Сергей Красиков - Возле вождей

Т. ПОСТОВАЛОВ. Вы же сказали, что не читали книгу.

Т. ХРУЩЕВ. Но мне рассказали.

Т. ПЕЛЬШЕ. Как же вы можете судить о книге, которую не читали.

Т. ХРУЩЕВ. Описан эпизод такой.

Т. ПЕЛЬШЕ. Вы не знаете, как он описан.

Т. ХРУЩЕВ. Вы как следует разговаривайте со мной. Я не болванка, чтобы дергать меня за ниточку. Я человек и имею свои достоинства. Вы пользуетесь своим положением. Но пока бьется мое сердце, я буду защищать человеческие достоинства.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Вы интересы партии должны защищать.

Т. ХРУЩЕВ. То, что я пишу, не расходится с интересами партии.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Речь идет не о Жукове.

Т. ХРУЩЕВ. Тов. Пельше не дал закончить мысль. Обрывать — это сталинский стиль.

Т. ПЕЛЬШЕ. Это ваши привычки.

Т. ХРУЩЕВ. Я тоже заразился от Сталина и от Сталина освободился, а вы нет.

Т. ПЕЛЬШЕ. Это вы не знаете.

Т. ХРУЩЕВ. Я имею право говорить.

Т. ПЕЛЬШЕ. Я тоже имею право говорить.

Т. ХРУЩЕВ. Я не читал и читать не буду, противно. Я жене Жукова говорю, — как Жуков мог написать такой эпизод о гибели Ватутина? Будто Ватутин выскочил из машины и пулеметом прикрыл мою машину. Я говорю, Ватутин был ранен в пах, выскочить не мог, а самое главное в этом деле то, что Хрущева там не было. И во втором издании это уже исправлено. А вы сказали, что я говорю неправду.

Т. ПЕЛЬШЕ. Давайте думать, как исправить дело.

Т. ХРУЩЕВ. Вы сейчас сильнее меня и можете это сделать.

Т. ПЕЛЬШЕ. По дипломатической линии не можем.

Т. МЕЛЬНИКОВ. Вы, т. Хрущев, можете выступить с протестом, что вы возмущены.

Т. ХРУЩЕВ. Я вам говорю, не толкайте меня на старости лет на вранье.

Т. ПЕЛЬШЕ. Речь идет о том, что нужно сделать, чтобы уменьшить политический ущерб.

То ПОСТОВАЛОВ. А мемуары были?

То ХРУЩЕВ. Я не могу сказать, что я не диктовал.

Т. МЕЛЬНИКОВ. Надо вам решать.

То ХРУЩЕВ. Сейчас материал этот надо вернуть.

Т. ПЕЛЬШЕ. Это вопрос другой.

Т. ХРУЩЕВ. Я хотел обратиться к т. Брежневу, а меня вызвали к вам. Ведь КПК орган репрессивный. Когда здесь сидел Шкирятов, сколько людей прошло…

Т. ПОСТОВАЛОВ. Не то вы говорите. Ваш материал, как вы говорили, такой, который нельзя печатать много лет. А если он будет напечатан, какое возмущение, это вызовет у советских людей.

Т. ХРУЩЕВ. Я возмущен.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Вокруг этого разговор идет. Каково ваше отношение?

Т. ХРУЩЕВ. Мое отношение самое партийное.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Таким оно и должно быть. Самое крайнее возмущение должно быть.

Т. ХРУЩЕВ. Согласен на любое. В моей деятельности я пользовался острым словом и умел пользоваться.

Т. ПОСТОВАЛОВ. И его надо применить сейчас, чтобы помешать публикации.

Т. ХРУЩЕВ. Согласен. Это верно.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Если вы говорите, что возмущены до предела, то вам надо выступить по этому вопросу.

Т. МЕЛЬНИКОВ. Пока материал не опубликован, это могло бы сыграть какую-то роль.

Т. ХРУЩЁВ. Вы поймите, ведь документа никакого нет и я ничего не видел.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Вы тассовский материал тоже не видели?

Т. ПЕЛЬШЕ. Когда уже собираются печатать материал, вы должны сказать, что я не собирался ничего писать и печатать.

Т. ХРУЩЕВ. Я пока нигде не читал.

В былые времена мы, не будучи членами ЦК партии, я был секретарем Бауманского райкома, получали тассовский материал. Члены партии приходили и читали для ориентации о позиции наших врагов. Когда я был секретарем райкома партии в Донбассе, получали «Социалистический вестник». Ленин умер, но дух Ленина жил тогда.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Выходит, что вы нам не верите о том, что собираются делать с вашим материалом?

Т, ХРУЩЕВ. Вы сами ничего не видели.

Т, ПОСТОВАЛОВ. Достаточно, что они передают по радио и телевидению. Против этого надо возмущаться.

Т. ХРУЩЕВ. Я возмущен.

Т. ПЕЛЬШЕ. Нам сегодня стато известно, что американский журнально-издательский концерн «Тайм» располагает воспоминаниями Хрущева, которые начнут публиковаться там. Это факт. И вы должны сказать свое отношение к этому. Из сообщений видно, что американская печать, а также германская и английская раздули вокруг этого ажиотаж. Хотелось бы, чтобы вы определили свое отношение к этому делу, не говоря о существе мемуаров, что вы возмущены этим и что вы никому ничего не передавали. Это в какой-то степени уменьшит интерес к публикации материалов и разоблачит ее организаторов.

Т. ХРУЩЕВ. Пусть запишет стенографистка мое заявление.

Из сообщений заграничной печати, главным образом Соединенных Штатов Америки и других буржуазных европейских стран, стало известно, что печатаются мемуары или воспоминания Хрущева. Я возмущен этой фабрикацией, потому что никаких мемуаров никому я не передавал — ни издательству «Тайм», ни другим кому-либо, ни даже советским издательствам. Поэтому считаю, что это ложь, фальсификация, на что способна буржуазная печать.

Т. ПЕЛЬШЕ. Если мы вам поможем в этом и предложим каналы, через которые можно было бы довести об этом до сведения американской печати, вы согласились бы использовать эти каналы?

Т. ПОСТОВАЛОВ. Учитывая ваше возмущение.

Т. ПЕЛЬШЕ. Допустим, к вам пришел бы корреспондент, вы могли бы ему повторить это?

То ХРУЩЕВ. Да. Если хотите, пресс-конференцию могу провести. У меня еще хватит пороховницы и достоинств защитить честь своего мундира, честь нашей страны и партии.

Я знаю и повторяю вам, что ряд положений, которые имеются в этих диктовках, правдивы и за них я абсолютно ручаюсь.

То ПОСТОВАЛОВ. Каким-то путем все же это утекло, и вам надо подумать об этом.

То ХРУЩЕВ. Я возлагаю ответственность на тех товарищей, которые в этом деле не хотели мне помочь. Хотели окриком действо вать, а это не приводит к добру.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Легче всего возложить ответственность на кого-нибудь.

Т. ХРУЩЕВ. Товарищи, которые со мной разговаривали, возложили ответственность на меня. Вы помните, т. Пельше, разговор у т. Кириленко. Записи тогда не было. Я сказал, если бы мне помогли, дали бы машинистку, ЦК получил бы эти материалы.

Т. ПЕЛЬШЕ. То есть с самого начала вы действовали нелегально.

Т. ХРУЩЕВ. Не пугайте меня нелегальщиной. Нельзя упрощенно подходить.

Т. ПЕЛЬШЕ. Что, разве бы вам не дали машинистки, если бы вы с самого начала обратились в ЦК?

Т. ХРУЩЕВ. Меня вызывали в ЦК.

Т. ПЕЛЬШЕ. Это было в 1968 году.

Т. ПОСТОВАЛОВ. А писать вы раньше начали.

Т. ХРУЩЕВ. Я тогда только что начал писать. И сразу же ко мне пришел молодой человек, и я сразу догадался, что его приставили ко мне…

Никакого секрета подпольной диктовки не было и нет. Мне не помогли, не создали условий. Я думал, что это дело долгого времени и к диктовке долгое время возвращаться не буду. А знаете вы, сколько людей, которые встречаются со мной, спрашивают: «Вы записываете?» Я говорю — нет. «Вы должны записывать, как это ценно для нас». Не подумайте, что я хочу себя переоценить. Мы жили в одно время. Я около Сталина был. Это будет иметь большую ценность для поколений.