Виктор Максимов - Исповедь старого солдата

Моя просьба, естественно, была неожиданной, и Ханнелоре задумалась:

— Я сейчас занята… Не знаю…

— Прошу Вас, Ханнелоре, прошу о помощи. У вас друзья, коллеги по общественной работе, люди, изучающие или знающие русский язык, знакомые… Это не только моя просьба, но и требование времени. Посоветуйте, подумайте!

Наступила пауза, но я чувствовал: Ханнелоре зацепила моя просьба. Тем более война наложила и на нее свою роковую печать — на фронте погиб отец, человек высокой гуманности: учитель, директор школы по воле власти стал солдатом, санитаром, на фронте был убит.

— Мне близка Россия, близок ее народ, небезразлична и судьба ваших ветеранов и, откровенно говоря, я никогда и не задумывалась об этом. Хотелось бы помочь, быть полезной. У нас в ГДР никогда не существовало ни ветеранов, ни инвалидов войны, мы не говорили об этом, потому что они были врагами вашего народа, были фашистами… Я подумаю! Позвоните, пожалуйста, в воскресенье, если у Вас нет выхода. Я поняла Вашу идею помощи ветеранам, возможно, это и необходимо со стороны нас, немцев…

До воскресенья оставалось четыре дня.

Время есть. Еду в Вюнсдорф выяснять причину задержки поставки вагонов под гуманитарную помощь, и подтолкнул меня на эту поездку подполковник Геннадий Смирнов, начальник службы перевозок железнодорожным транспортом в Дрездене. По его мнению, появились определенные, пока ему не понятные, сбои с вагонами для гуманитарной помощи, и лучше решать эти проблемы в штабе генерала Исакова.

В отделе перевозок при штабе ЗГВ офицеры объяснили мне, подтверждая неофициальную информацию, что проблемы с вагонами повисли в воздухе не по вине их службы. Думают, причины возникли не в штабе, если генерал Исаков обращается с этим вопросом в Генеральный штаб Министерства обороны, а в Москве, которая определяет адреса отгрузки имущества ЗГВ.

В разговорах возникало мнение, что, возможно, определенные лица из командования не заинтересованы, в силу определенных причин, в отгрузке Фондом гуманитарной помощи. Проскользнула мысль и о том, что я со своим Фондом отнимаю кусок пирога, загораживаю кому-то дорогу… Кому, не говорили, но по выражению лиц, как они обменивались ироничными улыбками, я был уверен, офицерам многое было известно… Но служба! Это работа, это деньги на жизнь, а впереди полная неизвестность после вывода армии из Германии. Одно было ясно: штаба ЗГВ больше не будет…

В скверном настроении выхожу из штаба, нарастает убежденность в отсутствии перспективы на получение вагонов под гуманитарный груз. Саша встречает меня у КП и с первого взгляда понимает мое состояние. Молча идем к машине, и Саша предлагает:

— Виктор Сергеевич, может, посидите за рулем?

Саша знает, что это для меня лекарство. Принимаю его предложение с чувством благодарности и усаживаюсь за руль нашей «семерочки», которую на первом совещании генерал Бурлаков приказал передать мне, лишив машины одного из генералов.

Какое удовольствие получаю, когда на родной «семерке» проезжаю через леса, поля, на которых даже признаков сорняка не увидишь. Деревни красивые, чистые, опрятные, восхищаюсь дорогой, покрытой свежим асфальтом и такой разметкой, которую никогда, с окончания войны, не видывал. Ездишь по таким дорогам ночью, как и днем, словно по улице.

Езда успокаивает, отвлекает от забот. Доволен и Саша, мой постоянный спутник: прошел Афганистан, награжден орденом Красной Звезды, скромный, терпеливый, выдержанный, ответственный. Саша стал близким мне человеком. Он видел все мои муки. Его советы помогали мне и нашему общему делу.

Развал Союза, происходящие события в России, хаос в экономике, тяжелое социальное и материальное положение народа — все это в Германии широко освещалось и комментировалось в СМИ. Немцы, чему я являлся свидетелем, понимали материальные проблемы наших людей и старались помочь россиянам и бывшим странам соцлагеря. Склады Фонда пополнялись дарениями: было что отправлять в Россию, но не было вагонов.

С волнением ожидал встречи с Ханнелоре и откровенно поделился с ней своей тревогой за судьбу гуманитарной акции, тем более накануне по телефону получил грустные новости из госпиталя в Екатеринбурге. Не спрашивая ни о чем Ханнелоре, говорю, что гуманитарная акция может рухнуть с выводом армии. Надежда остается одна — помощь немцев!

Ханнелоре понимала мое состояние. Оно действительно было неважное. Она осторожно, деликатно старается успокоить меня и пытается определиться с организацией благотворительного общества в Германии. Оказывается, она уже выясняла условия его организации и получила информацию о поддержке правительством Германии создания и работы Общества:

— Появление благотворительного Общества помощи ветеранам прошлой войны в Германии на общественных началах возможно — таково резюме Ханнелоре.

Ханнелоре предлагает вместе поехать и встретиться с доктором Зюссом. Он ее коллега по институту, знакомство и дружеские отношения с ним сложились чуть ли не со времен молодости. С чувством гордости рассказала, что доктор Зюсс владеет в совершенстве русским языком, как никто другой из немцев. Она уже разговаривала с ним, вводила в курс всего происходящего и просила стать участником организации гуманитарной помощи инвалидам и ветеранам войны в России и помочь созданию благотворительного общества в Германии.

Но доктор Зюсс от предложения отказался, и, как думает Ханнелоре, для этого были действительно серьезные причины, основная — действие новой власти. После падения Берлинской стены его уволили из высшего учебного заведения с официальным уведомлением о запрете работы со студентами. По сути, преподавательский состав высших учебных заведений ГДР был грубо выброшен на улицу, как и сама Ханнелоре.

Ханнелоре знала доктора Зюсса, его любовь к студентам. Он гуманист, интеллигент, человек большой культуры, активный, общительный, обаятельный, не мог сидеть без дела. Ханнелоре считала, что, если он согласится на сотрудничество, Фонд только выиграет.

Она позвонила, разговор шел на немецком языке. Я слышал убедительный тон голоса Ханнелоре и понимал, что тема разговора для обеих сторон непростая. Внутреннее напряжение у меня нарастало. Но тут лицо ее озаряется улыбкой:

— Доктор Зюсс дома, можем подъехать к нему сейчас…

И мы едем. Поднимаемся по лестнице, на площадках между этажами вижу цветы, много цветов, куклы или статуэтки, но что это — спрашивать как-то неудобно, хотя хотелось бы. Диковинка!

В дверях квартиры нас приветливо встречает мужчина: в годах, выше среднего роста, стройный, с короткой стрижкой седых волос, приятное, интеллигентное лицо. Здороваемся. Протягивает руку: «Зюсс». Представляет невысокого роста женщину: «Моя жена Хельга». Рассаживаемся в комнате: скромная обстановка, ничего особенного, вижу шкафы с книгами. Фрау Хельга предлагает сок, минеральную воду. Через несколько минут я прихожу в восторг, слушая чистейшую русскую речь доктора Зюсса, да еще переплетенную исконно русскими словами и выражениями.