Елена Мезенцева - Алёнкины рассказы

Лесоповал на берегу

В некоторых местах река вела войну с берегом. Она подмывала песок и отгрызала большие куски суши, которые рушились, увлекая за собой деревья. Огромные сосны и ели вырывало с корнем, они падали у воды, создавая хаос и непроходимые места. Изредка песчаные берега сменялись нетронутыми болотами, растянувшимися на несколько десятков километров.

Иногда с берега доносился протяжный, громкий, непрерывный гудок, от которого вздрагивали макушки деревьев и замолкали птицы. Он разносился монотонным гулом по тайге и разливался эхом над водной гладью реки, оповещая, что кто-то заблудился. Сигнал подавался, чтобы человек мог на него выйти из леса. Это был очень тревожный и зловещий звук. Он заставлял сердце чаще биться, потому что сообщал одновременно о беде и о надежде на спасение.

Навстречу нам плыли огромные баржи, гружённые лесом. Затем они отправлялись по одной из самых больших в мире рек Оби на север, в Карское море. А оттуда по Северному морскому пути в Европу. Капитаны приветствовали друг друга весёлыми, заливистыми гудками, как старые добрые товарищи.

Пароход пришвартовался к дебаркадеру

Корабль периодически причаливал к берегу, матросы выбрасывали трап, и люди торопливо сходили на сушу.

Однажды на берег вышла медведица с двумя медвежатами и долго смотрела вслед нашему кораблю. Пассажиры махали ей руками. Казалось, что она специально вышла, чтобы мы полюбовались на её малышей.

Медведь на берегу реки

Спускаться на нижнюю палубу нам запрещалось. А там и пройти было невозможно. Люди спали вповалку под открытым небом, прямо на своих вещах. В одну из поездок с нами ехал замечательный пассажир — маленький медвежонок. Его подобрали матросы где-то на берегу Чулыма в тайге. Все угощали его конфетами, а косолапый дружок лихо отплясывал под чью-то гармошку. Мы с восторгом смотрели сверху на это выступление.

К ночи появлялись на лодках бакенщики и зажигали керосиновые лампы на бакенах — специальных плавучих знаках для обозначения безопасного пути на реке. Огоньки от этих ламп перекликались со звёздным небом и мигающей цепочкой вычерчивали дорожку на тёмной глади воды. Тайга ощетинивалась, принимала мрачный, почти чёрный цвет и занимала неприступную оборону на обоих берегах. Когда всходила луна, река начинала серебриться и сверкать, словно чешуя огромной рыбы. В такие минуты казалось, что кроме нас и нашего парохода во всей Вселенной больше никого и ничего нет. Эта картина захватывала дух и немного пугала.

Лето в тех местах было жарким, небо — высоким и лазурно-голубым. Солнце пронизывало лесные дебри, высвечивая макушки деревьев. Облака белоснежными эфемерными созданиями скользили над рекой, состязаясь в скорости с нашим пароходом. Они любовались собой, отражаясь в воде. А корабль носом врезался в их четко очерченный контур и разрывал его в клочья на миллионы ярчайших жемчужных брызг, оставляя после себя бурлящий поток воды, пены и скомканные, утонувшие в нём эти отражения.

Бакенщик на реке

Последний раз я ездила к бабушке после окончания второго класса — летом 1963 года. Тогда я научилась вязать и сразу решила взяться за изготовление кофты. Сидя днем на палубе, я перебирала спицами, изделие росло, клубок пряжи лежал рядом. Вдруг он подпрыгнул и стремительно, чуть прихрамывая, покатился по палубе. Я за ним. Но он оказался быстрее и упал в реку. Корабль шёл своим ходом, клубок разматывался в бурной воде. Я тут же представила, что мне придется теперь сидеть на этой палубе день и ночь, пока я не свяжу кофту! Эта перспектива меня никак не устраивала. Но тут подоспела тётя Маша и решительным движением оборвала нитку. После этого она смотала клубок обратно и я была спасена.

Начало 60-х годов. Дебаркадер в Батурино

В Батурино нас встречал свой дебаркадер и селяне, которые сбегались на берег к пристани как на праздник, чтобы посмотреть на пароход, встретить прибывших и проводить отбывающих. О прибытии «Тоболяка» оповещал густой многокилометровый дымовой шлейф из-за леса и его протяжный гудок. Берег вдоль Чулыма был главным местом для всех важных событий в поселке. Люди здесь гуляли вечерами с гармошками, гитарами и песнями.

Мы с замиранием сердца сходили на берег на встречу своему босоногому счастью. Бабушка Ксения Григорьевна жила в маленьком домике с маминой сестрой тётей Олей и нашими двоюродными сёстрами Наташей и Люсей. Там же, в поселке, жила ещё одна мамина сестра тётя Фана, её муж дядя Володя и наш брат Сергей. Потом у них родилась Оля. Мы, дети, были все примерно одного возраста. В доме у бабушки были крохотная кухня и одна комната. Было тесновато. Но нас это нисколько не смущало. Дети спали на полу, а некоторые, особо храбрые — на печке. И это было здорово! У нас начиналась своя детская жизнь под названием «Лето в деревне». Она была полна свободы, заноз, васильков, парного молока и бабушкиных булочек со смородиной.

Сейчас, к сожалению, тайгу вырубили, река обмелела. От былой её мощи мало что остались. Большим пароходам места нет, как давно уже нет и самих этих пароходов. Посёлок тоже совсем не тот. Всё сбежало из посёлка: люди, коровы, огороды, перины, тазы, утюги за сапогами, кочерга за кушаком.

Но навсегда остались светлые воспоминания. В них всё те же васильки, огромная река, пароходы, отмеряющие километры своими лопастями, и, конечно, бабушка — добрая, мудрая, мужественная труженица. Как же не хватает её всеобъемлющей любви и чувства, что ты кому-то очень нужен.

1962 год. В гостях в Батурино. Бабушка крайняя справа..

Пристань в Батурино

В посёлок Батурино, где жила бабушка, все продукты в магазин привозили из Томска на баржах. Они шли по реке Чулым и останавливались на разгрузку у небольших поселений, расположенных по пути. Ассортимент в магазинах был не богатый. Сахар продавали только в виде сахарной головы. Её надо было раскалывать специальными щипцами на небольшие кусочки и пить чай с ними вприкуску. Этот сахар был намного плотнее и слаще обычного. Шоколадные конфеты появлялись очень редко. В продаже была только карамель. Особенно нам нравились подушечки, обсыпанные какао. Масла и молочных продуктов, так же как и мяса, не продавали. Их производили самостоятельно в своих хозяйствах.

Никаких телевизоров и, тем более, всяких гаджетов (такого слова тогда даже ещё и не изобрели) конечно не было. Но нас ждали куда более интересные дела: залезть по шаткой лестнице на крышу, чтобы смотреть на небо, где тогда, наверняка, вдруг запляшут облака, наносить воды из колодца, научиться плавать и кататься под рамой взрослого велосипеда, увернуться от коров, найти крутую палку и бить крапиву, совершить налёт на чужой огород, зарыть секретик, расфигачить колено и вылечить ранение подорожником, навести свёклой макияж, сделать бусы и серёжки из рябины, выучить с тётей Олей новые песни и петь их хором. Мы, шести-семилетние, умели всё. Мы восторженно кланялись всем подряд колокольчикам, играли в прятки и кричали друг другу: