Михаил Соловьев - Боги молчат. Записки советского военного корреспондента [сборник]

«Просто надо жить», — повторил Марк слова Шарова, думая о чем-то другом.

«Вы знаете, Суров, я был уверен, что мы с вами договоримся», — продолжал Шаров, всё так же криво усмехаясь. — «Мой предшественник пытался взывать к вашему сознанию, и потому успеха не имел. В вашем сознании вы наш враг до конца. Но я знал, что вы сами подавите ваше сознание. Жить всякому хочется, а богатырей на Руси уже давно нет, не правда ли, Суров?»

«Правда… Это очень важно», — тихо сказал Марк.

«Что важно?» — резко спросил Шаров.

«Ваши слова важны», — так же резко сказал и Марк. «Это хорошо, что вы не обещаете нам прощения наших грехов, так я вам верю больше. Жить всякому хочется, это верно. И еще — пока мы вместе, вы не нанесете новых ударов, это тоже важно».

«Что вы вцепились в мои слова — пока мы вместе?» — с подозрением спросил Шаров. — «Мне кажется, что…»

«Это всё равно, что вам кажется, Шаров. Я знаю, что вы будете делать свое дело. Тут, так сказать, каждый в своем хомуте. Я даже не обижаюсь, что вы разговаривали со мной эдак через верхнюю губу. Что ж, может быть, так и должно разговаривать победителю. Вы знаете, что выдать вас немцам мы не можем. Во-первых — противно, во-вторых — мы у них не в почете, в-третьих — не хотим походить на вас».

«Вы куда-то повели вашу речь, о чем вы говорите?» — сердито сказал Шаров.

«Ни о чем», — сказал Марк и теперь он прямо смотрел ему в глаза. — «Ни о чем и обо всём. Ведь вы, Шаров, уже чувствуете, что ваша нога поставлена мне на грудь. Я побежденный, вы — победитель. Ну, что же, и так бывает. За вас кто-то другой победил, а я сам дрался, и сам поражение приму. Ни о чем с вами договариваться не буду, но вы правы — пора кончать. Не верю, что это мы проиграли, но признаю — время против нас, обстоятельства против нас, и лучше примириться с мыслью, что это для нас конец».

«Вы что, ждете от меня сочувствия?» — тихо и зло спросил Шаров. — «Или у вас потребность до конца разыгрывать из себя несгибаемого? Знаете что, Суров, перейдем к делу. Я предлагаю вам…»

«Вы уже предложили, и я принял ваше предложение», — прервал его Марк, кривя губы. — «Перейдем к делу».

«Начнем», — сказал Шаров, откинувшись к спинке стула и вернув на лицо свою прежнюю усмешку. — «Вы начинайте, а я послушаю».

«Я искал с вами встречи не только для того, чтобы говорить о выдаче вами Кулешова, на то, что я об этом думаю, вам с высокого дерева наплевать», — сказал Марк. — «Мы хотим говорить с вами, нащупать через вас возможности нашего самосохранения, если конечно, такие возможности еще есть. Вы мне верите, Шаров?»

«Нет», — просто сказал Шаров. — «Но пока вы ничего конкретного не сказали, я могу позволить себе роскошь верить вам».

«Из ваших слов я заключил, что основная ваша задача сейчас вступить в переговоры с нами. Если это так, то мы легко договоримся, как это сделать».

«Прекрасно, давайте договариваться».

«Я не могу позвать моих товарищей сюда в город. Вы знаете почему», — сказал Марк.

«Почему?» — спросил Шаров.

«Потому, что я вам не верю», — просто сказал Марк. — «Может быть вы хотите вовлечь нас в переговоры с вами и оптом выдать немцам. Нет, Шаров, если вы это задумали, то вам не удастся осуществить ваш замысел».

«Мы этого не задумали», — сказал Шаров, подумав. — «Но я признаю, что у вас есть право ожидать этого. В конце концов, когда я говорю, что мы этого не задумали, то это вовсе не значит, что мы не можем этого вдруг задумать. Но я пока еще не слышу вашего предложения».

«Я предлагаю вам встречу в партизанской зоне», — сказал Марк.

«И обязательно в той зоне, в которой прячется Котов со своим отрядом», — сразу разгадал Шаров.

«Совершенно верно», — сказал Марк. — «Вы боитесь этого?»

Шаров резко поднялся с места, быстро прошелся из конца в конец комнаты, потом вернулся и резко, враждебно сказал:

«Я боюсь, но согласен».

«Вот, собственно, и всё. Разговоры оставим на будущее, у каждого из нас будет к вам много вопросов, но оставим всё это до встречи с другими. Если вы ничего не имеете против, то мы двинемся в путь перед рассветом».

«Хорошо, перед рассветом», — сказал Шаров. Они поднялись и стояли теперь друг против друга. «Вы, Суров, должны знать, что если со мной случится что-нибудь недоброе, то все те удары, о которых вы думаете, обрушатся на вас сами собой».

«Я это понимаю. Я, правда, не уверен, что они не падут на нас, если с вами ничего не случится», — сказал Марк. Он видел в Шарове настороженность, недоверие, и спросил: «Скажите, Шаров, вы в состоянии верить мне на слово?»

«На какое слово?» — пожал плечами Шаров.

«Я хочу сказать, что вам ничего не угрожает от нас. За других я, конечно, не ручаюсь».

Шаров пошел к двери. Сказал:

«Давайте позовем этого купца, он тут должен быть».

Он открыл дверь в комнату, заваленную ветошью, прошел через нее и широко распахнул дверь в магазин. Там было светло, и Марк видел, что за столом играют в карты. Двое были Сиволаповы, а третий — хозяин Задруги. Значит и Задруга в хозяйстве Шарова, и именно это хотел ему показать Шаров. Если с ним что-нибудь случится, то… Нет, Шаров не согласен верить на слово. Он пошептался с людьми за столом и вернулся к Марку.

«Хорошо, перед рассветом я буду готов следовать за вами», — сухо сказал он ему.

Через два дня в той самой деревне и в той самой избе, в которой до этого Бергер и Иголин ждали Марка, произошло следующее. Шаров стоял против Марка и зло кривил губы, а Марк говорил ему:

«Вы будете здесь, Шаров. Три недели будете здесь или там, куда вас поведут ребята». За спиной Марка стояли два молодых солдата из котовского отряда и Коровин. «Сиволапову от вашего имени будет сообщаться, что вы всё еще заняты переговорами с нами. Через три недели вы свободны».

«Зачем вы это делаете?» — зло спросил Шаров. Было видно, что он в ярости. — «Ликвидировать меня, это уже окончательно подписать себе смертный приговор. Разве вы не понимаете этого, Суров?»

«Мы не собираемся ликвидировать вас», — сказал Марк. — «Не потому, что боимся подписать себе приговор, а потому, что такие действия не входят в наше расписание. Мы лишь задержим вас на то время, какое нам нужно».

«А ваше обещание?» — всё так же зло и напряженно сказал Шаров.

«Еще раз повторяю, что вашей жизни мы не угрожаем. Если вы не сделаете попытки бежать, эти ребята ничего плохого вам не сделают. Через три недели они вас отпустят».

«Вы обманули меня, Суров. Подло и нагло обманули», — с ненавистью прохрипел Шаров.

«Да, я вас обманул». Марк вдруг побледнел и, как всегда до этого, на его лице ясно обозначились конопушки. У него не было больше сил вести игру с Шаровым. Три дня он играет перед ним роль, за которую ненавидит себя. Ведь Шаров до этой самой минуты был уверен, что все преимущества на его стороне, что он может казнить их, но милостиво соглашается миловать. Он думал, что все их жизни в его руке, и он может заставить их платить любую цену даже не за жизнь, а всего лишь за призрачную надежду жить. Марк отодвинулся от Шарова, кажется, впервые за эти дни в ярости сжал кулаки и заговорил глухо, отрывисто: