Виктор Максимов - Исповедь старого солдата

…Итак, я отправился на встречу. На нее съехалось около двухсот человек, в том числе и из западных земель Германии. Присматривался: люди как люди, моего возраста и старше. Никаких внешних отличий. Одеты просто, обычно. Я спокоен, никакого нервного напряжения нет, но ощущаются некоторое волнение, интерес к предстоящему, ожидание возможных упреков, обвинений в адрес русских и даже оскорблений. Сижу в ожидании, рядом полковник в штатском и на приличном русском языке рассказывает, что все присутствующие в прошлом солдаты, они воевали под Сталинградом и Красной Армией были взяты в плен.

Идут разговоры о прошлом: оцениваются события, предшествующие началу войны, сама война, плен. О настоящем и будущем времени разговора не было, разве что высказывалось удовлетворение тем, что выводятся советские войска из Германии. Спорили жестко, грубо обвиняли Гитлера за начало войны на Востоке против русских, но больше всего говорили о Сталинградской битве, говорили о голоде, морозе, гибели солдат, обвиняли Паулюса за позднюю капитуляцию. Страшно было слышать о плене, о гибели немецких солдат от голода и холода, о том, как военнопленных развозили по лагерям в товарных вагонах без пищи и воды, в холоде, пока везли, в живых оставалось меньше половины…

Но были и спокойный анализ трагических условий: пленных много, продуктов питания русским самим не хватало, лагерей нет, морозы. Отмечали, что солдаты стали умирать от голода и холода еще до пленения, и получалось, что многие, наоборот, выжили благодаря плену. Я бы сказал: негативные факты трактовались немецкими солдатами в своем большинстве объективно, с учетом условий того времени.

Немцы рассказывали и о том, что позднее, в лагерях, их кормили лучше, чем питались сами русские. Неоднократно звучало, что в прошлой войне немецкий народ оказался в роли пушечного мяса по воле Гитлера и его команды. Не припоминаю, чтобы солдаты говорили о проблемах будущего, думали о борьбе за мир и выступали против войны. Затрагивались социальные проблемы, но одно выступление меня удивило. Из него я мог понять, что в ГДР инвалидов и ветеранов войны не было. В первый момент я не понимал сути вопроса, подумал, что неправильно понял сказанное. Однако позднее убедился в этом — не было в ГДР официально ни ветеранов, ни инвалидов войны!

Вот, пожалуй, и все, что я услышал из уст немецких солдат и почувствовал уже в то время. И это стало для меня неожиданностью — они говорили, как люди, а не как солдаты. Я осознавал, что какие-то нити связывают мою судьбу с судьбой немецких солдат. Может быть потому, что война была одна на всех, она заставила убивать, а теперь заставляет размышлять — ради чего и ради кого все это было. Таков был первый шаг к знакомству с немецкими солдатами, в прошлом с моими кровными врагами. Это был первый шаг к изменению оценки моего жизненного пути.

…А сейчас — лето в разгаре, солнечное утро, предвещающее жаркую погоду. За мной приезжает Саша Якубович. Я встречаю его с улыбкой, настроение соответствует погоде. Едем в гарнизон, на базу. Нарастают обороты поступления гуманитарной помощи на склады: идут дарения от Красного Креста, «Мальтезера», библиотек, от служб генерала Иванушкина, везут спортинвентарь, музыкальные инструменты, один из складов заполняется мукой. Большое количество дарений от населения, даже через военную комендатуру проходят подарки от жителей городов и деревень Саксонии.

Очень нужны вагоны. Информирую ребят из отдела перевозок генерала Владимира Исакова, в штабе ЗГВ. Проблем нет. По железнодорожной ветке, непосредственно по базе, подаются три железнодорожных вагона европейского стандарта. К этому времени подготовлены десятки немецких металлических контейнеров, заполненных гуманитарным дарением, они загружаются в вагоны и отгружаются запломбированными. Адреса доставки вагонов ограничены договором с Германией, которая оплачивает перевозку, и поэтому вагоны могут быть доставлены только до Москвы.

При загрузке вагонов присутствовали подполковник Геннадий Смирнов, начальник штаба бригады подполковник Зайков и военный комендант. Было сделано все, чтобы как можно больше загрузить контейнеров в вагоны. Гуманитарная помощь отправлялась в адрес московского отделения Фонда помощи инвалидам войны. Все условия поставки Фонду были обговорены с председателем его отделения Донатом Сидоровым. Помощь дошла до адресатов: госпиталей ветеранов войны Москвы и Подмосковья, детских домов детей-сирот.

Продолжался вывод Советской Армии, сокращалась численность ее персонала, опустели солдатские казармы. В гарнизоне, где базировался Фонд, собрал свое хозяйство штаб бригады, штаб танковой армии. Командующий армией (фамилию, к моему сожалению, уже не помню), уже из молодых генералов, известил меня, что со мной хотел бы встретиться генерал бундесвера, командующий восточным округом Германии генерал Рихтер.

Захожу в приемную командующего. Дежурный офицер докладывает о моем прибытии и приглашает в кабинет, вхожу. Все присутствующие встают, командующий представляет меня, коротко говорит о содержании моей работы в Германии. Представляет гостей.

Генерал Рихтер смотрит мне в лицо и говорит, что он рад встрече с российским ветераном войны, надеется на успешное проведение гуманитарной акции и просит лично обращаться к нему. Если со стороны бундесвера будет необходима помощь, бундесвер готов помочь российским ветеранам прошлой войны. Я, в свою очередь, поблагодарил генерала Рихтера за встречу и минут через десять покинул кабинет командующего. Встреча с немецким генералом удивила меня, особенно тем, как доброжелательно немцы встретили меня.

В августе армия прощалась с могилами советских солдат, погибших и умерших в госпиталях и захороненных в Дрездене. В траурной церемонии принимал участие и я, возложив цветы к памятнику на кладбище.

После окончания траурного митинга я стоял возле автомашины с председателем Общества германо-советской дружбы доктором Эртелем и его коллегами, и мы делились впечатлениями о прошедшем событии. Стоявшая рядом женщина средних лет приятной внешности, разглядывая на моей груди орденские планки, на русском языке спросила, откуда я и какова моя миссия в Дрездене.

Отвечал с гордостью: «Я из России, с Урала, возглавляю Фонд помощи ветеранам войны и нахожусь в Дрездене с намерением организовать гуманитарную помощь инвалидам и ветеранам прошлой войны, в которой они сейчас нуждаются». Тут же обращаюсь к собеседнице:

— Не можете ли Вы, в случае необходимости, оказать любезность и быть участником этой гуманитарной акции?

— Я много раз бывала в Советском Союзе, у меня друзья в Москве, я поклонница бывшего Союза, уважаю русских людей, но сейчас занята своими проблемами. На всякий случай оставляю Вам свой телефон. — Я получаю визитную карточку. — Возможно, я смогу быть полезной вашему Фонду, если возникнет необходимость, сообщите. Мое имя Ханнелоре Дандерс. Имя сложное, запоминается не сразу, особенно для русского уха.