Лина Тархова - Заложники Кремля

Странное дело: никто никогда не считал его ни особенно честным, ни особенно справедливым, ни особенно благородным. Но когда он ушел, страну захлестнул такой вал бесчестия, коррупции, откровенного бандитизма, лжи, какого не ожидали. Те, кто попрекал его в том, что он делает себе маленькие поблажки за государственный счет — например, в том, что на его казенной даче в каждой комнате по телевизору, — украли миллиарды; те, кто возмущался, что он советуется с женой, устроили всех своих ближайших родственников на высокие денежные посты. Все пигмеи прежних лет, боявшиеся пикнуть в догорбачевское время, сейчас чувствуют себя вправе оскорблять его, не рискуя получить сдачи… Особенно много насмешек вызвало его участие в рекламе пиццы; те, кто осмеивал его за это, в свое время кричали о том, что всякий труд — дело доблести и геройства. Дом, предоставленный его Фонду ранее, отняли: мелкие люди мстят мелко. А Горби, не постаревший ни на минуту, красивый, сдержанно-энергичный, с непотускневшей харизмой — все такой же»). Горби «не постарел ни на минуту», а Раиса Максимовна ушла. Почему это случилось так рано?»

Форос? Тогда у Раисы Максимовны случился микроинсульт.

О том, что пережила в те три дня, Горбачева рассказала следователю Генпрокуратуры СССР Леониду Прошкину, которому поручено было дело ГКЧП №18/6214—91.

Допрос Раисы Горбачевой:

« — Раиса Максимовна, вы допрашиваетесь в качестве свидетеля. В соответствии с законом я предупреждаю вас об ответственности за отказ от дачи показаний, за дачу ложных показаний. Вы, как свидетель всего того, что происходило в Форосе с 18 по 21 августа, расскажите, что было там в этот период.

— Для нас события в Форосе начались 18 августа, когда в 17.00 группа неизвестных лиц появилась на территории резиденции президента. Без предупреждения, без приглашения на территорию въезжают машины, выходит группа лиц и требует встречи с президентом. Михаил Сергеевич был в своем рабочем кабинете. Он всегда во второй половине дня работал. Я была у себя в комнате. И Михаил Сергеевич мне потом рассказал, что когда к нему зашел Медведев и доложил, что прибыла группа лиц, которая требует встречи, президент попытался по телефону выяснить, кто их приглашал, зачем и так далее. Все его многочисленные телефоны оказались отключенными — от стратегических правительственных до городских и внутренних… Мы поняли, произошло что-то страшное… Потом приезд российской делегации, приезд заговорщиков, сам отъезд наш ночной из Фороса и перелет… Это очень длинно будет. На чем я должна сконцентрироваться?

— Пусть будут главные вехи этих 72 часов.

— Для меня? Как я их восприняла?

— Да.

— Первое, самое главное для меня потрясение было, когда Михаил Сергеевич зашел и сказал, что мы изолированы, арест, что сейчас он будет принимать эту группу людей явившуюся и семья должна определиться, поскольку с нами в изоляции оказались дети и внуки. Мы должны были принять решение, что нам делать. Вот этот момент был тяжелый.

Дальше, когда Михаил Сергеевич сказал, что не пойдет ни на какие авантюры, ни на какой шантаж, я и дети решили — мы с тобой. Потом он пошел на переговоры с приехавшими лицами. Понимая, что так все серьезно и во что это может вылиться… У меня даже была мысль, что его арестуют сейчас. Я взяла своих детей, Анатолия и Иру, и мы пошли к кабинету, чтобы видеть, что будет дальше с ним. Я села в кресло у стеночки, ребята встали рядом. Так мы ждали. Были ли это сорок минут или час… Мы сидели молча.

Потом они вышли. Первым вышел Варенников, на нас не обратил внимания, пошел вниз по лестнице. Вторым шел Болдин, он остановился у лестницы в отдалении и не подошел к нам. Ко мне подошли Бакланов и Шейнин. Поздоровались. Бакланов мне руку протянул! Шейнин тоже сделал попытку. Но я не ответила. Руки не подала. Не встала. Спросила: «С добром ли вы приехали?» Бакланов что-то мне ответил, я запомнила одну фразу: «Вынужденные обстоятельства». Они повернулись и ушли.

Потом вышел Михаил Сергеевич из кабинета. И вот этот листок у него в руках, вырванный из блокнота. Он мне его подал… Сказал, что создан ГКЧП. И вот список. Что он и предполагал, то и подтвердилось — самое худшее. Приехавшие назвали тех, кто вошел в состав ГКЧП. Как они говорили — все это записал. Взволнованно, синим фломастером. Стародубцева в этом списке не было. Тизякова не было. Пуго был. Фамилия была написана с ошибкой: «Буго». Чья-то фамилия была недописана, я не помню, чья. Фамилия Лукьянова была написана с маленькой буквы, напротив был седьмой номер и рядом стоял вопросительный знак. Видимо, неточно ему сказали, не знаю. Вошел — не вошел, какие-то колебания.

И потом Михаил Сергеевич стал рассказывать, что они ему предъявили, какую он позицию занял. Я обратила внимание, что когда он рассказывал с негодованием, все-таки отметил бесцеремонность их поведения, кроме того, что там ультиматум предъявили, держали себя бесцеремонно.

— Как хозяева?

— Да… Они смогли заехать на территорию дачи, поскольку начальник охраны Плеханов их пропустил …И они уже были на втором этаже, Михаил Сергеевич их не приглашал, а они уже были на втором этаже… Потом для меня лично было потрясением, что уехал Медведев (начальник личной охраны М.С. — Авт.) . Хотя ребята их охраны нашей точных сведений не знали, одни говорили, что его увезли, другие говорили, что спокойно вещи собрал, повернулся и уехал. Я сама не видела. Уехал, не зайдя к Михаилу Сергеевичу, не сказав ничего! Человек рядом был столько лет!

А потом пришла ночь. Я эту ночь с 18 на 19 августа не спала, мучилась. Плеханов уехал или арестован? Не выпустили всех людей, кто работал на даче. Сестру-хозяйку, горничных, садовников в парке… никого не выпустили. А у всех семьи. Значит, арестованы… Дополнительную охрану поставили на ворота и машины забрали… Меня страшно мучил вопрос: для чего осталась охрана? Или она будет защищать или будет выполнять чьи-то приказы?

18-го вечером нам одновременно отключили телевизор и радио. 19-го с утра газеты не пришли… Нам надо было ехать за билетами, дети должны были улетать 26-го. Толе на работу надо было 27-го. Билеты хотели выкупить в городской кассе в Севастополе. Машину за билетами не выпустили. Мы это обсуждаем, а ребята говорят: никуда не поедем, мы будем с вами.

19-го пришел охранник Олег Климов и сказал, что будет с нами до последнего. Из начальства остался Генералов, но держится от нас подальше, на хозтерритории. Все начали искать связь. Ребята карманный транзистор нашли какой-то старый. Михаил Сергеевич по нему «Маяк» всегда слушал… К вечеру включили нам телевидение. Пресс-конференция. Такая ложь на весь мир! Михаил Сергеевич требовал включить связь, прислать самолет…