Сергей Красиков - Возле вождей

Зная большую страсть Ильича Второго к подаркам, Управление делами ЦК КПСС создало специальную службу, которая перед выездом в ту или иную республику предварительно договаривалась с местными Советами о том, какие подарки лидеру подносить.

Не договариваться было нельзя. Генсек стал капризным, и неугождение ему тем или иным подношением могло вызвать беспричинное брюзжание на несколько часов.

Дабы ублагостить шефа, соратники подослали для ухода за Генсеком красивую замужнюю медсестру Н. Мышиный жеребчик взбрыкнул. Начал брать Н. с собой в охотничье хозяйство Завидово, сажать за один стол с членами Политбюро даже тогда, когда за столом решались государственные и международные дела. Д. С. Полянский попытался возмутиться и немедленно был отправлен послом в Японию.

Покрывало Изиды с Н. срывать не полагалось.

Ты этого хотел, Дмитрий Степанович?

Н. обнаглела настолько, что стала делать замечания членам Политбюро, поучать охрану и однажды отважилась отчитать даже жену Брежнева Викторию Петровну.

Неглиже с отвагой необходимо было убирать. Но как?

Женщина почувствовала себя всесильной настолько, что даже такие мощные ведомства, как КГБ и МВД, в одиночку справиться с Н. не могли. Объединившись, они призвали на помощь Министерство здравоохранения во главе с Е. И. Чазовым и указали Н. на дверь.

Не кающаяся Магдалина от ухода за Генсеком была отстранена. Ее муж погиб в автомобильной катастрофе в год смерти Брежнева.

Как видим, и в русских государственных делах надо по-французски искать женщину: cherchez la femme.

А теперь мне хочется немного пооппонировать Евгению Ивановичу Чазову. Что бы ни говорили, а решающую роль в отношениях между странами играют их лидеры, их политическое кредо, их виденье мира.

Был Брежнев здоров, активен, адекватен, и разрядка шла, и внутри страны все было в порядке. Ну, а заболел Генсек, пошли у него дела скверно — вот вам и кризис внутри страны и в международных отношениях.

Не обошлось тут без упоминаемой миледи, роковой женщины, погубившей Брежнева, социализм и Советский Союз. Роковая встреча Брежнева с медсестрой Н. (ее близость с Брежневым, быстрый взлет от капитана до генерала) оказала пагубное влияние на лидера, ускорила его деградацию и поспособствовала развалу страны.

Помогли тому и так называемые друзья Генсека, потакавшие его слабостям и усугубившие их.

Начальника Четвертого управления Минздрава Чазова связывала тесная дружба с властелином КГБ. В 1973 году Чазов впервые увидел явные признаки прогрессирующей болезни Брежнева. «Я обратился, — пишет он, — к единственному человеку в руководстве страны, с которым у меня сложились доверительные отношения, — к Андропову…»

Академик спрашивает у Андропова, как удалить из окружения Брежнева медсестру Н. и исключить пагубное влияние некоторых его друзей, например, Черненко, который выслужился лишь тем, что постоянно поставлял Брежневу покладистых девушек. «И самое главное — в какой степени и надо ли вообще информировать Политбюро или отдельных его членов о возникшей ситуации?»

И тут, по словам Чазова, в позе Андропова «появилась какая-то растерянность». И Андропов дал Чазову такой совет: «Давайте мыслить реально… Никто ни в Политбюро, ни в ЦК нас не поймет, и постараются нашу информацию представить не как заботу о будущем Брежнева, а как определенную интригу. Нам с вами надо думать о другом. Эта информация может вновь активизировать борьбу за власть в Политбюро… Вот почему для спокойствия страны и партии, для благополучия народа нам надо сейчас молчать и, более того, постараться скрыть недостатки Брежнева».

Так-то вот, хотите — верьте, хотите — нет.

«…для благополучия народа, для спокойствия страны и партии нам надо сейчас молчать и, более того, постараться скрыть недостатки Брежнева».

Совет гэбэшника равен преступлению, ибо он хочет стать монопольным обладателем информации о здоровье Генерального, и в 1975-м, когда здоровье Брежнева ухудшится, Андропов даст указание Чазову рассказать об этом… Суслову. А сам в то время начнет учащенно встречаться с Генсеком и уверять его, что именно он, Андропов, а не кто другой больше печется о покое Генсека и его политической сохранности.

Брежнев последних лет жизни отличался от Ленина периода 1923 года только тем, что, в отличие от Ленина, мог что-то говорить, хотя не понимал и не хотел понимать, что именно, и, в отличие от Ленина, продолжал возглавлять государство и партию.

Но Чазова абсолютно не смущает, что это они, уважаемые профессора и академики, очень уж старались поддерживать в Брежневе видимость активного и разумного руководителя, мучая несчастного старика и определяя тем самым, по словам Чазова, не лучшим образом «будущее страны».

Чазова это не смущает.

«…моя совесть чиста, — пишет он, — ибо в конце 70-х годов о состоянии здоровья Брежнева, развале его личности знали не только Андропов, но и Суслов, и Устинов, и Черненко, и Тихонов, и некоторые другие члены руководства. Кроме того, имеются мои официальные обращения в Политбюро».

Выходит, не система зависела от людей, а люди от системы, не власть определялась здоровьем генсеков, а здоровье определялось борьбой за власть между задыхающимися, умирающими людьми, у которых не работали почки (Андропов), легкие (Черненко), которые перенесли две онкологические операции, инфаркт, урологическую операцию (Устинов), которые годами страдали от атеросклероза сосудов мозга и коронарной недостаточности (Суслов), но которые все время дрались и цеплялись за власть. При этом их тела отказывались выполнять простейшие физиологические функции, но они, загоняя болезнь внутрь, продолжали карабкаться вверх по лестнице власти.

«Страшно было смотреть на бледного, с тяжелейшей одышкой Черненко, стоящего у изголовья большой специальной (с подогревом) кровати, на которой лежал без сознания страшно изменившийся за время болезни его политический противник Андропов. Вся эта борьба Андропова с Черненко разворачивалась на фоне ухудшения здоровья того и другого», — констатирует Е. И. Чазов, оставаясь лишь простым статистом в этой драме.

А когда состоянием здоровья Брежнева поинтересуется Подгорный, Чазов резко пресечет неуместное любопытство: «Если Политбюро интересуется состоянием здоровья Брежнева, я готов предоставить соответствующее заключение консилиума профессоров».

А Брежнев тут же узнает, что состоянием его здоровья поинтересовался Подгорный, и в 1977 году Подгорного отправляют на пенсию, по анекдоту, за то, что он произносил слово «дубленка» как «дуб Ленька».

Андропову в 1976 году выдвигаться было еще не время, он «зарабатывал очки». Ему нужно было, чтобы ушли со сцены его соперники: Подгорный (1977), Косыгин (1980), Суслов (1982). Тут-то он и проявится, проявится, когда уйдет с дороги и сам Брежнев, но воспользоваться властью так-таки не сумеет, ибо сам окажется смертельно больным.