать по совести, я больше доверяю ей, чем вдове Венедикта Ерофеева и Игорю Авдиеву. Этот рассказ включён Олегом Лекмановым, Михаилом Свердловым и Ильёй Симановским в книгу «Венедикт Ерофеев: Посторонний»: «Паспорта у Венички не было, и получить он его не мог, поскольку давно потерял, так же, как и военный билет. А ещё он говорил, что во времена Робеспьера паспорт мог заменяться просто свидетельством о гражданской благонадёжности, а у него и её нет. И всё же отрадно жить в стране, где имущественный ценз не имеет ни политического, ни психологического значения. Но вот какое чудо, в которое трудно сегодня поверить, однажды произошло в августе 75-го (в июле. — А. С. ). Я достала в “Берёзке” огромную бутылку сверхдефицитного заграничного джина или коньяка и, главное, невиданный тогда складной японский зонтик, и по наводке Вениных друзей мы с ним поехали в Павлово-Посадское отделение милиции. Мои подарки буквально сразили начальника паспортного стола, и он в течение одного (!) дня (фотокарточки мы предусмотрительно захватили с собой) выписал Ерофееву настоящий паспорт гражданина Советского Союза! Мы не верили своим глазам, но факт был налицо. И этот факт был чудом!» 21

Русский характер всё-таки «вещь в себе». Когда он раскрывается, не знаешь, что из него вылетит: голубь мира или Змей Горыныч. Иногда случается, что то и другое. Евгений Шталь в короткой биографической справке о Галине Носовой вместил многое. И то, что она росла без отца (отец погиб на Великой Отечественной), и то, что окончила институт и защитила диссертацию, и то, что мечтала стать женой великого человека 22.

Расскажу, что услышал от Галины Анатольевны Ерофеевой. Она много общалась с Клавдией Андреевной Г разовой, матерью Галины Павловны Носовой. Галина появилась на свет 21 мая 1941 года. После сына, родившегося за два года до неё, она была вторым ребёнком в семье. Через месяц плюс один день началась война. Москвичей массово эвакуировали из города в конце сентября. Галя ещё была «грудничком», когда Клавдия Андреевна оказалась на борту парохода, увозящего её с двумя детьми и с младшей сестрой в эвакуацию. Перегруженный людьми пароход плыл пять дней по Оке в старинный русский город Муром. Еда закончилась. Клавдия Андреевна не знала, чем кормить детей. Малюсенькая девочка сосала материнскую грудь, а вместо молока из неё сочилась кровь. Мать не знала, что делать. Подошла к корме парохода, взяв в охапку детей, и подумала, что лучше всем им сразу утопиться. Плавать она не умела. Небо было в тучах. Клавдия Андреевна поцеловала спящую дочку, а та, проснувшись, улыбнулась. И тут же брызнуло солнце. А с ним появилась и надежда. Больше её не искушала мысль о самоубийстве. Из Мурома на подводах эвакуированных развезли по деревням. Им досталась деревня Спасетчино, в 20 километрах от города. Поселили их у тёти Дуси. Она оказалась вдовой и жила с двумя дочерьми в бревенчатой избе, где была просторная горница с русской печкой. Разумеется, их появление большой радости у тёти Дуси не вызвало. Но горе их сдружило. У Клавдии Андреевны не было никаких известий от мужа. Ведь ей самой было чуть больше двадцати лет. Она постоянно плакала. В углу горницы висела икона. Тётя Дуся посоветовала ей встать перед иконой и молиться. Но ни одной молитвы Клавдия Андреевна не знала. Тогда она стала своими словами горячо просить Бога, чтобы хотя бы на часок приехал муж и посмотрел бы, как они устроились на новом месте. Молилась она до двенадцати часов ночи, а в шесть утра увидела мужа. Его отпустили на несколько часов из воинской части. Часы эти прошли быстро. Подъехала к дому подвода. Он расцеловал детей и её и, как сказала Клавдия Андреевна Галине Анатольевне, уехал от них на веки вечные. Начиналась зима. С большими трудностями она вернулась с детьми в Москву. Ведь там их ждала мама Клавдии Андреевны.