Юрий Безелянский - Драма лихих 90-х. Книга 2. 90-е годы

Из увиденных фильмов по ТВ: «Сладкая жизнь» Феллини (не устарело!) и наш «Анкор, еще анкор» Петра Тодоровского. Советская армия без прикрас: блуд, пьянство, тупость… И совсем ужасное: выход из тюрьмы гадов-смутьянов (Хасбулатов, Руцкой и компания) по амнистии Думы. И что, новый виток противостояния?.. Россия — страна не скуки. Россия — страна для постоянных потрясений.

Итак, мне исполнилось 62 и мне это кажется какой-то ошибкой. Когда художнику Сомову исполнился 61 год, он записал в дневнике 20 ноября 1930 года: «…Возмутительно бежит скоро время. Ведь того и гляди будет и 70! и я не могу помириться со старостью. И все мои мысли и чувства не старческие. Не запасся до сих пор никакой философией и, пуще того, религией: чтобы мудро переносить эти годы. Или, может быть, так и надо, насиловать свою старость — и забывать ее и идти вперед…».

Опыт великих и знаменитых, конечно, надо знать, но возраст чувствуешь своей шкурой, хотя восприятие лет иногда удивительным образом совпадает.

Читаю верстку «Терры». По ТВ показали роскошный фильм «Невинный» (1976) Висконти, о взаимоотношении графа Туллио (Джин-Карло Джаннини) и его жены Джулианы (Лаура Антонелли). Тут по телефону донимал читатель, который нашел неточности в книге «От Рюрика до Ельцина»: скульптор Мартос работал над изображением Минина и Пожарского не 7 лет, а больше; Иван Грозный не убил своего сына, а смертельно ранил, и он умер через два дня, ну, и т. д.

А вот другой звонок был приятный: 83-летний журналист и коллекционер автографов Владимир Александрович Светлов сказал, что при нашей общей дремучести я занимаю особое светлое место. И хвалил напропалую. Потом поведал, что неоднократно пытался вырвать тайну гибели Маяковского у Вероники Полонской, но вырвать так и не удалось… Замечательный старикан!

Письмо ветерана Спицына из Челябинска по поводу Рюрика: «Очень драгоценная книга. Читаю ее, не торопясь и вдумываясь в содержание и мне представляется вся наша российская разноликая история… считаю, что сразу же после выхода ваша книга станет библиографической редкостью… буду вам чрезмерно благодарен всю свою оставшуюся жизнь…» В конце письма: «Ваш читатель и поклонник вашего таланта, Степан Степанович Спицын».

2 марта, в день рождения, вышел февральский номер «Науки и жизни» (37-я публикация!) — цена 1.050. Отмечали втроем — приехала Людочка Лапшина, шампанское и целая коробка любимых трюфелей.

Вычитка, печатанье, гонорары — ничего нового. Новое то, что Боря Кузнецов привез выписку из метрической книги о деде и бабке, родителей моей мамы. Свидетельство выдано священником Сергеем Лебедевым из церкви на Большой Дмитровке. Дата 18 мая 1903 года:

Жених: уволенный в запас 1-й армии ефрейтор Новогеоргиевского крепостного полка (? — Ю.Б.), урожденный рязанской губ. Егорьевского уезда Петровской волости деревни Былавиной Алексей Петров Кунецов, православного вероисповедания.

Невеста: крестьянская девица Полтавской губ. Кобелякского уезда Бригадирской волости 2-го Александровского общества Александра Ивановна Соколовская, православного вероисповедания.

Жениху было 28 лет, невесте — 30, и тем не менее, у них народилось 16 детей, хотя в этих цифрах мама и Маша путались, ведь кто-то умирал во младенчестве… Итак, по материнской линии более или менее что-то известно, а со стороны отца — полнейший туман.

Печальная весть: умер от рака некогда розовощекий Игорь Шмыглевский (он с 33-го или 34-го года). В школе мы симпатизировали друг другу и даже немножко дружили. Светлая голова. Писал стихи, правда, всегда очень мрачные и упаднические, типа:

Дата под стихом — 18 янв. 1950. Значит, Игорю было лет 16–17, а какое разочарование или игра в мрачность? — сейчас уже трудно вспомнить. После школы с Шмыглевским я не пересекался, был слух, что он стал знаменитым физиком или математиком, добился успеха, а в юности писал: «И ни одной мечте моей безумной на этом свете сбыться не дано». Пожалуй, мы тогда только трое: Шмыглевский, Тарковский и я, — были упадниками и пессимистами, в душе, по крайней мере, а остальные жизнерадостные оторвы.

8 марта отдал дань женщинам. Выступал по «Эху Москвы» у Ольги Галицкой, говорил о женщинах, о любви, читал стихи. А на следующий день уже записывался на Пятницкой. После прямого эфира запись — семечки. Потом в «ВК» сокращал написанного Гумилева: жахнул 59 страниц, а на полосу входит лишь 18.

В «Книжном обозрении» дан рейтинг «Бестселлеров Москвы»: Рюрик поставлен на 5-е место после Майкла Джексона, книги гороскопов, очерков Лосева по символизму и мифологии и «Тайн кремлевских, смертей»… В книжном на Тверской Рюрик в целофанированной обложке стоит 900, а Бальзак в твердом переплете — 660, но я, увы, далеко не Бальзак!.. А вот Валера Горкин упорно называет меня «Дидро нашего времени».

Ще была у врача, та читает Безелянского в «ВК», а лечит пациентку Беслянскую. Потом, выяснив ошибку, мечтательно произнесла: «Про любовь очень хорошо пишет». А я как раз писал про Казанову…

Некогда школьный пессимист разошелся! 19-го был на полосе газеты «ВК», в телеэфире «Книжный двор» и на радио в «Голосе России» во всех масс-медиа. «Дожили!» — сказал попугай… Еще не забываю вести дневник, где записываю излишне подробно, а еще с увлечением читаю дневники Корнея Ивановича Чуковского.

Детективная книга требует детективного сюжета, он и раскрутился. Украли одни деньги, потом другие, и пришлось кому-то очень тяжко, как сказала Юля: «Это книга отняла у меня 5 лет жизни». Мы с ней встречались, она отдала верстку: «Делайте с ней, что хотите, хоть ешьте». А когда выйдет из печати «Терра детектива» — еще большой вопрос. Витя талдычит об упущенной выгоде, — есть такой экономический термин.

В ФИСе жалуются, что продали лишь 10 тысяч экземпляров Рюрика, а книга тем временем входит в тройку лучших в рейтинге в разделе «др. литература» (помимо художественной) в «Книжном обозрении». И раздаю книги крупнякам: Голембиовскому («Известия»), Остальскому («Сегодня»), Лошаку («Московские новости»), Лисину («Вечерняя Москва»), Фронину («Комсомольская правда») и т. д. Разношу Рюрика и сочиняю новые пассажи. В материале Фонвизина использовал строки Пушкина из «Тени Фонвизина»: «…Иным житье, другие плачут…»