Александр Сенкевич - Венедикт Ерофеев: Человек нездешний

В приведённых мною отрывках наряду с персонажем Александра Дюма из заключительной, третьей части романа о мушкетёрах и Д’Артаньяне «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя» упоминается историческая фигура Жозефа де Местра [403], католического философа-провиденциалиста, писателя, дипломата и политического деятеля. Он пробыл в России 14 лет в качестве посланника сардинского короля, лишившегося своих владений, но поддерживающего отношения с некоторыми европейскими монархами. Ему принадлежат трактаты «Рассмотрение философии Бэкона», «Размышления о Французской революции», «Четыре неизданные главы о России». В предисловии к русскому изданию сочинений Жозефа де Местра В. Котельников пишет: «В своей книге “Размышления о Французской революции”, принёсшей автору европейскую известность, он называет революцию “сатаническим” явлением и считает её карой за грехи, но карой, очищающей от накопившегося во Франции зла и освобождающей ум и волю для возрождения богоустановленного порядка. Подобное значение он впоследствии признает и за деспотической властью Наполеона, подготовившего почву для реставрации монархии, что бессильны были сделать Бурбоны» 30.

Николай Бердяев назвал Жозефа де Местра «пламенным реакционером». Вот что он писал о нём: «Ж. де Местр, романтическое движение начала XIX века было реакцией против французской революции и просвещения XVIII века, но это было творческим движением вперёд, оплодотворившим всю мысль последующего века» 31.

Что может быть общего между Жозефом де Местром и виконтом де Бражелоном? На первый взгляд конечно же — ничего! А присмотримся повнимательнее и увидим, что связь между ними, какая-никакая, а всё-таки есть! Все мы, читатели Венедикта Ерофеева, должны раз и навсегда уяснить себе, что он в своих произведениях слова впустую не разбрасывал. Каждое его слово в создаваемом им тексте, как зерно, произрастает и даёт всходы.

Так и здесь. Роман Александра Дюма предопределяет финал трагедии Венедикта Ерофеева, а Жозеф де Местр её содержание.

Начну с книги Александра Дюма. Трое из его главных героев погибают. Это Портос, Рауль де Бражелон, внебрачный сын Атоса, и Д’Артаньян. Атос умирает не на поле брани, а в постели. В живых остаётся один Арамис. У Венедикта Ерофеева умирают все пациенты 3-й палаты, кроме отравившего их Гуревича. Впрочем, последнего добивает медбрат Боренька по кличке Мордоворот.

Жозеф де Местр умер в собственной постели. Появление столь известной фигуры в начале трагедии связано не столько с развитием сюжета трагедии, сколько с его теорией революции. Всякая революция, по мысли Жозефа де Местра, выявляет тех, кто покушается на верховную власть якобы во имя народа. Божественный замысел состоит в том, чтобы очистить государство от этих социальных элементов. Венедикт Ерофеев, скажу прямо, взял за основу своей трагедии эту идею Жозефа де Местра [404], которую он трансформировал, восприняв в общем виде. Ко всем интересам и увлечениям Жозефа де Местра, апологета гражданской (и не только) войны как фактора прогресса, способной очистить народы от бесполезных элементов, прибавлю ещё его принадлежность к масонской ложе мартинистов. Во Франции он считал такими элементами выродившееся либеральное дворянство и часть духовенства. Здравый смысл представителей этих двух сословий, как он был убеждён, свели на нет своими идеями Вольтер, Монтескьё, Жан Жак Руссо, Дени Дидро и другие философы эпохи Просвещения 32.

Венедикт Ерофеев взял у Жозефа де Местра его главную мысль и сделал пациентов 3-й палаты «бесполезными элементами», носителями основных большевистских идей, идеологических штампов и внушаемых фобий. В палате, куда попадает Гуревич, помимо цветного телевизора находятся кенар с канарейкой, которые «помалкивают — поскольку завтра Первомай», и попугай, который «родом, говорят, изХиндустана».

Прохоров, староста 3-й палаты и диктатор 2-й, имитирует внесудебные органы, которые жесточайшим образом расправлялись с враждебными элементами. Это ВЧ К, ГПУ, ОГПУ, УНКВД, НКВД, МГБ, особые совещания, «двойки», «тройки» и т. п. Настоящую власть представляет, помимо старшего врача Ранинсона, медбрат Боренька по кличке Мордоворот. Прохоров вовсе не Шариков, как полагает критик Владимир Бондаренко, как и Гуревич — не Швондер. Он представляет тип человека, работающего в хозяйственной обслуге Исправительно-трудового учреждения (ИТУ) и в криминальной среде известного как «придурок». Ему единственному в палате позволено носить часы. Прохорову необходимо сохранять хорошие отношения как с начальством, так и с пациентами психушки.

Гуревич оказывается в 3-й палате, когда в ней идёт суд и расправа над «“контр-адмиралом” КГБ Михалычем (он же боцман КГБ и мичман того же учреждения)». Прохоров обвиняет его в многочисленных преступлениях. А именно: «в продаже на Преображенском рынке наших Курил», «в намерении запродать ЦРУ карту питейных торговых точек Советского Союза» и «попутно — нашу синеглазую сестру Белоруссию — расчленить и отдать на откуп диктатору Камеруна Мише Соколову» 33. Он беспощаден в своей революционной правоте и лепит на него следующие ярлыки: «антипартийный руководитель», «антинародный герой», «антигосударственный деятель», «ветеран трёх контрреволюций», «антикремлёвский мечтатель», «изменник Родине и помыслом, и намерением» 34. Из обвинительной речи Прохорова: «...мы живём в такие суровые времена, когда слова типа “снисхождение” разумнее употреблять пореже. Это только в военное время можно шутить со смертью, а в мирное время со смертью не шутют. Трибунал. Именем народа боцман Михалыч, ядерный маньяк в будёновке и сторожевой пёс Пентагона, приговаривается к пожизненному повешению. И к условному заточению во все крепости России разом!» 35

Боцман Михалыч не уступает ему в знании советского «молитвослова»: «Москва — всем столицам голова, в Кремле побывать — ума набрать, от ленинской науки крепнут разум и руки, СССР — всему миру пример, Москва — Родины украшение, врагам устрашение, кто в Москве не бывал — красоты не видал, за коммунистами пойдёшь — дорогу в жизни найдёшь, советскому патриоту любой подвиг в охоту, идейная закалка бойцов рождает в бою молодцов» 36

Сколько тогда накопилось в сознании моих соотечественников подобного словесного мусора! Выше Эльбруса! Кое у кого он остаётся в головах до сих пор. Что тут скажешь? Проблема любого мусора малоприятная и плюс ко всему одна из самых трудноразрешимых в современном мире.

А теперь пройдёмся по списку пациентов психиатрической больницы, персонажей трагедии «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора».

Прежде всего, это толстый оруженосец Прохорова Алёха с глазами-фурункулами по кличке Диссидент. Именно он скрутил полотенцем руки за спиной «контр-адмиралу» КГБ Михалычу (он же боцман и мичман) и поверг его на колени. Он вместе со своим шефом вершит над ним суд. Диссидентство Алёхи заключается в том, что он выстреливает на тех, кто ему не нравится, соплёй. Прохоров пытается всякий раз его образумить: «А ты не находишь, Алёха, что твоя метода борьбы с мировым злом... ну, несколько неаппетитна, что ли... Мы всё понимаем, дело в белых перчатках не делают... Но с чего ты решил, что коль уж перчатки не кровавые, так они непременно должны быть в говне, соплях или блевотине? Ты пореже читай левых... итальяшек всяких...» 37