Виктор Максимов - Исповедь старого солдата

Узнаю, что вывоз мусора обходится недешево, плюс плата там, где он сваливался. Денег у Фонда нет, беспокоюсь. Доктор Зюсс утешает: «Зигфрид — немец! Кое-что из металла он вывозит в те приемные пункты, где можно получить небольшие деньги и расплатиться за мусор, а то и свои деньги заплатит. Он ранее занимался автоперевозками, не обеднеет». С помощью, мне думается, Зигфрида Циллера, получили в подарок микроавтобус «Баркас». Впоследствии на нем перевезли на базу не одну тонну гуманитарных дарений.

Необходимо сказать несколько слов о сложившейся ситуации в землях, которые появились после объединения с бывшей ГДР. Они переживали период перехода к западным стандартам. Ликвидировались фирмы, компании, предприятия, с Запада стали вливаться огромные инвестиции, создавались новые, современные отрасли производства, внедрялись новые технологии, переоснащались, например больницы, лечебные учреждении. Однажды доктор Зюсс предложил поехать и посмотреть стекольный завод. Посмотреть, в том смысле, что не пригодится ли что Фонду. Осмотрели: завод демонтировали, оборудование приготовлено к продаже, его цена — одна марка, оплати и забирай. Думаю, могу оплатить назначенную цену, деньги в кошельке есть, тем более под Екатеринбургом оказался в огромных запасах подходящий кварц. Но доставка и монтаж завода на Урал по предварительным расчетам обойдется в 500 тысяч марок. Оплатить стоимость продажи завода в одну марку я мог, а узнав про полмиллиона, забыл о заводе в тот же день, хотя меня просили в России о содействии.

Что только в то время не дарили немцы. Доктор Зюсс просил поехать с ним в медицинскую академию в Дрездене, где он должен получить что-то нужное для госпиталя. Четверо солдат на «КамАЗе» едут вслед за нами. На складах медицинской академии солдаты, полураздетые, потные, таскают из склада упаковки с постельным бельем и укладывают в кузов «КамАЗа», а я оглядываюсь по сторонам, не видит ли кто, не подумают ли, что русские солдаты грабят склад. Пришел в себя, успокоился в буфете академии за столом. Доктор Зюсс угощал ребят обедом, естественно, за свой счет, а те в прекрасном, приподнятом настроении жуют и пьют напитки и от души смеются, а немцы за соседними столиками кушают и, поглядывая на солдат, приветливо улыбаются. Меня радовало настроение ребят, они сделали доброе, нужное дело.

Случалось со мной такое нередко, волновался и радовался, особенно в первое время, когда принимал дарения. Потом это чувство становилось естественным, оставалась только радость со слезами на глазах, иногда и горло перехватывало…

В начале каждого дня часто я слышал от доктора Зюсса:

— Виктор, нужно съездить, посмотреть…

Ездим, смотрим. Звоню начальнику госпиталя: что брать, что не брать? Семен упрощает мои заботы.

— Бери все, что дают, что можно! Все надо! Не гадай, сидим с голой задницей… Немцы все равно ерунду не дадут. Все бери!

Коротко и ясно. Я понимал, о чем говорил Семен.

Предложения поступали часто, и мы с доктором Зюссом принимали дарения, особенно если это касалось медицинской техники. Все оказывалось на складах. Затрудняюсь сейчас ответить, почему жадничал и принимал все, что предлагали. Иногда доктор Зюсс, видя это, морщился, а я толковал ему, что госпиталь не богат техникой, но есть еще и региональные больницы: немцы отдают старое, заменяя новой техникой, а там мы можем только мечтать о том, что они отдают.

Хрусталики для глаз и слуховые аппараты я передавал в госпиталь своими руками. Меня радовало: госпиталь, меньше года оперируя глаза, не имел проблем с хрусталиками, а моему госпитальному другу, инвалиду войны Григорию Файзулину обеспечили нормальный слух двумя аппаратами, и он прямо в госпитале на радостях напился, обмывая аппараты, вечером, возвращаясь домой, потерял оба. Утром пошел искать и, о чудо — нашел. Обмывать больше не стал. И, как говорил, прежде чем взять рюмку в руки, аппараты убирал в карман.

Такие бывали истории, и их немало: жизнь есть жизнь.

На базе же с помощью доктора Зюсса работа активизируется, инициатива сбора гуманитарной помощи переходит в руки немцев, солдаты помогают доставлять дарения на склады базы.

Одна беда: гуманитарные дарения на складах, а транспорта — нет!

Использую все рычаги, которые имел для получения транспорта, звоню во все колокола и, о новость. Из штаба ЗГВ выделяют для перевозки дарений в Россию автоколонну «КамАЗов».

Доктор Зюсс готовится к отгрузке гуманитарной помощи, все проверяет и перепроверяет: количество возможного груза, его ассортимент, объемы, качество упаковки, все группирует. Обговаривает, советуется со мной, вопросов много, ищет оптимальные решения. Скрупулезно, терпеливо привлекает, кроме солдат, и кладовщиков, шоферов, кто имел практику перевозки грузов. И первым советником у него стал Зигфрид Циллер.

Ближе к вечеру на базу втягивается автоколонна из 10 грузовиков-тягачей «КамАЗ» с длинными полуприцепами под тентом, автомастерской и топливозаправщиком. Все наполняется гулом моторов. Автоколонну сопровождает патруль от службы генерала Иванушкина.

Без лишней спешки автотранспорт загружался гуманитарным дарением для Московского отделения Фонда помощи инвалидам войны: медицинской техникой, большим количеством медикаментов, не рассортированных, навалом в коробках, дарениями аптек не только Дрездена, но и других городов Саксонии. Сбор медикаментов, предметов санитарии и ухода за больными был произведен немцами — друзьями доктора Зюсса. К медикаментам из резервов медицинской службы ЗГВ меня не подпустили, хотя и были обещания даже от служб штаба ЗГВ. Загружаются постельные принадлежности, в основном постельное белье, одежда, обувь, книги от библиотек воинских частей, музыкальные инструменты, киноустановки, и в один «КамАЗ» укладываются 220 мешков муки в заводской упаковке. Перечень груза был большой.

27 октября на базе торжественный день: проводы автоколонны с гуманитарной помощью в Россию. Солдаты, прапорщики, офицеры бывшего гарнизона, военной комендатуры, присутствуют гражданские лица, русские и немцы. Звучат короткие напутствия, благодарность в адрес немцев. Отец Георгий, протоиерей православной церкви в Дрездене, отслужил молебен для путешествия, благословил солдат и вручил нательные крестики. Автоколонна под общие аплодисменты покинула базу.

До отправки транспорта я посетил в Гёрлице пограничную и таможенную службы и получил устное заверение с польской стороны на беспрепятственное прохождение автоколонны с гуманитарным дарением с указанием перечня груза. Проблем не возникало.

Опережая автоколонну, спешу на проходной пункт границы, чтобы ускорить прохождение контрольного пункта, где получаю в довольно резкой форме категорический отказ. Все ссылки на предварительное согласие поляки отметают напрочь: только разрешение правительства, обращайтесь в Варшаву! Намного позже выясняю причину отказа у самих же поляков: накануне было сообщение о признании Борисом Ельциным вины в расстреле в 1940 году у Катыни польских солдат сотрудниками НКВД Советского Союза.