Анатолий Карпов - Жизнь и шахматы. Моя автобиография [litres]

– Кирсан Николаевич, – начинаю без обиняков, – мы ведь с вами подписывали соглашение о том, что сроки матча должны быть оговорены в трехстороннем порядке?

– Подписывали, – соглашается Илюмжинов без всяких экивоков.

– А я слышал, что уже даты какие-то есть, разве не так?

– Нет-нет, никаких точных дат пока нет, у вас неверная информация.

И буквально через несколько недель после этого разговора, так и не согласовав со мной ничего, Илюмжинов объявляет августовские даты сроком проведения чемпионата мира. Надо было слишком плохо знать Кирсана, чтобы позволить себе думать о случайности его выбора. Полагаю, он прекрасно знал, что в августе девяносто девятого ни на какой чемпионат мира я не поеду. Меня связывали предвыборные обязательства. Я не мог их нарушить и нажить себе политические проблемы, о чем Илюмжинову было прекрасно известно.

Примерно в это время как раз на матче Майка Тайсона, где я имел удовольствие лицезреть Трампа и Николсона, я познакомился с высококлассным американским юристом Брауном, с которым волею судьбы сидел рядом. Я рассказал ему о сложившейся ситуации и получил рекомендацию обязательно подавать в суд и защищать свои права.

– Готов представлять ваши интересы, – сказал Браун. – Это стопроцентно выигрышное дело, нет ни малейших сомнений.

Мы разошлись на том, что я дам знать, как только буду готов, но, к сожалению юристы иногда забывают о том, что не владеющие их профессией люди не всегда знают все тонкости законов. Тем более когда речь идет о законах другой страны. Браун не предупредил меня, что иностранец имеет право обращаться в американский суд с иском о нарушении его прав только в тот момент, когда эти права собственно нарушаются. То есть последней возможностью для меня судиться в США было бы обращение с заявлением в последний день проведения чемпионата. Но я об этом не знал и сроки пропустил. Когда позвонил Брауну, развязавшись с предвыборными обязательствами, услышал, что поезд ушел и сделать что-либо на территории Америки невозможно.

Тогда я решил посоветоваться с Албаном Бродбеком. Он хоть и был специалистом по бракоразводным делам, юридическую систему знал хорошо и считался одним из лучших юристов Швейцарии. Албан надоумил меня обратиться в Спортивный арбитраж в Лозанне и согласился (не безвозмездно) подготовить все необходимые документы для обращения. Судом, конечно, эту организацию назвать довольно сложно. Насколько я понимаю, создана она была по инициативе Самаранча исключительно для того, чтобы поддерживать решения Олимпийского комитета или тех или иных Федераций о дисквалификации спортсменов, о допинговых нарушениях или о несоблюдении каких-то правил. Все без исключения Олимпийские комитеты и Федерации вынуждены подписывать соглашения о том, что все разногласия рассматриваются в Спортивном арбитраже в Лозанне и таким образом оказываются зависимы от решений организации, которая, в свою очередь, зависима сама по себе. Именно поэтому сейчас наш Олимпийский комитет не может отстоять права спортсменов. Нет никакой вышестоящей инстанции, куда можно было бы пойти с апелляцией, если решение Спортивного арбитража тебя не удовлетворяет.

Кроме того, процессуальная система в Лозанне далека от совершенства. Когда я судился, в суде работали двадцать девять специально аккредитованных арбитров. Аккредитацию выдавал исключительно Международный олимпийский комитет. Угоден арбитр – получи бумажку. Нет – извини, свободен. На каждый процесс из числа аккредитованных счастливчиков назначались защитники обеих сторон и председатель, который, выслушав прения, принимал решение единолично. На одном процессе человек мог быть председателем, на другом защитником пострадавшей стороны, на третьем представлять интересы прохиндеев. В такой ситуации нельзя не говорить о взаимозависимости судей. Слишком велико искушение договориться о взаимовыгодных решениях. И это самое неприятное с точки зрения справедливости и правосудия.

Я отправился в Спортивный арбитраж самостоятельно, без какой-либо поддержки спортивных организаций страны. Мероприятие это, честно говоря, довольно дорогостоящее. Я бы не рекомендовал обращаться туда тем, кто имеет хоть малейшие сомнения в исходе дела в свою пользу. Процесс обошелся мне примерно в пятьдесят тысяч евро, хотя сами заседания длятся всего несколько дней. А с момента подачи заявления до собственно слушания прошло, наверное, месяцев десять. Сначала ФИДЕ затягивала предоставление документов и не давала никаких объяснений, потом сам Арбитраж канителился с рассмотрением дела. Я требовал у ФИДЕ выплатить неустойку в полтора миллиона евро. Их встречный иск, в котором говорилось о большом финансовом ущербе в связи с отсутствием чемпиона мира на соревнованиях, составил три миллиона.

Сам суд произвел на меня совершенно удручающее впечатление. Конечно, ситуацию, когда судебные разбирательства доставляют человеку удовольствие, можно представить себе с большим трудом, но все же суд должен быть судом, а не спектаклем, который собрались разыграть заинтересованные лица. С моей стороны не было никаких свидетелей, исключительно подписанный документ о согласовании сроков, который и говорил о нарушении моих прав. Кирсан же привез в Лозанну человек семнадцать, которые вещали ерунду, не относящуюся к делу. Так, зачем-то приехал директор Шахматной федерации Германии Хорст Мейтцинг, с которым мы были знакомы с семьдесят седьмого года. Спрашиваю у него:

– Зачем ты приехал?

– Да, честно говоря, сам не знаю. Кирсан сказал, если будут вопросы, надо ответить.

Какие вопросы? О чем? Зачем? Оказалось за тем, что Илюмжинов решил представить ситуацию таким образом, будто он неустанно разыскивал меня по всему миру, пытаясь урегулировать сроки, а я всячески уклонялся от контакта. Мейтцинга, оказывается, притащили для того, чтобы он рассказал, как во время турнира в Майнце ему звонили из ФИДЕ и просили дать номер моего телефона в гостинице. Якобы я не выходил на связь по мобильному и уклонялся от разговоров. И все это абсолютно голословно, без распечаток из телефонной компании, да и где взять доказательства, которых нет? В общем, цирк, да и только. Все это походило на странную клоунаду, для участия в которой Илюмжинов набрал целую труппу.

В конце концов от происходящего устали и сами актеры, и члены суда, и мы с Албаном. Через несколько таких заседаний, на которых без конца ситуация переливалась из пустого в порожнее, Бродбек спросил у председателя, как же все-таки тот намерен принимать решение. И тот ответил достаточно откровенно, что подобное дело – первое в истории Спортивного арбитража, мой иск в полтора миллиона огромен, а встречный иск Федерации – вообще полный абсурд и даже к сведению приниматься не будет.