Сергей Красиков - Возле вождей

— Во время нашего морского путешествия, — сказал Н. С. Хрущев, — силы агрессии пытались запугать меня подлодками без опознавательных знаков. Имейте в виду, я не из пугливого десятка. Пусть они примут во внимание, если кто-то попытается отправить меня на дно, я многих за собою потяну.

На заседаниях ООН Н. С. Хрущев при выступлении венесуэльского делегата колотил ботинком по столу, таким образом выражая свое возмущение. Но мало кому известно, как он дискутировал на телевидении с опытным американским журналистом Дэвидом Саскайндом, отстаивая в полемике свою точку зрения аргументированно и убедительно.

Загнанный в угол американец пытался поставить перед Хрущевым руку, чтобы изобразить роль ведущего. Но Хрущев прижимал к столу его руку локтем и ставил на стол свою.

Не найдя подходящего возражения оппоненту, американец заявил:

— Это называется выть на луну.

Хрущев не на шутку обиделся:

— Как вы смеете так заявлять. Я — глава Советского правительства и представляю многомиллионный народ. Прошу немедленно извиниться, иначе мы будем объясняться нотами.

Американцу пришлось принести публичное извинение.

Объяснение Хрущева с американцем затянулось до четырех часов утра. Рядом с помещением телестудии располагались увеселительные заведения. Некоторые члены делегации захотели посмотреть стриптиз. Пригласили Хрущева. Хрущев категорически отказался. А утром появился свежеиспеченный анекдот.

— Никита Сергеевич, хотите посмотреть стриптиз?

— А что это такое? — интересуется лидер.

— Танец обнаженной женщины на столе.

Хрущев промолчал, а утром заявляет:

— Ничего хорошего я в стриптизе не нашел.

— Так вы же не ходили, Никита Сергеевич.

— А зачем ходить, — отвечает. — Вернулся в отель и говорю жене: «Раздевайся». Разделась. «А теперь, — говорю, — танцуй на столе». Настоял и… ничего путного в стриптизе не нашел.

В этой поездке советские моряки потеряли в Америке механика корабля и изловили американского водолаза, который подобрался под киль турбоэлектрохода «Балтика» с целью изучения ходовых механизмов посудины. Домой решили возвращаться на своем самолете. Прибыли на американский аэродром, а начальник полиции заявляет:

— Позвонил неизвестный и доложил, что советский самолет заминирован.

— Послушаем, что скажет на это личная охрана? — поинтересовался Хрущев у начальника Девятого управления В. И. Устинова.

Устинов уверил лидера, что к советскому самолету посторонние люди не допускались.

— Летим! — заявил Хрущев. — Нас провоцируют.

Взлетели. Самолет быстро набрал высоту и… благополучно приземлился на московском аэродроме.

У каждого государства свои традиции, несоблюдение их по принятым негласным законам является нарушением этических норм. При посещении Индонезии, например, по протоколу к почетным гостям в отелях прикрепляются специальные девушки. По нашей же морали от подобных услуг следует отказаться. Посол Советского Союза в Джакарте провел с нами часовую беседу, где лишний раз напомнил о том всем членам делегации, за исключением членов правительства.

Большая часть членов делегации так и поступила, кроме одного очень уважаемого космонавта. Когда посол поинтересовался, почему у него в номере ночевала ритуальная девушка, космонавт без тени сомнения заявил: «Я пытался ее выставить. Но она разрыдалась. Сказала, что ее тогда выгонят с работы, и мне ничего не оставалось, как разрешить переспать ей на циновке у входа в номер».

Последний заграничный визит у Хрущева в 1964 году был в Скандинавию. В официальной поездке по Скандинавии Хрущева сопровождала вся семья из двенадцати человек, включая детей и внуков. Западная пресса окрестила эту поездку «семейным пикником». Плыли морем. Летняя Балтика щедро одаривала покоем и солнцем. От многого устал этот беспокойный, неуравновешенный и ставший подозрительным человек. Было заметно, как годы утишают воинственный пыл Никиты Сергеевича. Оппоненты впоследствии поставят Хрущеву эту поездку в вину, и не без оснований. В первый же день приезда Никита Сергеевич с Ниной Петровной, в сопровождении вездесущего А. И. Аджубея, пожелали ознакомиться с лучшими фермерскими хозяйствами. А шведы не только умеют их хорошо вести, но и не менее образцово демонстрировать. На фермах у них чистота, порядок: корма не только отлично складированы, но к ним подведены асфальтированные и электрифицированные дороги, скот откормлен и ухожен так, что аж сияет.

Нине Петровне, выразившей восхищение индюками, тут же была поднесена клюкающая образцовая парочка с повязанными на шеях бантиками. Признав новую хозяйку, они всюду стали за нею семенить, вызывая слезы умиления.

Нина Петровна расчувствовалась настолько, что в свою очередь поднесла сельскохозяйственному кооперативу жилой комплекс из пятидесяти шести крестьянских домов, в честь чего швед-хозяин закатил грандиозный банкет, где столы ломились от яств, а бочки лопались от добротных вин. И если Нина Петровна лишь пригуб-ляла отменные напитки, Никита Сергеевич с Алексеем Ивановичем позволили себе, как говорится, лишнего. А позволив, стали не только румянее яблочков, но и говорливее снегирей. Хрущев держался официально, когда ждали от него простоты, и просто, когда ждали официальности. Ни с того ни с сего он вдруг начал пылать негодованием, заимствованным из учебников марксизма-ленинизма, начал терять обаяние, как дерево листья. И тогда швед отважился продемонстрировать перед гостями всю свою фермерскую живность. Рассадил почетных гостей на мягкие скамеечки и начал выводить таких рысаков, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Пританцовывая и приседая, кавалькадой пошли неутомимые ахалтекинцы, тонконогие орловские рысаки, грудастые тяжеловозы и весь золотой, в золотой сбруе, с золотой наездницей на седле, — жеребец Пржевальского, с облачной гривой, достающей до самой земли, такой красавец, что у гостей дыхание перехватило. Конь грациозно остановился перед четой Хрущевых, преклонил колено и отвесил три низких почтительных поклона. Нина Петровна при этом вновь прослезилась и отошла, чтобы слезу смахнуть, а фермер-хозяин вывел на плац свиней: дебелых, румяных, вежливых до изумления, которые, мелко семеня ножками, выдавали такие мелодичные «хрю-хрю», точно в бубенцы позванивали. Замыкала шествие матка пудов на десять — спокойная, обворожительная, высотою по грудь Хрущеву.

— Конь! — воздал похвалу Аджубей, когда свинья поравнялась с Хрущевым.

Тут-то, видно, и дал бес шинкарей под ребра лоснящейся лысой голове. Хрущев кочетом слетел со скамьи, лихо перекинул через свинью ногу, так что никто и ахнуть не успел. Однако тут же все громко ахнули, так как сверкнул блиц фотоаппарата и довольный-предовольный американский корреспондент хотел спешно ретироваться.