Павел Паныч - Оставь надежду всяк сюда входящий

Ну здесь-то и ответить я не мог по сути никак. Рассказать о Мосе, который внезапно стал Игорем Петровичем? Или о несуществующих запросах, которые за час дошли?

— Ты знаешь, Анна, моих заслуг перед тобой нет, потому что все, что я сделал — это позвонил Евгению Захарову и сообщил ему. И вот такая реакция благодаря ему, ты же понимаешь, находясь здесь, практически чем-то помочь невозможно.

На самом деле Анне говорить всю правду было опасно, потому что эта история очень быстро распространялась. Ведь эта история с Лешей могла дойти до Минобороны, а конкретно кто за всем этим стоит? Поощрять за это никто не станет, а наоборот, все было бы воспринято только негативно. К большому сожалению, наше руководство страны состоит из одних эгоистов, и не имеет значения, это большинство или оппозиция. Наверное, это сейчас многих из них разозлит, но сначала для того, чтобы злиться на меня, давайте я прокомментирую тот случай с Анной!

Самое первое и самое главное, что требовалось от Анны по своей сути. Она вырастила и воспитала своего сына как все остальные родители, дети которых пошли служить в армию. Они подумали об Отечестве, но как Отечество подумало о них? Невозможно все предусмотреть в жизни, если существует смерть, всегда будут те обстоятельства, из-за которых она приходит. Не существует такого места на земле, где бы она не застигла человека. Но это речь идет не об необратимом. А случай с Лешей! Молодой человек на первой стадии своего пребывания в армии заразился пневмонией. Первые несколько дней его обращения в санитарную часть просто игнорировались, пока он не потерял сознание. Лишь потом уже было медицинское вмешательство, но уже состояние его здоровья было тяжелым. Как выяснилось позже, что Леша был не один в части, их было шесть человек, просто Леша был первым, кто заразился.

Ладно, пусть так случилось, уже имеем ситуацию, которую нужно максимально решать. А это значит — использовать все, любые возможности, чтобы спасти человека. Но увы, десять дней он лежал без сознания в реанимации, и судя по тому, что после десяти дней только сообщили маме о случившемся, бороться за жизнь человека уже никто не собирался. Они уже выдумали версию, которая снимает с них ответственность. Но главным во всем этом есть то, что они начали делать маму военнослужащего виновной в заболевании. Но ведь не было ни одного медицинского заключения, что она была больна пневмонией. А если бы она болела подобной пневмонией, то еще задолго до того, как сын ее потерял сознание, ее уже не было бы в живых. А такие моменты можно однозначно понимать лишь так, что уже на самом высоком уровне судьба солдата решена и решена настолько, что в дальнейшем его маме уже будет практически невозможно доказать что-либо в случае смерти ее сына. Ну, разве это эгоизмом не назовешь?! А почему я гребу всех политиков под одну гребенку, — ну, я же министра обороны не назначал. Мой единственный голос — не решающий в избирательной кампании любого рода, хоть президентской, хоть парламентской. Мое отношение однозначно отрицательное ко всему политическому бомонду Украины, потому что я не вижу тех, которые живут для народа, а не выживают за счет него. Нет такого диплома, образования, что могло бы в человека вложить самое главное — небезразличие!

Настолько болит моя печень, что, когда пишу, постоянно приходится искать удобное положение, которое позволяет хоть как-то это делать. Не получилось увернуться от удара во время избиения меня работниками администрации. Вот теперь и болит печень, слава Богу, что приходят колоть хоть какие-то обезболивающие местные доктора. Но не так больно, как обидно получить два месяца одиночной камеры за то, что попытался помешать администрации избивать осужденного.

Ой, Боже, настолько страшен этот мир, который мы практически уничтожили. Я-то теперь понимаю, за что Ты был распят, только теперь понимаю, что Ты единственный, который меня не предал и не оставил. И сейчас с Твоего позволения я продолжу писать дальше, и надеюсь, что после написанного Ты меня пощадишь.

Но если я жив еще, я расцениваю это однозначно, что не все я сделал то, что Ты задумал. И лишь время мне может дать ответ в будущем, а пока я делаю все то, что подсказывает сердце.

Любой пожар, какого бы масштаба он не был, как правило, начинается с маленькой искры. АИК-25 — это пока искра, которая со временем может превратиться в пожар.

Настала очередная пауза, затишье. Я понимал, что это временно, администрация не получила ожидаемого результата, и мои обращения не прекращали расходиться, но все безрезультатно. И я решил изменить направление своих обращений: попробую обратиться за помощью в посольства других государств. Конечно, рассчитывать на помощь оттуда, не зная откуда, наверное, глупо. Но я все же решил попробовать — а вдруг! По крайней мере, у меня уже есть ответы наших украинских инстанций, и я ощутил их реакцию в виде водворения меня в карцер. Воспользуюсь пословицей «стучитесь — и вам отворят». И мои очередные попытки стука в дверь в виде обращений одновременно начали расходиться в посольства европейских стран, США, России.

Параллельно всему я начал еще собирать вместе с другими заключенными гуманитарную помощь беременным женщинам и новорожденным детям. Только на этот раз передавали им помощь через передачи, уже не через администрацию. Практика показала, что верить там нельзя ни одному слову. Но что меня сильно поразило: казалось бы, в СИЗО сидит такой контингент, который считается опасным для общества, и поэтому их изолировали. Но когда коснулось детей и беременных женщин в СИЗО, такую реакцию я даже не мог предположить. Желающих помочь было настолько много, что уже приходилось некоторым отказывать, потому что девать было просто некуда. Одного сгущенного молока в передаче доходило до 100 банок, и это на двух детей, на шесть женщин и на месяц. Это только молоко, но было и другое питание.

Увидев такую реакцию со стороны заключенных, меня невольно посетила мысль, кто же все-таки опасней для общества: те, которые из ничего смогли найти достаточно, чтобы пребывание детей в СИЗО было не таким катастрофичным, или же администрация СИЗО, которая при катастрофичном положении украла последнее. Естественно, я имею в виду администрацию СИЗО.

Не буду скрывать, что пребывание в карцерах отразилось на моем здоровье, и это выразилось в виде язвы желудка. У меня практически пропал аппетит, появились боли в животе, а это нежелательно, потому что я знал: мои обращения в посольства уже должны были дойти. И когда будет реакция, это значит, готовиться мне в карцер. А находиться в карцере с язвой желудка тяжело. Прилечь нельзя, ведь на пол бетонный не приляжешь, это сразу воспаление легких. Врачи в Лукьянов-ском СИЗО — это формальность, максимум, что можно получить, это обезболивающее. А лечить язву затруднительно.