Сергей Красиков - Возле вождей

Его дети вырастут достойными сыновьями заслуженного отца. Сошлюсь на их письменные свидетельства. Письмо брата Алексея брату Владимиру:

«Степка наш сейчас в ПВО Москвы, имеет много боевых вылетов, несколько штурмовок. Я считаю его настоящим летчиком».

Письмо отправить не успел и дальше приписал:

«Знаешь, а Степка в больнице. Попал в аварию и вот лежит. Была ясная зимняя погода. Дул северный ветер. Ярко блестевшая на солнце машина Степана горела, как факел. Не растерявшись, он не бросил ее, а повел на посадку. Огонь жег руки, лицо. Но земля была еще далеко. Степа мужественно спасал самолет. Он посадил его на поляне в лесу. Позже знающие люди говорили, что теоретически здесь сесть невозможно. Но машина была посажена прекрасно! Последний момент посадки Степа не помнит, так как от боли потерял сознание. Он обжег руки, лицо, поломал ногу. А спасли его деревенские ребята. Они довезли Степана на лыжах к дороге, а потом в санях лошадью — до полевого госпиталя. Сейчас раны заживают, скоро будет ходить, потом опять летать».

А сбил-то лейтенанта Степана Анастасовича Микояна 16 января наш «ястребок» под Истрой. Зашел в хвост и ахнул из всех пушек.

Второй по возрасту из пятерых сыновей А. И. Микояна Владимир впоследствии оказался в 434-м авиационном полку вместе со старшим братом Степаном и однажды решил показать командиру полка В. И. Сталину такой класс высшего пилотажа, который не вписывался ни в одну программу и ни в какую инструкцию. Командир объявил лейтенанту В. А. Микояну пять суток домашнего ареста. А побыть пять суток дома во время войны — не лучшее ли это поощрение?

По словам Анастаса Ивановича: «Перед отлетом 434-го истребительного авиаполка Володя нервничал и как-то с возмущением бросил: «Все из-за этой фамилии Микоян!» — «А чем она тебе мешает?» — поинтересовался я. «Значимостью. Был бы Ивановым — хоть завтра на фронт, а так нашли отговорку: достаточно в полку одного Микояна — Степана».

Анастас Иванович был отцом требовательным, великодушным и обстоятельным:

— Ты не прав, Володя, — сказал. — Фамилия твоя не должна быть помехой в этом деле. Скажи своему начальству от моего имени, что ты военный летчик и должен быть там, где твои товарищи. — Володю взяли в 434-й полк.

Он погибнет в первом же бою 18 сентября 1942 года в районе станции Котлубань. Командир 434-го полка в боевом донесении сообщит: «Прикрывающая группа истребителей наших войск, которую вел капитан Долгушин, видела, как старший лейтенант Микоян после второй атаки зажег еще самолет противника ХЕ-111, который горящим стал падать в трех-четырех километрах южнее деревни Котлубань. Затем прикрывающая группа была атакована истребителями противника. После окончания воздушного боя все наши самолеты вернулись на аэродром, за исключением старшего лейтенанта Микояна Владимира».

Осенью 1942 года военнопленный Павел Петроченко на временно захваченной немцами территории близ деревни Синьково Брянской области убирал в поле хлеб. Неожиданно из-за облаков вывалился горящий самолет и устремился на колонну немецкой техники, состоящей из танков и автомашин противника. Самолет шаровой молнией врезался в колонну противника так сильно, что от удара из кабины «ястребка» выбросило летчика. Первыми к нему подбежали немцы и принялись обшаривать карманы. Обшарили и начали кричать: «Микоян! Микоян!» Петроченко вспоминал, что летчик был одет в кожаный коричневый реглан. Эту деталь подтвердят затем братья Владимира — Степан и Алексей. Немцы же забрали не только документы летчика, но и сапоги, и реглан… После чего дали распоряжение его закопать…

Вместе с братьями Микоян воевал и сын легендарного командарма Фрунзе Тимур. Он то прикрывал с воздуха свои аэродромы, то наземные войска на поле боя. Трижды встречался с противником. А 19 января 1942 года, патрулируя над своими войсками, они с напарником на высоте девятисот метров встретили четыре немецких истребителя.

После первой же атаки один истребитель противника рухнул. И тогда к тройке вражеских истребителей подошло еще три машины. Им удалось разъединить пару советских ястребков, и три из них пошли в атаку на самолет Тимура, а три — на второй советский истребитель.

Лейтенант Фрунзе погиб от прямого попадания снаряда в голову. Он владел немецким и французским, любил читать А. Пушкина, Л. Толстого, И. Тургенева, Н. Некрасова, А. Блока, В. Короленко, Г. Гейне, А. Стендаля. И еще любил девушку Веру, с которой познакомился в парке имени Горького в Москве на парашютной вышке. Упросил Веру, если с ним что-либо случится, посадить на его могиле незабудки. Вера до войны носила косы, в начале войны она их выслала Тимуру вместе с бантом. Но косы вернулись обратно… А письма от Тимура поступали и поступали даже тогда, когда его не было в живых.

25 сентября 1942 года 434-й авиаполк прикрывал Котлу бань, сопровождал на задание группу штурмовиков, вел разведку войск противника. Часто вместе со своими соколами вылетал на задание в паре с Николаем Власовым и их командир Василий Сталин. Им было сбито три самолета противника.

К октябрю 1942-го от полка почти ничего не осталось. Василий Сталин забрал с собой трех Героев Советского Союза Долгушина, Гаранина, Баклана и летчика Степана Микояна. Тогда же их 434-й истребительный авиаполк был переименован в 32-й Гвардейский истребительный.

Беда не ходит одна. В конце войны среди детей ответственных работников правительства произошла немыслимая трагедия. Советский дипломат Уманский был назначен послом в Мексику. С ним должны были выехать жена и пятнадцатилетняя дочь Нина. Однако пятнадцатилетний сын министра авиационной промышленности А. Шахурина Владимир запретил невесте выезжать. Для объяснения пригласил ее на лестницу Большого Каменного моста, спускающуюся к Театру эстрады. Там он сначала застрелил Нину, а затем пустил пулю в себя. Пистолет Володе дал один из сыновей Микояна. Сталин на это сказал: «Волчата». Началось следствие, и выяснилось, что «кремлевские дети» играли в «правительство»: выбирали наркомов, и министров, и даже собственного главу правительства.

Прокуратура СССР в игре состава преступления не нашла, однако Сталин настоял на пересмотре дела. При пересмотре двое детей Микояна, Серго и Вано, были арестованы и сосланы. Однако в ссылке пробыли недолго и вскоре после войны вернулись домой.

На одном из заседаний Политбюро Сталин неожиданно спросил Микояна:

— Что поделывают твои сыновья?

— Учатся в школе, — ответил Микоян.

— Они заслужили право учиться в советской школе, — произнес вождь обычную таинственно-банальную фразу.

Тем ли вызвано или чем-то иным, но в пятидесятых годах, при жизни Сталина, часовым и дежурным постов, стоящим на входных воротах Кремля, вменялось в обязанность обязательно оповещать Анастаса Ивановича по телефону, если его сыновья Вано и Серго возвращались домой после двенадцати часов ночи. Что проделывал отец с провинившимися отпрысками, знают только они да разве что толстые кремлевские стены. Не докладывать было нельзя, так как одни службы Кремля дублировались другими и опоздание детей после означенного времени все равно становилось известно их родителям.