Александр Во - Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны

Чего Гретль не могла прочитать в нью-йоркских газетах, так это новостей о том, что новый режим отозвал ее лицензию на экспорт, и опечатанные ящики с картинами вернулись в ее современный прямоугольный дом на Кундмангассе.

11 марта 1938 года — в «самый длинный день в Австрии» — войска немецкой 8-й армии выстроились вдоль северной границы Австрии и Германии, нервно дожидаясь приказа начать операцию «Отто». Они не знали, какое сопротивление встретят, когда они перейдут границу с Австрией, но с радостью обнаружили, что в городах и весях по всей стране в знак приветствия развернуты свастики. Артур Зейсс-Инкварт, который официально станет канцлером Австрии только утром 12 марта, руководил внутренними делами, так что полицейские силы национал-социалистов, сотрудничавшие с агентами Генриха Гиммлера, получили полную свободу действий в подготовке немедленной мобилизации немецкого вермахта. Любую потенциальную угрозу сопротивления нужно было нейтрализовать до того, как войдут немецкие войска. В Вене начались аресты. Австрийцев, подозреваемых в преступном патриотизме, сажали и депортировали. В первую волну на допросы вызвали 76 000 человек, а еще 6000 из тех, кто, по слухам, поддерживал австрийскую независимость или референдум Шушнига, уволили из правительства, системы образования и других секторов государственной службы.

Хаймвер принца Эрнста фон Штаремберга и Отечественный фронт стали главными целями, они скорее всего могли оказать военное сопротивление вермахту. Штаремберг проскользнул через границу в Швейцарию со своей женой-еврейкой, актрисой Норой Грегор; Эмиль Фей, бывший глава венского Хаймвера, по слухам, застрелился — хотя есть свидетельства, что его убили, — в то время как друг Пауля, принц Франц Виндишгрец, адъютант Штаремберга, бежал во Францию. Курт фон Шушниг проигнорировал совет бежать из страны и был помещен под домашний арест в Вене. В 1941 году его интернировали в концентрационный лагерь в Заксензхаузене; ходили ошибочные слухи, что он стал свидетелем того, как его пятнадцатилетнего сына лагерные охранники забили до смерти, когда его самого приняли в «команду смерти», хоронившую тела нескольких тысяч русских военнопленных, убитых гитлеровским Schutzstaffel , или СС.

О связях Пауля с Хаймвером, возможно, агентам нацистов было известно. Он оказывал финансовую помощь тайно, но бумажный след из штаб-квартиры Хаймвера в Вене или из дворца Штаремберга в Ваксенберге возле Линца без труда мог привести к нему. В любом случае, Пауль никогда не скрывал патриотических взглядов, так что любой информант мог рассказать об этом полиции. 11 марта, за день до вторжения немцев, Пауля арестовали, допросили в полиции и уволили с поста преподавателя музыки в Консерватории. Против него не выдвигали уголовных обвинений. Пауля выпустили под поручительство, и, вероятно, за ним следили. Возможно, его вынудили присягнуть нацистам, хотя трудно себе представить, чтобы он сделал это по доброй воле. Ему приказали повесить большой флаг со свастикой на Пале Витгенштейн. Одна из его учениц, Эрна Оттен, вспоминает, как ехала однажды на велосипеде на его урок. На Рингштрассе проходила громкая нацистская демонстрация, и ей пришлось съехать с шоссе. Когда она добралась до Пале, то увидела, что над зданием развевается свастика. Пауль был полон боли и раскаяния: «Когда я вошла в комнату, учитель извинился. До сих пор вижу, как он стоит передо мной, положив руку на сердце. Он сказал, что не мог поступить иначе, они бы его тут же арестовали» [397] Эрна Оттен-Аттерман, интервью с Альбертом Сассманом, см. в Suchy, Janik and Predota, p. 43. .

11 марта, за день до увольнения, Пауль получил рекомендательное письмо от своего начальника в Консерватории, Йозефа Райтлера, и через неделю перевел его на английский у официального «присяжного переводчика» австрийского суда, Томаса Х. Раша:

Я пригласил Пауля Витгенштейна в Новую венскую консерваторию в 1931 году, и до сего дня он с исключительным успехом вел старшие классы по фортепиано в этом учреждении, постоянно получая признание и одобрение общественности.

Однорукому пианисту приходится бороться со многими предрассудками. Пауль Витгенштейн, которому величайшие из живущих композиторов посвятили свои работы, написанные специально для левой руки, блестяще преодолел эти предрассудки благодаря выдающимся творческим и педагогическим способностям наряду с большой серьезностью, чувством ответственности и энергичностью. В классе Консерватории ему неизбежно приходилось проверять свои способности и на посредственных учениках. Гораздо более примечательны результаты его индивидуалистического метода обучения. В этой связи специального упоминания следует удостоить одну из особенных черт Пауля Витгенштейна: столь редкий в наши дни идеализм. И на концертной площадке, и в классной комнате этот прекрасный идеализм стал его путеводной звездой.

В тягостный час расставания я исполняю повеление моего сердца и подтверждаю величие музыканта и достоинство человека.

(подпись): Профессор Йозеф Райтлер [398] Йозеф Райтер, рекомендательное письмо Паулю Витгенштейну, 11.03.1938, копия официального английского перевода, 19.03.1938, pc.

Незадолго до рассвета на следующее утро после того, как профессор Райтлер написал это рекомендательное письмо, немецкие войска перешли границу. Гитлер хлопнул по бедру, воскликнув: Jetzt geht’s los! («Ну, пойдем!»), и тем самым дал зеленый свет операции «Отто». Солдаты продвигались осторожно, пальцы замерли на спусковых крючках, но вскоре они расслабились, обнаружив, что австрийские пограничники дезертировали со своих постов и любезно демонтировали заграждения, прежде чем уйти. Во время операции не раздалось ни одного выстрела, и вместо ожидаемого сопротивления немецкую армию в Австрии встретили улыбки, радость и веселье, приветствия Heil Hitler! и на пути в Вену развернулись тысячи знамен со свастикой.

В 15:50 Гитлер пересек границу в месте своего рождения, Браунау-ам-Инн. Австрия формально все еще была независимой, Зейсс-Инкварт был канцлером, Вильгельм Миклас — президентом, так что да будет известно: фюрер входит в страну не как герой-завоеватель, а просто «навестить могилу матери». Впрочем, теплое приветствие, особенно от добрых граждан Линца, придало ему смелости, и через два дня его действия уже называли не эвфемизмом аншлюс (присоединение), а более очевидным Machtübernahme (захват власти). Кардинал Иннитцер, глава австрийской католической церкви, который неделей раньше заявил: «Как австрийские граждане мы выступаем и сражаемся за свободную и независимую Австрию», теперь сердечно приветствовал Гитлера и приказал задрапировать все церкви флагами со свастикой и приветствовать нацистского героя звоном колоколов. На следующий день демагогии Гитлера на Хельденплац в Вене восторженно внимали 200 000 сторонников-австрийцев, а через месяц на официальном референдуме (в котором запретили принимать участие евреям, социалистам и австрофашистам), 99,73 % населения высказалось за присоединение.