Джо Байден - Сдержать обещания. В жизни и политике

В такие вечера на Нантакете политика казалась такой далекой, а моя семья была здорова и счастлива. Наши дети и внуки искренне хотели быть с нами. Я смотрел на Джилл и вспоминал тот далекий день в часовне ООН, когда она была нервной молодой невестой, которая вернула мне радость жизни. Последующие 30 лет превзошли все ожидания, которые я питал в тот день. С того момента мы с Джилл успели совершить много великих дел, и мы сделали это вместе.

Сразу после Дня благодарения я совершил свою четвертую поездку в Ирак с тремя коллегами по Сенату – Чаком Хэйгелом, Дианой Файнштейн и Линкольном Чейфи. То, что я увидел, повергло меня в уныние. Разрыв между риторикой администрации в Вашингтоне и реальностью на местах был больше, чем когда-либо. Президент продолжал настаивать на том, что это «марш свободы». На самом деле так называемые суннитские смертники окопались и все чаще предпринимали атаки против наших военных, погибавших в огромном количестве. «Аль-Каида» [112] Террористическая организация, запрещенная в России. – Примеч. ред. , которой до войны в Ираке не было, получила реальный плацдарм на западе, угрожая превратить страну в то, что я назвал «исполняющимся пророчеством Буша». Межконфессиональная напряженность только росла. Практически по всем показателям страна откатывалась назад: в Багдаде были 14-часовые отключения электроэнергии, неочищенные сточные воды на улицах поднимались до середины колеса «Хаммеров», добыча нефти упала ниже довоенного уровня. Работы не было, слишком много оружия и взрывчатки (около 800 тысяч тонн) находилось на тысячах складов боеприпасов, которые мы не охраняли из-за отсутствия плана и недостаточного количества войск.

Я был счастлив выбраться из Ирака и отправиться домой на Рождество. Была ночь, мы сели в транспортный самолет «С-130» на взлетной полосе багдадского аэропорта. Обычно мы делили этот похожий на выдолбленную пещеру самолет с солдатами, которые отправлялись на родину, гражданскими, уходящими в отпуск, и огромными ящиками с припасами. На этот раз самолет был пуст, если не считать длинного металлического ящика, покрытого американским флагом и плотно прикрепленного к полу. Мы выдержали долгую минуту молчания, отдавая дань памяти неизвестному солдату. Мы будем его (или ее) спутниками в последнем путешествии домой. Мы заняли свои места, пристегнувшись ремнями, закрепленными по бокам самолета. Я сидел рядом с Тони Блинкеном, моим директором по персоналу в комитете по международным отношениям, блестяще разбиравшимся во внешней политике; мы обсуждали доклад, который напишем о поездке. Пропеллеры начали вращаться, и в кабине стало совершенно темно – таковы были меры предосторожности. Мы не могли говорить из-за шума. Пилот резко направил самолет вверх. В своих поездках на Балканы и обратно, а затем в Ирак я привык к штопорным взлетам и посадкам. Но примерно через минуту нас ослепила яркая белая вспышка за иллюминатором, которая на мгновение осветила кабину. В тот же миг самолет встал почти вертикально, или мне так показалось, а затем резко снизился, двигатели взвыли и напряглись. Затем мы выровнялись. В темноте Тони схватил меня за руку и заорал прямо в ухо: «Что, черт возьми, это было?»

«Не знаю, – ответил я. – Может быть, военные так развлекаются в полете?»

Через некоторое время из кабины вышел второй пилот: «Извините за беспокойство. Сработала система предупреждения о ракетах класса “земля—воздух”, и нам пришлось уйти в сторону».

«Значит, кто-то в нас стрелял?» – спросил я.

«Мы не знаем наверняка – но такое случается».

Два часа спустя мы приземлились в Иордании. Я позвонил Джилл.

«Я выбрался из Ирака и возвращаюсь домой».

В следующий раз вся семья Байденов собралась вместе прямо перед Рождеством. Бо, Хантер, Эшли и остальные члены нашей семьи всегда приезжают домой на несколько дней раньше, чтобы отпраздновать день рождения нашей старшей внучки Наоми. За несколько дней до Рождества мы устроили большую вечеринку в Доме у озера, а когда мы с Джилл закончили уборку на кухне и поднялись наверх, она сказала с пугающей небрежностью: «Завтра утром у нас семейное собрание в библиотеке. Нам нужно с тобой кое о чем поговорить». Затем, как ни в чем не бывало, она повернулась на другой бок и уснула.

Разумеется, я не смог заснуть. Я встал, в темноте спустился по лестнице в опустевшую библиотеку и принялся расхаживать по комнате. Было понятно, о чем пойдет речь на этой встрече, – о президентской гонке. Я уже успел поднять шум по этому поводу. Я считал, что кое-что могу сделать для страны (и чувствовал, что готов это сделать), – и впервые в своей карьере я не был уверен, что смогу сделать это как сенатор Соединенных Штатов. Я предвидел то, что моя семья скажет мне на следующее утро. Мы и так многого добились. Семья такая большая. Вспомни, как они обошлись с тобой в 1987-м. Зачем нам новая боль и страдания? Зачем рисковать? Я прямо слышал голоса своих детей у себя в голове. Ты не должен этого делать, папа. Мы не хотим, чтобы ты снова проходил через это. Мы не хотим проходить через это снова. Сидя в библиотеке, я поймал себя на том, что немного злюсь. Но я знал, что должен сделать утром. Я твердил себе, что не должен завтра выходить из себя. Не должен сердиться. «Если они не хотят, чтобы я участвовал в выборах, – думал я, – я не буду участвовать». Это не обсуждается. Мне пришлось бы просить их пожертвовать слишком многим – личной жизнью, временем. Я обязан был с уважением относиться к их пожеланиям. Когда через некоторое время я поплелся в постель, то чувствовал себя уже спокойнее.

На следующее утро я принял душ, оделся и спустился в библиотеку, где все уже собрались. Меня посадили в кресло с подлокотниками рядом с камином. Джилл, моя сестра Вэл, Бо, Хантер и Эшли расположились на диванчиках вокруг. Мой давний друг и советник Тед Кауфман тоже был там. Мысленно я постоянно напоминал себе: «Ты отец. Веди себя достойно. Несмотря ни на что, не теряй самообладания».

«Мы посовещались», – заговорила Джилл, и я понял, что они действительно думали о том, как сказать мне это. Затем Джилл продолжила: «Я хочу, чтобы на этот раз ты баллотировался, – сказала она. – Решать тебе, но мы тебя поддержим».

Какое-то время я не мог вымолвить ни слова. «Почему?»

«Мы считаем, что тебе удастся объединить страну, – ответила Джилл. – Мы считаем, что именно ты сможешь собрать страну воедино».

«С нами все будет в порядке?»

Одна женщина в Дубьюке, штат Айова, вот так прямо и задала мне этот вопрос на одном из моих первых предвыборных мероприятий. Это тема большинства вопросов, которые я сейчас получаю, и я уверен, что такие вопросы свидетельствуют о тревоге в стране, которая выходит далеко за рамки страха перед очередным террористическим нападением внутри наших границ. Я каждый день получаю такие вопросы от людей, которые чувствуют себя менее уверенными в своем будущем, менее уверенными в своей работе, менее уверенными в своей способности защитить своих собственных детей и, после ошеломляющих ошибок внешней политики администрации Буша, более одинокими в мире, чем когда-либо в нашей долгой истории. Джордж Буш и Дик Чейни закопали нас в очень глубокую яму.