Юрий Безелянский - Драма лихих 90-х. Книга 2. 90-е годы

Подписывал свою книгу, и купил чужие: «Моя жизнь» Шагала, «Историю импрессионизма» и книга Юлия Айхенвальда «Силуэты русских писателей». С выставки возвращался усталый, но довольный: все-таки раскрутил свое имя. А одна почитательница умильно выразилась: «О, наконец-то я вас увидела! А то читаю-читаю и не знаю, как вы выглядите!..» Добавим и телевизионное высказывание Анэли Меркуловой, прозвучавшее на днях: «Слушать историка Безелянского — одно удовольствие!..»

Да, добился некоторого призвания, но еще лучше: от этого не кружится голова. Как пел Вертинский: «Я очень спокоен, но только не надо со мной о любви говорить…»

Да, забыл: сегодня в «Собеседнике» вышла третья публикация «Знаменитые женщины-вамп». И звонил профессор Петропавловский, он прочитал «Метрополь» и отметил, что ему нравится мой стиль — «раскованный, свободный и ироничный, он отличается от всех». Еще звонил какой-то музыкант, он вычитал в «Науке» цитированные мною строки стихотворения Всеволода Рождественского «Бабочка» и написал на них музыку, просит другие строки. Сам искать, конечно, не хочет. Принесите мне на блюдечке строчки…

В Межкниге получил компьютерную распечатку о продаже Рюрика за рубеж: 304 экземпляра — один из лучших показателей нашей международной книжной торговли. По странам. Болгария приобрела 30 книг, Венгрия — 50, Польша — 14, Чехословакия — 4, Югославия — 2, Австрия — з, Бельгия — 4, Великобритания — ю, Германия — 31, Дания -4, Италия — 17, Нидерланды — 11, Финляндия — 1, Франция — 30, Швейцария — 5, Китай — 2, Япония — 25, США — 61 (рекорд). Итого 18 стран. Ждут дальнейших заказов и покупок. С Витей забросили идею продажи «Терры», пока она появилась в Доме книге на Калпроспекте по цене 2.600.

Витя узнал, что я начал заниматься Георгием Ивановым, взбрыкнул: зачем тебе это нужно? Это не приносит ни денег, ни славы, нужно заниматься лишь книгами, связанными со скандалами и сенсациями. Ну, а мне люб мой 9-й по счету «серебрист» Георгий Иванов:

Эти строки посвящены Ирине Одоевцевой, жене. Ну, а мы с Ще в пятничку 16-го бросили все дела и отправились в дальнюю рощу, благо с утра был роскошный день бабьего лета. Часа полтора погуляли, подышали кислородом. Сквозь листву пробивалось солнце, и в солнечных лучах плясали мириады пылинок. Кормили уток в озерце. Их было много, штук 50, и такой кряк стоял! Кидали одним, а другие с шумом мчались к месту кормежки, и шла настоящая драка за кусочки хлеба, — очень похоже на людей…

А еще начал читать воспоминания Татьяны Лещенко-Сухомлиной «Долгое будущее», — масса интереснейших фактов.

Что я? Я — лошадь на скачках. Сплошные гонки через препятствия. Но Ще, бедная, втянулась в работу и ведет свои фитюлечки и колонки, Волынец ей в «Москвичке» говорит: «Не старайтесь быть похожей на мужа, вы пишите мягко, нежно, лирично…» А я, действительно, не так: много закрута, приперченного иронией и сарказмом. А еще у Ще, как и у меня, зубные страсти. Надо делать то и то, а это все деньги. Подарила Ларисе Александровне Рюрика, та в восторге и кое-что сделала бесплатно.

Ну, а я 21-го был в ЦДЛ на презентации книги Вронской и Чугуєва «Кто есть кто в России и бывшем СССР». Джин Вронская, бывшая наша, уже 20 лет живет в Англии и Франции, рыженькая, невзрачная, но трудяга — родственная душа. Я ей подарил Рюрика, а она свою книгу — нет. Роскошный фолиант, пришлось купить самому — 100 тысяч (средняя зарплата ученых ныне 80 тысяч — «новые нищие», как выразился в прессе академик Прохоров). Дома стал внимательно листать Джин: сухо, академично, справочно. Мой Рюрик (там, где персоналии) на голову выше. Но нет пророка в своем отечестве!..

22 сент. с Витенькой ездили на открытие «Гонга» в «Славянскую». Собралось много всяческих «генералов», от Карякина до Сванидзе.

24 сент. — бенефисный день: в газете (вышел Ходасевич), по Эхо говорили обо мне и мелькнул у Меркуловой на ТВ в программе «это было, было…»

6 сент. был заключительный день на фестивале прессы. Увидели Егора Гайдара. Витя толкает меня: подойди к нему, подари «Терру». Я спокойно подхожу:

— Егор Тимурович, любите ли вы детективы?

— Конечно, — говорит он и весь лучится в улыбках.

Я вынимаю книгу из сумки, как волшебник из мешка, и подписываю ему. Он мило благодарит. А охранник его хмуро взирает на меня.

Ну, а потом фанфары и торжественное награждение, — очень бледная имитация «Оскара». Наша «Терра» фигурировала в номинации, но никакого приза не получила. То есть нас прокатили. Лучшим журналистом был признан Максим Соколов из «Коммерсанта». Немного расстроился, но не настолько, чтобы рвать на себе волосы. Напротив, в принципе порадовался, что в течение пяти дней немного развлекся, потусовался, попил хорошего немецкого пива.

Записывал Октябрь в какой-то знаменитой 12-й студии. Бодро барабанил. Потом поехал в Останкино. Все время идут какие-то переговоры, вспыхивают проекты, я уже изнемогаю от них. Зашел в редакции «Намедни», Парфенова не застал, но увидел на книжной полке стоит мой Рюрик. Еще побывал в издательском доме Русановых, предложил Анне Голосовской свой проект «Тайны частной жизни». Загорелась. «Сколько вы хотите?» Я, не моргнув: 10 тысяч долларов. Голосовская и финансист: «Будем думать»…

29-го Наташа Давидовская собрала школьные остатки. Вспоминали Борьку, а потом и других мушкетеров. Коля Алексеев отметил, что я в школе был шустрым, энергичным и драчливым, — а я уже и не помню, каким я был тогда. Мне кажется, что я всю жизнь просидел за пишущей машинкой и никого не трогал.

В газете «Кто есть кто» дали расширенную заметку «Мировая история в календарях Безелянского». Рядом представлены начальник Генштаба и главный редактор «Известий». Компания!..

В ночь на 1-е по ТВ «Последнее танго в Париже», которое я смотрел 21 год назад в Амстердаме…

Началась новая эпопея с журналом «Человек и закон». Продолжается «Времечко», «ВК» и «Наука»… Публикации, гонорары, переживания, ожидания, — и это пенсия? Спокойная старость? А про радио и ТВ забыл? И все это отнимает силы. «Огонек», «Крестьянина», «Работница». И вот новый разворот: журнал «Журналист» — и они что-то хотят… А западный «Космополитэн»? И хочется кричать: братцы, караул!.. А не так уж давно радио, «Могила незнакомого солдата», как говорили на Иновещании, ну, и «СПК» — кооперативное болото. «Я был империи репейник», как сказанул Вознесенский. И что приходилось редактировать и писать? Голубую муть? А ныне сочиняю про Оскара Уайльда, обложившись книгами. Удивительный писатель. Удивительный парадоксалист.