Максимилиан Маркс - Записки старика

Через дня три уехала в Петербург и вдова вел[икого] князя. Она взяла с собою духовником ксендза Уссаковского, который вскоре возвратился в Витебск с известием о ее смерти.

Что-то фаталистическое встречается в жизни Константина Павловича. Он умер в Витебске, где в 1814 г., проходя с гвардиею, раздраженный богатством красавицы Белявской, замеченной им на балконе гостиницы, содержимой ее отцом и скрывшейся от его поисков за Витьбою, в деревне Юрковщине, пустил своих солдатиков погулять на один часок по городу. Витебск долго помнил и никак не мог забыть эту гульбу – настоящий разгром. А бежал он из Варшавы, где в том же 1814 г. взывал к полякам: «Réunifiez-vous autour vos drapeaux, que votre bras l’arme pour la défense de votre patrie et la conservation de votre existence politique» [145] Объединяйтесь вокруг ваших знамен, которые вооружают вашу руку для обороны вашей родины и сохранения вашего политического существования (франц.). . Еще более: в числе офицеров польских, проводивших в[еликого] князя до Немана, был какой-то Белявский, кажется, брат витебской беглянки, бывший потом студентом, про которого распевали в Вильне:

(На бульваре, среди Вильна, сильная рука Белявского била, колотила, как Амана, Венцеслава Пеликана. Ему слава и честь: хватил его в рожу раз шесть!)

Невольно вспомнишь Виленский университет и при каждом воспоминании о нем невольно же и вздохнешь. Что это такое было, что за профессора, что за студенты, какие теплые дружественные отношения связывали их между собою? «Не красна изба углами, а красна пирогами», – говорит русская пословица. «Пусть содержащее будет неказисто, лишь бы содержимое было прекрасно», – вторит ей практическая аксиома. И обе правы. Наружный вид университета, его стены, постройки, залы, лестницы, его внешняя обстановка не поражали ни величием, ни красотою. Мертвый инвентарь его был, одним словом, совсем не привлекателен, но живой инвентарь – это содержимое, внутреннее, действующее и существенное – вот что составляло его величие и чуть не идеальную красоту. Профессора считали себя за призванных и назначенных развивать и совершенствовать будущее поколение и смотрели на свое звание не как на средство жизни, а тем более наживы, а как на непреложный долг и на конечную обязанность своего назначения. Довольно назвать братьев Снядецких [148] Снядецкие Ян и Енджей – профессора и писатели, связанные с Виленским университетом. Ян даже был его ректором. , Лелевеля [149] Лелевель Иоахим (1786–1861) – выдающийся польский историк и общественный деятель. Он участвовал в Ноябрьском восстании 1830–1831 гг., после чего вынужден был эмигрировать во Францию. , Словацкого [150] Словацкий Юлиуш (1809–1849) – выдающийся польский поэт. Один из польских национальных поэтов-пророков. , а за ними десятки других, чтобы убедиться в этом. Грановский [151] Грановский Тимофей Николаевич (1813–1855) – историк, знаток средневековья, западник. Декан историко-филологического факультета Московского университета. Один из самых влиятельных и активных ученых времен Николая I. в Москве и Костомаров [152] Костомаров Николай Иванович (1817–1885) – историк, публицист, общественный деятель. Автор монументальной истории России, до сих пор переиздаваемой. в Петербурге стремились потом воссоздать этот тип деятелей, но обоим, особенно последнему, в конце не повезло. И времена были не те, и у самих-то их сил не хватило. Один Пирогов [153] Пирогов Николай Иванович (1810–1883) – русский врач, профессор хирургии, известный педагог и просветитель. был счастливее их, но и тот, измучившись, в конце махнул рукою.

Каждый студент должен быть тоже деятельным, и самый инертный, неподвижный, и даже неодаренный от природы способностями должен был при усидчивом труде и неусыпной умственной работе, хоть выбиваясь из последних сил, тянуться за передовыми скакунами. Вся университетская молодежь сомкнулась в кружки и общества с предначертанными и ясно сознанными целями, а чистая нравственность была общим идеалом всех. И вот сперва студенческая сатира в газете «Brukowiec» [154] «Wiadomości Brukowe» – «Уличные новости» (польск.). Сатирический еженедельник, печатный орган общества «Товажиство Шубравцов». Издавался в Вильне в 1816–1822 гг. В 1830–1836 годах была предпринята попытка издания его в Санкт-Петербурге. Однако в столице России он был не так популярен, как среди студентов и выпускников Виленского университета. , стала по-шекспировски отчеканивать и клеймить позором пустоту, бессодержательность и распущенность дутых, яснеосвецоных и ясновельможных графов, баронов и прочих титулованных особей. Утирали слезы кулаками эти гербовые господа и особенно госпожи, но не смели, по чувству своей несостоятельности, выступить на открытую борьбу с бичующим их плебсом. Это было первое проявление демократического духа в среде молодежи. Но повеяло с запада романтизмом, и желание расторгнуть все оковы, связывающие свободу мысли приглаженными, нафабренными и припомаженными условиями псевдоклассических форм обуяли пылкими сердцами молодых тружеников. Гете, Шиллер, Байрон, Мур не всем были доступны, многие должны были ими восхищаться только на веру, судя по отзывам передовых, или по переводам, большею частью плохим и бесцветным. Но вот Жуковский напечатал в Петербурге свою «Светлану», и баллада эта произвела в Вильне неисповедимый фурор. «Раз в крещенский вечерок» повторялось по домам и на улицах молодежью обоих полов, детьми и даже уличными мальчишками. «Вот как нужно писать, к черту все классические правила и формы! Да здравствуют простота и народность!» – прокричали студенты и с теплым рвением, чуть не с горячечным жаром, взялись за дело. Кто собирал народные сказки и предания. Кто переводил их, кто изучал обычаи простонародной жизни и вникал в значение их и условия их происхождения, и все писали, писали, писали. Семнадцать типографий в одном Вильне день и ночь были заняты печатанием только того, что оказывалось будто достойным печати, а писали чуть ли не все грамотные и полуграмотные.

«Есть, чем восхищаться, – пожалуй, скажут теперь, – разве тем только, что на бумагу был большой расход». Оно так! Но русская литература разве имела бы такого представителя у себя, как Кольцов [155] Кольцов Алексей Васильевич (1809–1842) – русский поэт-купец из Воронежа. Его вдохновляли рассказы купцов, горожан и крестьян, с которыми он встречался во время работы. , ежели бы полуграмотным запретить под анафемою браться за стихокропление, а ведь он начал писать и писал даже долго потом, оставаясь все-таки чем-то менее полуграмотного, и между тем он же сделался лучшим выразителем народного быта и народного склада мысли. Мицкевич, блистательный представитель этого периода Виленского университета, начал очень неблистательно, но под руководством других, особенно Ежовского [156] Ежовский Юзеф (1792–1855) – один из основателей общества филоматов. После ссылки вместе с Мицкевичем вглубь России, продолжил свою академическую карьеру. Читал лекции в Казанском и Московском университетах. , развился, окреп и оставил за собою всех своих руководителей. Надобно еще заметить, что первая любовь его к девице Марии Верещако, долго его вдохновлявшая, возникла и укрепилась пением с нею белорусских песенок.