Анатолий Карпов - Жизнь и шахматы. Моя автобиография [litres]

– Правда? – Он зарделся, не чувствуя подвоха.

– Правда. Поэтому завтра вы сядете за стол отстаивать звание чемпиона мира, а я уеду в Москву. – Не дожидаясь ответа, я покинул фуршет.

Илюмжинов заливал потрясение алкоголем, а потом устроил громкий скандал: жаловался, что никто не ценит его усилий, что он зря тратит свое время, что шахматисты – неблагодарные люди. Затем он во всеуслышание объявил, что никакого матча не будет, и отправился спать. Хорошо, что в Федерации нашлись разумные люди, которые все же решили понять причину конфликта. Обнаружив, что никаких бумаг с подписанными правилами в калмыцком офисе нет, они дозвонились до секретаря ФИДЕ, который, к счастью, как раз находился в Лозанне (ведь именно там расположена штаб-квартира Международной федерации), и попросили его помочь. Тот сразу поехал в офис, нашел наше с Камским письмо и отправил его в Элисту.

Сначала был разбужен Кирсан. Перед его носом помахали полученными правилами, попеняли и сказали: «Кирсан, ты не прав!» Затем среди ночи разбудили меня и радостно объявили, что доигрывания будут. Когда утром предстоит серьезный бой, вставать с кровати в три часа ночи – не лучший способ обретения формы, но терять матч с возвращенными правилами, конечно, не хотелось.

О конфликте до конца матча мы с Илюмжиновым не вспоминали. Игра была достаточно напряженной. И хотя я набрал необходимые шесть побед уже после восемнадцати партий, выигрыш был отнюдь не легким. Каждая партия могла повернуться по-разному, преимущество то оказывалось на моей стороне, то уходило к сопернику. Но удача решила остаться со мной, и одиннадцатого июля я в очередной раз удержал свою шахматную корону.

Победу отмечали командой на вилле, где жили. Приехали и радушные хозяева этого дома, которые меня поддерживали и от души за меня болели. Я был уверен, что свои шикарные новые апартаменты они предоставили в распоряжение моей группы из шести человек исключительно по собственному желанию и по доброй воле. Да и как мог я что-то другое предполагать? Мы часто живем во время таких матчей в частных домах, которые находят организаторы. Жить в доме во многом удобнее, чем в гостинице. И, как правило, нет никакой проблемы в том, чтобы снять в аренду помещение под наши нужды. Но калмыцкие хозяева в конце нашего пребывания разоткровенничались и рассказали, что в Элисте все было не совсем так.

Решив провести чемпионат у себя в республике, Илюмжинов затребовал у помощников списки новых частных домов. Самыми лучшими оказались два: один принадлежал директору строительной компании, второй – владелице торгового центра. Никакого значения то, что люди построили дома себе и сдавать их не собирались, для Кирсана не имело. Он потребовал предоставить недвижимость на несколько месяцев в его распоряжение. А как не предоставить? Илюмжинов был в Калмыкии ханом. Творил что хотел и разрешения на бесчинства не спрашивал. Сказал предоставить – значит будет исполнено. Противоречить ему никто не решился: задушил бы налогами, не дал бы работать. Лучше потерпеть немного, а потом жить в свое удовольствие.

Жить в удовольствие, однако, у хозяев нашего дома не получилось. Мы какое-то время поддерживали отношения, и я узнал, что Илюмжинов не терпит в людях не только неповиновения, но и малейших проявлений элементарной гордости. Оказалось, что по окончании матча он предложил владельцу виллы две тысячи долларов за беспокойство, а отказ принять эти деньги воспринял как личное оскорбление. И действительно начал зажимать, не давал нормально работать, устраивал бесконечные проверки, мешал развитию бизнеса. В конце концов люди были вынуждены уехать из Калмыкии.

А хозяйка торгового центра, в доме которой жила команда Камского, насколько я знаю, сделала после их отъезда на своей вилле, оставленной в плачевном состоянии, ремонт. И, разумеется, за свой счет, не решившись предъявить претензии Кирсану.

Илюмжинов оказался велик и размашист в словах, но довольно мелочен в поступках. Над ним довлело желание возвеличивать не только себя, но и все, что его окружало. Элисту Кирсан всегда представлял чуть ли не мегаполисом, которому не видно конца и края. Я не хочу никоим образом приуменьшать достоинства столицы Калмыкии. Просто мне кажется, очарование города никоим образом не зависит от его размеров и нет причин выдавать желаемое за действительное. Прогуливаясь как-то в городе на возвышенности, я заметил, что взор легко охватывает всю Элисту. В то время как оглядеть целиком родной Златоуст, где живет сто шестьдесят тысяч, никогда не получалось даже с самого высокого холма. А ведь Кирсан рассказывал, что столицу Калмыкии населяют триста тысяч. Чуть позже я познакомился со студентами-экономистами, которые раскрыли мне глаза, сократив реальное число жителей Элисты в три раза.

В общем, Илюмжинов готов преувеличивать размеры многого, но только не денежных выплат. Уезжал я из Элисты, не получив ни копейки из обещанного призового фонда. Не могу сказать, что был сильно обеспокоен, почему-то не чувствовал сомнений в том, что получу должное. Уж слишком невероятной казалась даже мысль о том, что обман можно совершить на уровне такой международной организации, как ФИДЕ. Правда, следовало признать и то, что уровень Федерации значительно снизился. Если во время наших матчей с Каспаровым призовой фонд составлял больше трех миллионов долларов, то матч с Камским оценили в шестьсот тысяч. Кто-то вытаращит глаза и обвинит меня в стяжательстве. Ничего себе! Какие деньжищи! А всего делов-то – посидеть за доской пару месяцев. Но во‐первых, я никогда не считал, что работать мозгом легче, чем руками. А во‐вторых, считать чужие деньги всегда проще, чем их зарабатывать. Поделите выигрыш на два, а потом разделите полученное на содержание команды. И что останется? Поверьте, не так уж и много. Да, в Советском Союзе мы только мечтать могли о таких гонорарах, но нам и не приходилось беспокоиться о зарплатах тренеров, массажистов, мастеров по физической подготовке, поваров и других членов делегации. Так что любая заработанная сумма никогда не будет лишней. А если бы и так – это не повод не выполнять заявленных условий.

Камского такое отношение задело очень сильно. Он нашу поговорку «Обещанного три года ждут» если и знал когда-то, то благополучно забыл, поэтому из Элисты уезжать не торопился и ежедневно со скандалами навещал Илюмжинова. Кирсану это наскучило, и через неделю драматических разговоров он отбыл в неизвестном направлении. Как только Гата понял, что требовать что-либо от администрации Калмыкии в отсутствии Илюмжинова совершенно бесполезно, он начал добиваться своего другим путем: ездил по миру и везде рассказывал о том, как с ним поступили. Избранный путь оказался верным. Скандалы с привлечением мировой общественности Кирсану были не нужны. Особенно тогда, когда приближалась Олимпиада в Европе и очередной конгресс по переизбранию президента ФИДЕ. Камскому Илюмжинов деньги перевел и прикинул, что, не заплатив мне, значительно ослабит свои шансы на перевыборы. Я получил свой чек буквально за несколько часов до вылета в Ереван, сдал его в банк и улетел в Армению. Тогда на проверку чеков уходило до нескольких дней, этим и воспользовался честный бизнесмен и глава республики. Отбывая на Олимпиаду, я еще не знал, что выписанный мне чек – обычная, ничем не обеспеченная фальшивка.