Сергей Красиков - Возле вождей

Как самостоятельное заболевание паранойя же была выделена в начале XX века, ее включили в рамки шизофрении как одну из разновидностей этой болезни.

Называя Сталина параноиком, Бехтерев имел в виду паранойю как таковую или параноидную шизофрению. Жизнь Сталина, его замкнутость, необычная подозрительность, крайне своеобразное мышление, при котором любые реальные факты игнорировались или подчинялись его собственным идеям, грандиозная мания величия и преследования с периодическими обострениями, многомиллионные жертвы, которые приносились с исключительной легкостью, ради утоления собственного бреда и страха перед «врагами», — все это укладывается в схему параноидной шизофрении.

Будучи одержимым бредовыми идеями величия и преследования, Сталин в то же время четко ориентировался в окружающем и отлично понимал, что он совершает невиданное в мировой истории нарушение законов и моральных норм, что миллионы рядовых граждан, уничтоженных по его приказу, ни в чем не повинны, а дела их сфабрикованы. Потому, если допустить, хотя бы теоретически, возможность судебно-психиатрической экспертизы Сталина, несмотря на диагноз психического заболевания, он был бы признан вменяемым и должен был нести уголовную ответственность за свои преступления.

Ибо нет ни одного факта, доказывающего, что Сталин был подвержен бреду. Обоснование бреда совершением жестоких поступков — не доказательство.

Уверяют, что он был прилежным учеником Макиавелли, который давал тиранам такие советы в трактате «Государь»:

«Жестокость применена хорошо в тех случаях… когда ее проявляют сразу и по соображениям безопасности, не упорствуют в ней и по возможности обращают на благо подданных; и плохо применена в тех случаях, когда поначалу расправы совершаются редко, но со временем учащаются, а не становятся реже. Действуя первым способом, можно… удержать власть; действуя вторым — невозможно. Отсюда следует, что тот, кто овладевает государством, должен предусмотреть все обиды, чтобы покончить с ними разом, а не возобновлять изо дня в день…»

Свои обиды реальные, а чаще вымышленные Сталин вымещал на подданных изо дня в день, из года в год на протяжении всех лет своего тридцатилетнего правления.

И делал это из-за страха, о котором К. М. Симонову стало известно от адмирала И. С. Исакова. Вскоре после убийства Кирова они были на заседании у Сталина, а затем пошли ужинать по длинному коридору с поворотами, где на каждом повороте стоял офицер НКВД. Вошли в зал, где накрыт стол, и Сталин говорит: «Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору и думаешь: «Кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо…»

Болезненная подозрительность привела его к огульному недоверию, в том числе и по отношению к выдающимся деятелям партии, которых он знал много лет. Везде и всюду он видел «врагов», «двурушников», «шпионов».

По воспоминаниям С. Катаврадзе — друга детства Сталина, грузинского государственного деятеля, арестованного в 1937 году и не уничтоженного только потому, что Сталин против его фамилии в списке смертников поставил какую-то закорючку, которую ни Маленков, ни Берия расшифровать не сумели, и потому отправили Катаврадзе в лагерь.

В один прекрасный день его забирают из лагеря и доставляют на дачу Сталина потому, что тот неожиданно вспомнил старого друга.

«— Здравствуй, Серго! — говорит Сталин.

— Здравствуй! — говорю.

— Где был? Где пропадал?

— Сидел я.

Сталин удивленно глядит на меня. Говорит с упреком:

— Нашел время сидеть — война же идет.

Побеседовали мы, он сказал, что надо мне поработать в Министерстве иностранных дел. Потом обедали, угощал по-кавказски.

После обеда подошли к окну, чтобы полюбоваться, зимним цитрусовым садом. И вдруг… Вдруг Сталин поворачивается ко мне, сверлит своим тяжелым, уличающим взглядом. У меня — мороз по спине. И говорит тихо, но слова чеканит:

— А ты все-таки хотел убить меня. — И почти выбегает из комнаты».

Вызывают подозрение некоторые характерологические особенности Сталина. Холодность к детям, к внукам. Холодность и отсутствие глубоких привязанностей к кому бы то ни было… Само по себе это не доказательство болезни… Сталин всегда был на виду, с ним встречались и иностранные деятели, и дипломаты самого высокого ранга, в том числе и настроенные скорее критически, а не ослепленные блеском славы вождя всех народов. Однако ни они, ни родные и близкие ни разу не сталкивались с его необъяснимыми и нелепыми поступками.

Сталин не страдал психозом. Ведь психоз — это настолько глубокое расстройство, что человек, в сущности, перестает быть самим собой. Личность его затуманивается такими психотическими расстройствами, как бред, галлюцинация, помрачение сознания. Человек не несет ответственности за свои преступления, совершенные в тот момент. Но у Сталина такого не было.

Однако бредом может быть и сверхценная идея. Сталин все время жил сверхценными идеями. Он был подозрителен до такой степени, что любое слово, любой взгляд могли обернуться смертным приговором.

Разумно ли было уничтожение большей части не только интеллигенции, но и военной верхушки перед самой войной? Разумна ли была его уверенность, что Гитлер на нас не нападет? Люди докладывают, что Гитлер нападет не сегодня-завтра, а им грозят расстрелом и расстреливают. Следовательно, если человек высказывает идею, которая не соответствует действительности, свято верит в нее и не поддается переубеждению — это бред.

«После войны Сталин стал рассказывать о Жукове всякие небылицы, — пишет Н. С. Хрущев, — в частности, он говорил мне:

— Вот вы хвалили Жукова, а ведь он этого не заслуживает. Говорят, что Жуков на фронте перед какой-либо операцией поступал так: возьмет горсть земли, понюхает ее и потом говорит: можно, мол, начинать наступление…»

Иными словами, всячески дискредитировал соперника, вплоть до того, чтобы во время попойки подложить помидор под белые штаны какого-нибудь соратника.

Известно, что в последние годы жизни Сталин перенес серию инсультов, оставивших после себя очаги размягчения мозга… Известно также, что атеросклероз мозговых сосудов и размягчение мозга обостряют и усугубляют психопатологические черты личности. Именно этим можно объяснить требование Сталина содержать в кандалах его личного врача Виноградова.

Однако сверхценные идеи Сталина были адекватны ситуациям. Неадекватных поступков у него не было. Все поступки были целенаправленными. Поведение менялось в зависимости от ситуации. Можно проявить низменные инстинкты — давал себе свободу, нельзя — подавлял их. Оставлял жить определенных людей, понимая, что они могут решить те или иные задачи, принести пользу.