Джо Байден - Сдержать обещания. В жизни и политике

И, тем не менее, Мэнсфилд не сдался. Однажды вечером я сидел на подоконнике в палате, прижав к уху телефонную трубку. Было поздно, и мальчики спали, поэтому я в основном слушал. Мэнсфилд говорил мне, что тем, что я вошел в число 1680 мужчин и женщин, присягнувших Сенату Соединенных Штатов, я обязан именно Нейлии. Моя жена вложила слишком много труда в это дело, чтобы я так легко бросил его. Я был обязан ей. И я был обязан моим сыновьям. Дайте мне полгода, повторял сенатор Мэнсфилд. Дайте мне полгода. И я согласился. На полгода.

С первого дня работы в Сенате я ощущал себя скорее сторонним наблюдателем и не чувствовал никакой связи с этим местом. Пока все, кто тоже был избран впервые, принимали присягу на заседании Сената США под председательством вице-президента, я был с сыновьями, я не хотел оставлять Бо и Хантера. Честно говоря, я не хотел ехать в Вашингтон, так что сенатор Мэнсфилд отправил секретаря Сената прямо в центральную больницу Уилмингтона, чтобы я тоже мог присягнуть, пусть и отдельно от всех. Девяносто третий конгресс шел уже неделю, когда я, наконец, приехал в Вашингтон и начал свой первый рабочий день в должности сенатора Соединенных Штатов.

Разумеется, на новом месте мне пришлось столкнуться с рядом проблем. Одна из них была непреодолима – мой возраст. Я не был похож на сенатора. Я вбегал в специальные лифты Капитолия, которые предназначались исключительно для членов Конгресса, и ловил на себе недоверчивый взгляд лифтера, с которым еще не успел познакомиться. «Этот только для сенаторов, приятель». Подобные замечания мне пришлось выслушивать еще не один год. Никогда не забуду, как я впервые встретился с Генри Киссинджером. В семидесятые годы в Сенате было куда больше формальностей, поэтому однажды я получил тисненое приглашение на брифинг комитета по международным отношениям, куда допускались только члены комитета – никаких служащих – и где госсекретарь «излагал свои взгляды». Мне хотелось быть там хорошо подготовленным и задать несколько вопросов Государственному секретарю. Я пришел в зал заседаний комитета по международным отношениям в здании Дирксена за пять минут до начала брифинга. Однако спустя десять минут я все еще был совершенно один и, заподозрив неладное, позвонил своим сотрудникам. Оказалось, встреча проходила в здании Капитолия, зал S-116. Я не знал, где находится этот зал. Ринувшись в Капитолий, я побежал по коридорам, разглядывая номерные знаки над дверьми. Это было еще до того, как в Капитолии появилась звукоизоляция, поэтому иногда во время заседаний комитета госсекретаря в коридорах включали музыку, заглушающую обсуждения. Я не помню, слышал ли я музыку в коридорах. К тому моменту, когда я отыскал S-116, я уже очень опаздывал и совершенно вспотел. Я открыл наружную дверь, но вдруг вооруженный полицейский схватил меня за плечо, развернул и прижал к стене: «Дружок, куда это ты собрался?»

Мне удалось достать свое удостоверение сенатора, после чего он рассыпался в извинениях. К тому моменту я уже был весь мокрый. Я дернул ручку двери в святая святых, но моя рука соскользнула, и дверь с грохотом врезалась в шкаф с бумагами. Несколько моих коллег постарше буквально подскочили со своих мест, и пока они садились в полном недоумении, я направился в сторону доктора Киссинджера. «Извините за опоздание», – попытался сказать я.

Это было фееричное появление. Я шел к единственному свободному месту, будто оно уже давно было моим по праву, но, когда уселся, Киссинджер уже почти закончил. Председателем в тот день был Майк Мэнсфилд, и когда он предоставил слово тем, кто хочет задать вопросы, я сказал: «Да, господин руководитель. У меня есть вопрос… господин Государственный секретарь», – начал я «сенаторским» голосом, как я его себе представлял.

Киссинджер повернулся к Мэнсфилду и перебил меня: «Господин председатель, я думал, сотрудников сюда не пускают».

Я увидел, как один из заместителей Киссинджера впопыхах нацарапал на листке бумаги: «Байден, Ш-Дел» [21] Сокращение от «штат Делавэр». – Примеч. пер. .

– А, – сказал Киссинджер, глядя на записку. – Прошу прощения, сенатор Бид-ден. – Он исковеркал мою фамилию до невозможности.

– Ничего страшного, – сказал я, – Секретарь Даллес [22] Джон Фостер Даллес – американский политик, как и Киссинджер, занимавший должность Государственного секретаря США. – Примеч. пер. .

Аверелл Гарриман – в то время гуру международной дипломатии среди демократов в Вашингтоне – стал моим хорошим другом, но на собраниях он почти всегда находил повод, чтобы вставить: «Расскажи нам, что думает молодежь, Джо». Я пытался донести до них мысль, что мой возраст не дает мне права говорить от имени всей молодежи.

Была еще одна проблема: все знали мою историю, которую газеты любили называть моей «личной трагедией». Я замечал, как некоторые из моих новых коллег не знали, что мне сказать, а другие изо всех сил старались вовлечь меня в жизнь Сената и сделать так, чтобы я почувствовал себя частью их сообщества. Сенатор Мэнсфилд попросил меня заглядывать к нему хотя бы раз в неделю и рассказывать, как я справляюсь со своими должностными обязанностями. Он старался, чтобы все выглядело так, будто через это проходят все сенаторы-новички. Но я знал, что происходило на самом деле. Он измерял мой пульс.

Как-то раз сенатор Хьюберт Хамфри поймал меня в зале заседаний и начал красноречиво убеждать, что меня ждет отличная карьера. Более того, он без предупреждения заходил в мой кабинет, что в Сенате редкое явление, и садился на диван, чтобы обсудить, как у меня дела, как дела у мальчиков и у моей семьи. Порой он буквально не мог сдержать слез из-за жалости ко мне, и мне приходилось его утешать. Он подсуетился, чтобы включить меня в делегацию Сената в поместье Дитчли в Оксфорде, а затем устроил для меня сюрприз – организовал приезд моего брата Джимми. Хамфри попросил Джима забрать меня на пять дней в отпуск.

Тедди Кеннеди тоже часто заглядывал ко мне в укромный уголок здания Дирксена. Как-то, пробравшись через крохотную прихожую, он засунул голову в мой кабинет, чтобы пригласить меня в спортзал Сената. Я сказал, что не настроен на спорт, но Тедди деликатно объяснил, что это не совсем обычный спортзал, а спортзал для стариков – место, где можно сделать массаж или попариться. От этого предложение вряд ли стало для меня заманчивей: мне никогда не делали массаж, и я не был уверен, что хочу чего-то в этом духе.

Тедди сказал, что спортзал идеально подходит для знакомства с коллегами, большинство из которых я даже еще не видел. «Да ладно тебе! Все, я забираю тебя в зал». И мне пришлось пойти. Едва мы переступили порог зала, как столкнулись с тремя легендарными сенаторами. Я их знал. Я видел их фотографии. Я много лет читал о них. И, прежде чем я успел что-то произнести, Тедди сказал: «Джо, хочу тебя кое с кем познакомить». Один из них был Джейкоб Джавитс – республиканец из штата Нью-Йорк и известный эксперт по внешней политике, другого звали Стюарт Саймингтон, он был демократом из штата Миссури. О Саймингтоне много лет поговаривали как о возможном кандидате в президенты. Представление третьего я уже не слышал. Каждый сенатор стоял в полуметре от меня с протянутой для рукопожатия рукой. И все были в чем мать родила. Я как мог старался поддерживать зрительный контакт, но не знал, что же, черт возьми, мне сказать. Они чувствовали себя совершенно непринужденно, но для меня это было больше похоже на один из тех кошмарных снов, когда ты стоишь перед всем классом и понимаешь, что на тебе нет штанов.