Эдди Яку - Самый счастливый человек на Земле. Прекрасная жизнь выжившего в Освенциме

Одно дело – импровизировать и находить нестандартные решения, и совсем другое – стаскивать одежду с погибшего солдата, лишая его последнего, чего не отняла война, – его достоинства.

И тут у Фрица появилась идея. Он нашел тело английского солдата примерно одного с ним роста, снял с него форму и надел на себя. Ему удалось проскочить мимо английских офицеров и попасть на судно. Я попытался сделать то же самое. С тяжелым сердцем я расстегивал пуговицы и снимал куртку с молодого солдата, почти мальчика, скончавшегося от ран. Но, когда подвинул тело, чтобы стянуть брюки, обнажился его живот, насквозь изрешеченный пулями. И я не смог… Просто не смог забрать у него одежду. Одно дело – импровизировать и находить нестандартные решения, и совсем другое – стаскивать одежду с погибшего солдата, лишая его последнего, чего не отняла война, – его достоинства.

А светопреставление продолжалось. Подходила тяжелая артиллерия, завывали немецкие бомбардировщики, продолжалась эвакуация. В этом хаосе я потерял свою группу, и мне самому надо было срочно что-то предпринять. И я решил пешком отправиться на юг Франции, чтобы найти какой-то иной путь к спасению. Вместе со мной шли другие беженцы, их становилось все больше и больше – тысячи людей образовали огромную цепь, казалось, длиной со всю Францию…

Два с половиной месяца я шел от восхода до заката. Это заняло так много времени, поскольку я держался проселочных дорог и маленьких деревень, где риск наткнуться на нацистов и эсэсовцев, разыскивавших беглых заключенных, был меньше.

Знаете, нигде незнакомцы не проявляли ко мне столько доброты, как в деревушках Франции! Спал я на улице или в каких-нибудь укромных местечках и просыпался очень рано, чтобы продолжить путь и не попасться кому не надо на глаза. В то время нацисты уже оккупировали Францию, а коллаборационисты тесно с ними сотрудничали.

Было еще темно, но деревенские жители всегда замечали меня. «Ты ел? Ты голодный?» – кричали они по-французски и приглашали разделить с ними завтрак. А ведь это были люди небольшого достатка – фермеры сами страдали от тягот войны. Тем не менее они были готовы поделиться со мной всем, что имели. Со мной – евреем, незнакомцем! Они знали, что, помогая мне, рискуют жизнью. Но все-таки помогали. Буквально заставляли меня взять немного хлеба с собой, даже когда сами были голодны. И это трогало меня до глубины души. За время моего пути мне ни разу не пришлось просить или воровать еду. Среди всех европейских народов именно французы выделялись тогда удивительной добротой и невероятной храбростью, защищая евреев и представителей других преследуемых этнических меньшинств и помогая им. После войны это стало общеизвестным фактом.

Добравшись до Лиона, я не мог идти дальше, поскольку здесь скопилось огромное количество беженцев и дороги были перекрыты. К тому времени я очень ослабел от утомления и недоедания и был болен. В тот день мне крупно не повезло…

Ко мне ворвались несколько разъяренных женщин, которые вытащили меня прямо со спущенными штанами. С воплями «Парашютист!» они стали меня пинать и плеваться.

А случилось вот что: я зашел в общественный туалет, чтобы привести себя в какой-никакой порядок. Заплатил, как здесь полагалось, франк служащей – за уборку и полотенце. Женщина взяла мое пальто и указала на сверкающую чистотой кабинку. Едва я сел на унитаз, как дверь распахнулась и ко мне ворвались несколько разъяренных женщин, которые вытащили меня прямо со спущенными штанами. С воплями «Парашютист!» они стали меня пинать и плеваться. Да, такое действительно было: Германия сбрасывала своих шпионов на парашютах по всей Европе, чтобы инструктировать пилотов бомбардировщиков, какие объекты или места наиболее уязвимы.

Оказалось, что служащая порылась в карманах моего пальто и обнаружила немецкий паспорт. И только на этом основании заключила, что я немецкий диверсант! Возможно, этот курьез не имел бы столь тяжелых последствий, если бы мимо туалета не проходил немецкий солдат, который зашел посмотреть, что тут за шум. Нетрудно догадаться, чем это кончилось: меня снова арестовали, на сей раз немцы – как еврея.

Меня отправили в лагерь Гюрс, находившийся неподалеку от города По на юго-западе Франции. Его построили в спешке в 1936 году для испанцев, которые спасались от гражданской войны в своей стране. И все же… у меня здесь опять были и своя кровать, и трехразовое питание. Я провел в этом лагере семь месяцев и, честно говоря, не отказался бы пережить всю войну в этих вполне приемлемых условиях, пусть и в неволе, если бы не жестокая ирония судьбы. Гитлер, одержимый «еврейским вопросом» в целом, в данный момент проявлял особый интерес к евреям, бежавшим на территории, куда он недавно вторгся. Ведь многие из нас являлись высокообразованными специалистами и учеными, которых можно было использовать для развития науки и промышленности в Германии. И он хотел, чтобы мы вернулись.

В свою очередь, Филипп Петен, глава коллаборационистского правительства режима Виши, хотел освободить квалифицированных французских военнопленных. И его разменной монетой стали евреи-иностранцы, находившиеся во Франции.

Именно тогда я впервые услышал слово «Аушвиц».

Я не понимал, что происходит, до тех пор, пока начальник лагеря не позвал меня в свой кабинет. Он сообщил, что меня увезут из Франции вместе с другими евреями. А до этого я и не знал, что в лагере есть другие евреи. Оказалось, что нас восемьсот двадцать три. Из пятнадцати тысяч заключенных.

Когда перед посадкой в поезд – по тридцать пять человек в вагон – нас вывели на платформу, я спросил у одного из охранников, куда нас повезут, и он ответил – в концлагерь в Польше. Именно тогда я впервые услышал слово «Аушвиц» [1] Сегодня по всему миру для обозначения концентрационных лагерей Освенцима/Аушвица традиционно используется название «Аушвиц» ( Auschwitz) . Однако в русской литературе и документах принято использовать название «Концентрационный лагерь «Освенцим», или краткий вариант «Освенцим», по названию польского города Освенцим (польск. Oświęcim, нем. Auschwitz), возле которого немецкие оккупационные власти в 1940 году организовали комплекс концентрационных лагерей и лагерей смерти, освобожденных советскими войсками в конце января 1945 года. Из уважения к автору, который использовал в своей книге исходное немецкое название, также принятое и в английском языке, в переводе на русский язык название концлагеря оставлено «Аушвиц». – Примеч. ред. .