Сергей Красиков - Возле вождей

Офицер плащ-накидку уступил, и маршал продолжил обучение верховой езде уже не в подобии курицы-рябы, а в подобии глазастого филина с широко расставленными крыльями.

Коню доставалось все больше. Ржать при каждом падении маршала он уже опасался: похоже было, что маршал воспринимал это как лошадиную насмешку. И потому только гневно фыркал и в нетерпении перебирал ногами, тая в душе обиду на незадачливого наездника. Он уже и прыжков-то передними ногами почти не делал, а лишь изображал их. И всадник три последних круга в седле усидел. Удостоился похвалы ординарца, но наездник вместо того, чтобы потрепать коня по холке, зло дернул ему удила. Коня увели обиженным.

В день парада перед посадкой наездника он лихо отвернул в сторону и чуть не грохнул кавалериста о брусчатку. Не окажись возле ординарца, быть бы беде.

И вдруг, вдруг, вдруг коню отпустили удила. Эх, мать кобыла, спасибо, что родила, обрадовался аргамак и гоголем понесся в Спасские ворота. Ретивое взыграло, забурлила кровь, и вместо осторожного изображения галопа конь взял с места полный аллюр и лихо вынес маршала перед фронтом войск. Эх, волюшки бы. Показал бы себя аргамак, на что он способен… А сейчас, сейчас главное — всадника в седле удержать.

— Держись, соколик, я донесу тебя до встречи с собратом… Держись! — шепчет конь…

Но что это? Неужто опять падает? Да, так и есть. Валится на правый бок неуч. Чтобы не опозориться в веках, конь начал на правый бок надсаживать, себя наезднику подставлять. И всадник усидел. Не в такт, правда, попрыгал немного на седле, но удержался. А дальше и вовсе молодцом все войска без курьеза объехал. И все сошло бы… Если бы генералиссимус с высокой трибуны Мавзолея не показал всему строю, каким козлом отскакивал маршал от седла. Грохнул строй, а вместе со строем заржал и конь, да так, что на глазах выступили слезы. Ибо смеяться вовсе не грешно над тем, что кажется смешно.

Говорят, будто конь этот жив до сих пор и проживает на Звенигородском конном заводе. Стар стал. Но, едва увидит человека в форме маршала, ржет до икоты. Ничего поделать с собой не может. Кается, но ржет.

Лейтенантскую плащ-накидку маршал где-то затерял, прислал ему маршальскую. Лейтенант решил считать это добрым знаком. Быть-де ему министром обороны. Ан судьба поступила иначе. С тех пор, когда он слышит ржание коня, то считает, что судьба этак высмеивает не только жизнь незадачливого кавалериста — маршала Булганина, но и не сложившуюся военную карьеру лейтенантика, в чьей плащ-накидке министр обороны тренировался.

В 1957 году Булганин вместе с Маленковым, Молотовым, Кагановичем и Ворошиловым попытается сместить Хрущева, но, как известно, переворота они не добьются. Хрущев на заседании партактива заявит: «Он был сталинским стукачом. За что Сталин сделал его маршалом Советского Союза. Конечно, после того как мы раскрыли его антипартийное предательское поведение, мы лишим его звания и разжалуем».

Но не разжаловал. В марте 1958-го Булганин будет назначен председателем правления Госбанка, а три месяца спустя отправлен на работу в Ставропольский совнархоз…

Последний раз бывший военный министр и бывший лейтенант встретились в вагоне метро на Преображенской ветке Москвы. Булганин по какому-то случаю надел маршальский мундир, со всеми полагающимися регалиями, и торжественно озарял золотым сиянием московскую публику.

Откуда ни возьмись в метро вваливается пьяный. Увидел маршала и захотел пообщаться.

— Николай Александрович? — интересуется.

— Да, Николай Александрович, — отзывается.

— Булганин? — спрашивает.

— Собственной персоной, — соглашается маршал.

— Не может быть! — изумляется раскачивающийся на носках собеседник. — Вы маршал Булганин?

— Да, я маршал Булганин. — Начинал терять самообладание Николай Александрович.

— Уморил! — хохочет в лицо Булганину пьянчуга. — Так-то я тебе и поверил.

— Не верь! Я тебя не заставляю! — отвечает маршал.

— А я, может, хочу удостовериться, на самом ли деле ты Булганин или ордена и бороду себе прицепил.

У обиженного, некогда могущественного старца на глазах выступили слезы. Он пытается найти сочувствие у пассажиров. Вот тут-то бывший лейтенант поднялся, подошел к пьяному, взял его этак крепко за локоть и попросил угомониться. Весельчак попытался что-то возражать, но, почувствовав, что локоть еще крепче сжимается тисками, ретировался. Бывший венный министр с благодарностью пожал руку бывшему лейтенанту. Больше они никогда не встречались…

Спрашивается, зачем Иосифу Виссарионовичу вздумалось посадить в седло никогда не сидевшего на коне человека? Видимо, затем, чтобы убедиться, сумеет ли он освоить технику кавалерийской езды, какую сам Иосиф Виссарионович не одолел.

Вот как вспоминает о том Г. К. Жуков:

«Точно не помню, кажется, 18–19 июня меня вызвал к себе на дачу Верховный и спросил, не разучился ли я ездить верхом на коне.

— Нет, не разучился, да и сейчас продолжаю упражняться в езде.

— Вот что, — сказал И. В. Сталин, — вам придется принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский.

Я ответил:

— Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности парад следует принимать вам.

И. В. Сталин сказал:

— Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе. Прощаясь, он заметил, как мне показалось, не без намека:

— Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный.

…На другой день я поехал на Центральный аэродром посмотреть, как идет тренировка к параду. Там встретил сына Сталина Василия. Он отозвал меня в сторону и рассказал любопытную историю:

— Говорю вам под большим секретом. Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но случился казус. Третьего дня во время езды от неумелого употребления шпор конь понес отца по манежу. Отец ухватился за гриву, пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. При падении ушиб себе плечо и голову, а когда встал — плюнул и сказал: «Пусть принимает парад Жуков, он старый кавалерист».

— А на какой лошади отец тренировался? — спросил я Василия.

— На белом арабском коне, на котором он рекомендовал вам принимать парад. Только прошу об этом никому не говорить, — снова повторил Василий…

И я до сих пор никому об этом не говорил. Однако прошло уже много лет, и думаю, что теперь об этом случае можно рассказать…»

…А после курьеза с Булганиным парады принимать было решено на открытых автомашинах ЗИС-150.

Фрола Романовича Козлова (1908–1965) по одним предположениям паралич разбил из-за простуды, по вторым — из-за нервного потрясения, когда Хрущев грубо накричал на него за то, что временно исполняющий обязанности премьера Ф. Р. Козлов оставил на целине гурты зерна зимовать под открытым небом.