Сергей Красиков - Возле вождей

Т. ПЕЛЬШЕ. Этот доклад известен. Партия из этого сделала выводы. Но как выйти из того положения, которое сегодня сложилось?

Т. ХРУЩЕВ. Тов. Пельше, лучший выход из положения — это не создавать вокруг Хрущева то, что создано, а создать ему условия, на которые он имел право. Я считал и говорил, что в 65 и даже в 60 лет надо освобождать первые места для более молодого поколения.

Т. ПЕЛЬШЕ. Но вы же не ставили этого вопроса.

Т. ХРУЩЕВ. Ставил.

Т. ПЕЛЬШЕ. Не знаю.

Т. ХРУЩЕВ. Вы не знали потому, что другое положение занимали. Когда исполнилось Мжаванадзе 60 лет, я говорил ему: вас надо передвинуть Председателем Президиума Верховного Совета Грузии.

Т. ПЕЛЬШЕ. Но не это является темой нашего разговора сегодня.

Если вы считаете, что это провокация агентства «Тайм», то вы могли бы сделать об этом заявление?

Т. ХРУЩЕВ. Меня никто не спрашивает.

Т. ПЕЛЬШЕ. Вы могли бы заявить, что никаких мемуаров не писали…

Т. ХРУЩЕВ. Этого я не могу сказать, я диктовал.

Т. МЕЛЬНИКОВ. Вы их не написали?

Т. ХРУЩЕВ. Они еще не закончены. Я заболел.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Незаконченные мемуары не могли у вас заполучить агентства.

Т. ХРУЩЕВ. Как известно, в любом государстве авторы должны заключать договор с издательствами, которые и получают право на публикацию их материалов. Другого права нет.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Поэтому и надо из создавшегося положения найти выход. Нельзя ли так вам именно и действовать. Дать ответ врагам на их действия. Все это будет правильно и здраво.

Т. ХРУЩЕВ. Каждый сумасшедший считает, что он не сумасшедший. Я не считаю себя сумасшедшим. Может быть, вы по-другому оцениваете мое состояние.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Значит, по-здравому и надо решать вопрос.

Т. ХРУЩЕВ. Я говорю, что в моих воспоминаниях есть такие сведения, которые являются секретными и которые не могут быть опубликованы ни при моей жизни и еще неизвестно когда после моей смерти. Хотя, вы знаете, вообще секретов не бывает. В сговоре по убийству Павла участвовал его сын Александр. И о том, что он убийца, знали все…

Т. ПОСТОВАЛОВ. То, что вы написали, не является секретом?

Т. ХРУЩЕВ. Но время опубликования этих материалов должна была бы определить партия.

Наверное, многие верят, например, что войну в Корее начали американцы. Я-то знаю, что Ким Ир Сен ее начал. Я находился в это время у Сталина. Но этого не надо объявлять сейчас.

Т. МЕЛЬНИКОВ. Но вы же диктуете об этом.

Т. ХРУЩЕВ. Я диктую, потому что при мне это было. Я знаю об этом. Это мое право.

Т. ПОСТОВАЛОВ. А если будет напечатано об этом?

Т. ХРУЩЕВ. Я говорю, этого не может быть, с моей точки зрения.

Т. ПЕЛЬШЕ. Ваша диктовка проходила через многие руки на лентах и машинке, и вы не можете дать гарантию, что она каким-то образом не попала туда, куда не следует. Вы отвечаете за то, что вы диктуете.

Т. ХРУЩЕВ. Это другой вопрос, т. Пельше. Вы хотите сказать, что я не должен писать.

Т. ПЕЛЬШЕ. Вы за свои проступки должны отвечать.

Т. ХРУЩЕВ. Делайте, что вам положено.

Т. ПЕЛЬШЕ. Если вы считаете, что делаете все в интересах нашей страны, то было бы целесообразно сейчас сделать заявление о том, что вы никаких материалов не писали и никому не передавали и что готовящаяся публикация ваших мемуаров является клеветой, фальшивкой.

Т. ХРУЩЕВ. Я повторяю, я хочу умереть честным человеком. То, что я написал, я никому не давал. Это точно.

Т. МЕЛЬНИКОВ. Но если они напечатают, это будет фальшивка?

Т. ХРУЩЕВ. С моей точки зрения, да. Вы тоже понимаете. Зачем так разговаривать, подцеплять и ловить меня на крючок. Я старый, кому я нужен. Никакой крючок на меня не действует. Поэтому я вам говорю, Зиновьев…

Т. ПЕЛЬШЕ. Это вопрос другой.

Дайте нам ответ по существу поставленного перед вами вопроса. Надо сделать так, чтобы иностранцы в ближайшее время не опубликовали ваши воспоминания.

Т. ХРУЩЕВ. Я этих воспоминаний не знаю. Откуда они и что это за воспоминания.

Т. ПЕЛЬШЕ. Речь идет о ваших воспоминаниях.

Т. ХРУЩЕВ. Вы говорите на основании заявления посла.

Т. ПЕЛЬШЕ. Но 23 ноября, т. е. через 13 дней, они будут в печати. Сейчас они находятся в типографии.

Т. ХРУЩЕВ. Никто, и я, этих мемуаров не видел.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Каково будет ваше отношение, если они появятся?

Т. ХРУЩЕВ. Вместе с вами возмущаюсь.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Этого мало.

Т. ХРУЩЕВ. Я готов заявить, что никаких мемуаров ни советским издательствам, ни заграничным я не передавал и передавать не намерен. Пожалуйста, напишите.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Если они написаны в черновике, ведь нельзя сказать, что они написаны.

Т. ХРУЩЕВ. Таких документов нет. Поэтому я считаю, что мои материалы изъяли. Эти методы нарушают ленинские нормы и порядки жизни партии. Я протестую, т. Пельше. Я прошу вернуть мои материалы.

Т. ПЕЛЬШЕ. Напрасно протестуете. Вы говорите, есть материалы, которые нельзя публиковать. А если они гуляют по Москве?

Т. ХРУЩЕВ. Где они гуляют? Это говорит о том, что мы возвращаемся к сталинским шифровкам.

Т. ПЕЛЬШЕ. Вам никаких шифровок не вручают.

Т. ХРУЩЕВ. Это материал мой, и никто не имеет права брать его. Это николаевское время. Это полицейская расправа. Это возмутительная вещь.

Т. ПЕЛЬШЕ. Возмутительная вещь. Ваши секретные материалы имеют широкое хождение, и вы за это несете партийную и государственную ответственность.

Т. ХРУЩЕВ. Я готов на крест, берите гвозди и молоток.

Т. ПЕЛЬШЕ. Эти фразы не нужны.

Т. ХРУЩЕВ. Это не фразы. Я хочу этого. Русские говорят: от сумы и тюрьмы не откажешься. Я всегда в другом положении был и за всю свою политическую деятельность в порядке допрашиваемого в партийных органах никогда не был.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Здесь вы находитесь не как допрашиваемый, а на беседе. С вами идет разговор о том, как быть. И вы напрасно говорите, что это утка пущена. Ведь материалы находятся уже в редакции. Вы можете поверить послу.

Т. ХРУЩЕВ. Посла Добрынина я очень уважаю. Это самый умный посол за границей.

Т. ПОСТОВАЛОВ. Поэтому надо думать, и прежде всего вам, какие в связи с этим нужно сделать заявления, а их придется делать, если вы говорите, что возмущаетесь.

Т. ХРУЩЕВ. Я только одно скажу, что все, что я диктовал, является истиной. Никаких выдумок, никаких усилений нет, наоборот, есть смягчения. Я рассчитывал, что мне предложат написать. Опубликовали же воспоминания Жукова. Мне жена Жукова позвонила и говорит: «Георгий Константинович лежит больной и лично не может говорить с вами, но он просит сказать ваше мнение о его книге. Вы, — спросила она, — читали?» Я говорю, не читал, но мне рассказывали люди. Я сказал, отвратительно и читать не могу то, что написано Жуковым о Сталине. Жуков честный человек, военный, но сумасброд. Жуков описывает эпизод, как был убит Ватутин и что в это время и я там был.