Виктор Максимов - Исповедь старого солдата

Попрощались, а улыбка этой женщины осталась в моей памяти.

Доктор Эртель с уходом Ханнелоре Дандерс заочно представил новую знакомую. Оказалось, что она была председателем регионального Общества германо-советской дружбы в одном из районов города, хорошо знает русских, дружит с ними и, конечно, может помочь Фонду, и, если я привлеку Ханнелоре к нашей акции, считайте — повезло!

— Держитесь за нее… — так напутствовал меня доктор Эртель.

Многие годы, являясь представителем ГДР в Совете экономической взаимопомощи, доктор Эртель немало времени проводил в Москве, хорошо знал не только историю, но и душу нашего народа. Я благодарен судьбе, что она свела меня с этим человеком в начале гуманитарной акции, его советы, его мнение помогали успешной работе Фонда, а потом и германскому Обществу помощи ветеранам войны в России, членом которого он стал позднее.

Многочисленные встречи с немцами, владеющими русским языком, с которыми сводила меня судьба в Германии, всегда приводили к дружеским отношениям. Связующей нитью, которая нас сближала, был наш великий и могучий русский язык. Он был несомненным важнейшим фактором первого шага к взаимности. Сам же я не мог стартовать, мое владение немецким языком было ничтожным.

В том, что многие немцы владеют русским языком, конечно, заслуга ГДР, где формировалось и доброжелательное отношение к бывшему Советскому Союзу. Это была неотъемлемая часть государственной политики. Значительную роль в знании немцами русского языка сыграло и общение с офицерами из ЗГВ. До сегодняшнего дня многие из них с удовольствием рассказывают о своих встречах с офицерами и смеются, вспоминая, как впервые пили водку с русскими. Удивительно было и то, что многие поддерживают связь с русскими и сейчас.

…После прощания армии с воинскими могилами с надрывом заревели мощные тягачи. В этой суматохе я поскандалил, и довольно серьезно, с командиром бригады, полковником. Он где-то «раздобыл» бортовой «МАЗ» и загрузил автомобиль до предела всем, что представляло собой ценность, в том числе и кислородными баллонами с ремонтного участка бригады, где я хотел организовать ремонт автотранспорта, используемого на перевозке гуманитарных грузов. Я старался сохранить ремонтный участок. В присутствии офицеров потребовал вернуть баллоны на место.

Этот эпизод стал достоянием гласности. И несложно представить реакцию военных: одни проклинали меня до самой печенки, другие гордились моей смелостью и открыто возмущались беспределом начальства. Понятно, кто-то гнал машины через Польшу, а кто-то отправлял через Росток, морем, и не «Трабанты» или западное старье, а «МАЗы», «КамАЗы», да не по одному, и загруженные до предела… Время было смутное, тревожное и хлопотное, и многие спешили урвать что можно, а можно было многое, но не все и не для всех. Я видел, как офицеры, прапорщики покупали старые автомобили за свои деньги. Это были люди чести, достоинства. Многие из них помогали работе Фонда.

Прошло небольшое время после отгрузки вагонов в Москву, и я снова в штабе генерала Исакова, в службе отдела перевозок. Благодарю офицеров за своевременную подачу вагонов и пытаюсь обговорить возможности следующего получения Фондом вагонов под гуманитарную помощь. Замечаю, что офицеры в разговоре о сроках подачи очередных вагонов не так оптимистичны. По договору имуществом ЗГВ, объемами, адресами, вагонами, как я понял, распоряжалась отдельная служба и свои решения передавала в отдел перевозок. В связи с этим требуется особое разрешение на перевозку гуманитарного груза, с чем я и обращался в отдел перевозок, но разрешения пока не получено. Например, последние вагоны хотели отгрузить на Урал, а разрешали только до Москвы.

Я понимал, что с подачей вагонов возникают определенные бюрократические проблемы, но меня насторожило то, что кроме меня с заявкой на подачу вагонов больше никто не обращался. Вагоны заказывала служба генерала Исакова. Ищу встречи с генералом. Владимир Ильич ссылается также на договор и, видя мое нервное состояние, пытается успокоить: «Постараемся, придумаем что-нибудь». Я видел, чувствовал, в его голосе и во взгляде отсутствовала уверенность, обычно присущая людям с генеральскими погонами на плечах. Казалось, он что-то недоговаривал.

Однажды возвращался с Сашей из Вюнсдорфа в Дрезден, на душе было неспокойно. Не знаю, как объяснить, но интуиция подсказывала: ситуация усложняется, а причины мне пока не известны, но искать их нужно у Иванушкина. Именно его главком ЗГВ назначил ответственным за выполнение распоряжения министра обороны генерала Грачева, и это решение, вроде было логично. Службы Иванушкина продолжали доставлять на базу книги от библиотек воинских частей, что-то из музыкальных инструментов, спортинвентарь, киноустановки с экранами, кинофильмы, телевизоры советского производства. После доставки в Россию в госпиталях и детских домах многое из этого оказывалось, мягко говоря, не совсем желаемого качества, естественно, кроме книг, кинофильмов.

После очередной поездки в штаб ЗГВ звоню Ханнелоре Дандерс, прошу о встрече и приглашаю посетить гарнизон, где базируется Фонд. В ответ получаю приглашение встретиться у нее дома. В назначенное время с букетиком цветов я у X. Дандерс. Хозяйка в обращении со мной в меру приветлива. За чашкой кофе рассказываю о своих целях, положении дел в госпитале инвалидов и ветеранов войны в Екатеринбурге, стараюсь объяснить общую ситуацию положения ветеранов.

Конечно, я передал подробности, предшествующие созданию Фонда помощи инвалидам войны в России, и крестным отцом Фонда назвал немца, господина Хобаха, по рекомендации которого мною и был зарегистрирован Фонд в России. Не делал секрета о начале гуманитарной помощи ветеранам армией ЗГВ, которую поддержал министр обороны генерал Грачев, и не скрывал беспокойства, что помощь армии определяется временем ее пребывания до вывода из Германии.

В разговоре постепенно и как-то незаметно для меня я проникся чувством доверия к своей собеседнице: исчезло ощущение, что разговариваю с иностранкой, немкой, звучала русская речь. Касаясь различных тем, связанных с событиями в России, литературы моего народа, его истории, Ханнелоре восхищалась классической музыкой, восторгалась творчеством Чайковского… Мы говорили на одной ноте, на одном языке.

Я узнал о ее общественной деятельности в качестве председателя регионального Общества германо-советской дружбы, о ее поездках в Союз, в республики Кавказа и Средней Азии. Она работала с туристическими группами, принимала участие в конференциях, симпозиумах по изучению русского языка. В Германии по теории изучения русского языка защитила докторскую диссертацию. Активно участвовала в подготовке и проведении встреч общественности с солдатами и офицерами ЗГВ. Я попросил Ханнелоре дать совет о возможности организации в Германии общественной благотворительной организации по оказанию помощи инвалидам и ветеранам в России и сослался на идею, предложенную господином Хобахом.