Владимир Соколов - Пришёл солдат с фронта

Я восхищался способностями Саши и хотел быть похожим на него. Я купил фотоаппарат «ФЭД». Мы сами составляли проявители и проявляли фотопленку. По ночам, а иногда и днём, окно завешивалось одеялами, и наша комната превращалась в фотолабораторию, где печатались фото-снимки при свете красного фонаря.

Я посвятил Александру Сергеевичу Фомину единственное стихотворение, сочинённое мною за время учёбы в институте. Написано оно после защиты диплома, когда Фомин был принят в аспирантуру. Я понимаю, что стихотворение это слабое. Однако оно очень понравились Саше, и он даже попросил меня подарить ему на память экземпляр.

Юрий Прейс — крепкий парень, чуть постарше меня. Он учился в Ленинграде в Институте связи, когда началась война. Группа студентов, среди которых был и Юрий Прейс, пришла в военкомат с просьбой зачислить их добровольцами в армию. Ребят направили в «большой дом» на Литейном. Там им предложили войти в состав разведывательно-диверсионного отряда для «работы» в тылу у врага. Ребята согласились. Они прошли со-ответствующую подготовку и были выброшены на парашютах в леса Карельского перешейка. Командование ещё не имело опыта проведения операций такого рода. Неумело высаженный десант был сразу же обнаружен противником. На десантников началась охота с собаками. Вражеским солдатам помогали с воздуха самолёты. Ребята по приказу их командира раз-бились на мелкие группы и пытались скрыться в лесу.

Группе из трёх человек, в которую входил Юра Прейс, удалось к ночи оторваться от преследователей. Ребята были совершенно измотаны. Ведь им кроме автоматов надо было ещё тащить тяжеленную рацию и запасные батареи питания. Они набрели в лесу на охотничий домик, укрылись в нём и, после пережитого нервного и физического напряжения, заснули крепчайшим сном.

Своё пробуждение Юра описывал так: «Сквозь сон я услышал негромкий разговор и почувствовал исходящее откуда-то приятное тепло. Вначале, как это часто бывает со сна, я не понял, где я нахожусь. Потом предшествующие события всплыли в памяти, и я осторожно приоткрыл глаза. В избушке, весело потрескивая дровами, топилась печка. У печки сидели переговариваясь немецкие солдаты. Наши автоматы лежали у их ног. Там же стояла и наша рация. Заметив, что я проснулся, немцы громко расхохотались. Наверное, мой вид и вид моих товарищей показался им забавным».

Утром ребят доставили в штаб части, а оттуда отвезли в лагерь для военнопленных в Латвии. Надо сказать, что в первые месяцы войны немцы были настроены достаточно благодушно. Они были воодушевлены успешным продвижением своих войск, уверены в скорой победе и не испытывали особой ненависти к русским солдатам.

Из лагеря Юру передали в батраки латышскому фермеру. В начале войны была такая форма использования военнопленных. Вероятно, фермер этот поставлял продукцию германской армии. Этот период плена был самый легкий. Кормили его хорошо. Кроме того, к нему была неравно-душна дочка хозяина, которая дополнительно подкармливала молодого, здорового парня.

Ситуация изменилась после разгрома немцев под Сталинградом. Всех военнопленных немцы снова поместили в лагерь. Жизнь в бараках, скудное питание, жёсткая дисциплина, тяжелая работа на строительстве укреплений. Но вот наступил радостный день: нашими наступающими войсками люди были освобождены из немецкого плена. Освобождённых погрузили в товарные вагоны и под конвоем солдат внутренних войск НКВД отправили на родину, опять в лагерь, но теперь уже в наш, родной. Снова бараки, снова конвоиры…

Всё это оправдывалось необходимостью проверки каждого побывавшего в плену. Надо было установить, как человек попал в плен — сдался добровольно или, скажем, будучи раненым. Добровольная сдача в плен считалась изменой родине, то есть преступлением. Кто-то, находясь в плену, мог сотрудничать с немцами или даже быть завербованным разведкой и так далее. Такая проверка часто затягивалась на годы, потому что пленных было гораздо больше, чем следователей.

Юрию Тимофеевичу Прейсу повезло. Его дело следователь начал рассматривать первым. Причина была в том, что следователю, молодому парню, показалось странным сочетание чисто русского имени и отчества с фамилией Прейс, и он из любопытства начал работу именно с этого дела. Юра, ничего не утаивая, рассказал следователю о том, как он попал в плен и чем занимался. Следователь по своим каналам сделал запрос, который подтвердил правдивость показаний Юры. С него были сняты подозрения и его направили дослуживать в армию.

По иронии судьбы, или здесь был какой-то неведомый нам тайный смысл, Юру зачислили во внутренние войска НКВД. Он стал конвоиром. Под Москвой строился секретный центр ядерных исследований. На земляных работах там трудились заключённые — мелкие уголовники с небольшими сроками «отсидки». Прейс должен был утром отвести заключённых на работу, а вечером доставить их в том же количестве «домой». Конвойные функции были, можно сказать, формальными. Осуждённым на короткий срок, бежать не было никакого смысла. Но, тем не менее, один из заключённых сбежал. Юру посадили в тюрьму и начали следствие. Следствие установило, что конвоир точно соблюдал инструкцию по конвоированию заключенных, но при существующем порядке организации работ не имел физической возможности предотвратить побег. Глупого беглеца вскоре поймали и добавили «срок» за побег. Юру продержали в тюрьме около месяца, а затем отпустили и демобилизовали.

У меня была гитара, и мы с Юрой иногда развлекались пением. Репертуар нашего дуэта состоял, в основном, из «жалобных» тюремных песен, которые знал Прейс, и песен, сочинённых на войне танкистами — так сказать, своеобразный танкистский фольклор. К сожалению, я забыл текст этих песен. Я всегда с трудом запоминал стихи. В памяти сохранились лишь обрывки фраз, например: «Только пыль дорожная вьётся из-под гусениц…» При этих словах у меня и сейчас возникает волнующее, щемящее чувство. Я не помню стихов, но я помню, о чём они. Тихий летний вечер. Туда, где небо окрашено в оранжевый цвет заходящим солнцем, по пыльной степной дороге движется колонна танков. Ночью танки выйдут на исходные позиции, а на рассвете пойдут в атаку. И вот уже грохот боя, горят танки. «А молодого командира несут с пробитой головой…», — поётся в песне. Из песен, написанных композиторами, мне больше всего нравилась и нравится до сих пор «Тёмная ночь», которую исполнял Марк Бернес.

Интересно отметить, что на войне люди любили в минуты отдыха петь хором. Пели чаще всего украинские народные песни: «Ой ты Галя, Галя молодая», «Распрягайте, хлопцы, коней», «Ехал казак» и т. п. Любовь к украинским песням объяснялась двумя причинами: во-первых, украинские песни хорошо запоминаются и легки в исполнении, а во-вторых, «заводилами» в хоровом пении были обычно украинцы. У них в крови этот вид общения. Да, да, именно общения. Когда люди поют хором, особенно на войне, между ними возникает какое-то особенное чувство единения, симпатии друг к другу.