Сергей Красиков - Возле вождей

— Маленьким из гнезда выпал и повредил крыло. Выходил, и теперь дружим, — произнес Никита Сергеевич с нежностью в голосе.

Кава внимательно прислушался и посмотрел на меня живыми бусинками, как бы подтверждая правильность сказанного.

Чтобы наш разговор не был услышан другими, Никита Сергеевич включил радиоприемник. Зазвучала музыка. Кава при музыке вставил клюв между ребер решеток на динамике и закрыл глаза.

Говорят, впоследствии грач стал таскать из дома блестящие предметы. Стащил золотую чайную ложку. Нина Петровна упросила офицера Никитина пристрелить воришку. Ее просьба была исполнена, а Никита Сергеевич, узнав о смерти птицы, так расстроился, что даже приболел.

Обстоятельства заставили меня провести на даче несколько дней, и каждый день по нескольку часов мы беседовали с хозяином.

Вот припомнившиеся темы наших бесед.

Я уверен, что Кирова убили по заданию Сталина. Убийцу Николаева чекисты дважды ловили у Смольного с оружием и отпускали.

Почему?

Почему охранник отстал от охраняемого на два марша лестницы? Разве по инструкции это допустимо?

К Кирову пришел старый большевик (фамилии не припомню) и сказал:

— Сергей Миронович, надо по-ленински руководить партией. Надежда только на вас.

Киров рассказал об этом Сталину. Сталин ответил двусмысленно:

— Хорошо, я тебе этого не забуду.

И… не забыл.

О разговоре убийцы Кирова Николаева со Сталиным знают Ворошилов, Молотов. Но они никогда ничего не скажут.

Я говорю:

— Вы заметно сдали за последнее время, Никита Сергеевич.

— Я ведь болею, — отвечает. — Поджелудочная железа мучает. Врачи на щадящую диету посадили.

— При этой болезни резкие боли? — спросил я.

— Не сказал бы. Медицина нынче на высоте. Мне делают уколы, боль не чувствуется, хотя болезнь продолжается. (Лицо его при этом стало грустным.)

— Ну, я пройдусь немножко один. — И пошел по тропке с деревянной инкрустированной клюшкой.

Вернулся.

— У нас никогда не было выборов в июне. В июне самая работа по заготовке сена.

Кава каркнул и привлек к нам массу ворон, грачей. Птицы начали кружить, галдеть, как бы показывая и говоря друг другу, что вот-де нехорошие люди поймали грача и не отпускают.

— Пальнуть бы по ним, — говорю.

— Что вы, что вы! — взмолился. — Птицы кроме вреда много пользы приносят. Уничтожают насекомых и даже грызунов.

27 августа 1965 года. Хозяин прошел мимо сторожки дежурных с пятью детьми, тремя сыновьями А. И. Аджубея: Никитой, Алексеем и Иваном; сыном Сергея Никитича — Никиткой и сыном Светланы Молотовой — Сергеем. На груди транзисторный приемник, через плечо на ремне перекинут морской бинокль. Проходя, сказал:

— Иду судить соревнования, кто быстрее и выше поднимется на дуб. Победителю приз — помидор.

Иван Аджубей ершится:

— Не хватало еще, чтобы я за помидор на дерево лез.

Никита Сергеевич:

— Ну тогда огурец!

— Огурец — другое дело.

…Я попросил напарника подстраховать соревнования, чтобы малыши не посваливались с деревьев и не поранили себя. Все обошлось благополучно. Победителем оказался сын Светланы Молотовой Сергей.

2 сентября 1965 года вечером хозяин на прогулке настроил приемник на китайскую волну. Из приемника лилась музыка, затем торжественные голоса по случаю выезда правительственной делегации Китая на встречу с красногвардейцами.

Заметив меня, моментально переключил приемник на другую волну.

Я прошу:

— Никита Сергеевич, можно ли послушать, о чем говорят китайские лидеры?

Хрущев снова настроился на Китай.

Я:

— Есть ли необходимость в китайской культурной революции? Декретами можно запретить и закрыть все, что угодно. Вся сила сегодня в руках Мао.

Хрущев:

— Я так не думаю. Оппозиция, видно, тоже имела под собой определенную силу. Грамотные молодые люди понимают, что Мао неправильную политику ведет. Все его попытки заглушить умные голоса дают печальные результаты. Вот он и решился на крайность.

Убрали неугодного главнокомандующего Пэн Дэхуэя. Отправили куда-то учиться, а затем распространили молву, что он отравился. Кто в это поверит?

…При прогулке меня несколько раз отвлекали: проводил Лену с подругой на японский балет. Встретил автомашину, прибывшую с сестрами-хозяйками.

Никита Сергеевич ушел на обед. Вышел с биноклем, а в дежурке неожиданно затрезвонил домофон. Поднимаю трубку. Нина Петровна говорит:

— Дежурный, верните Никиту Сергеевича в дом. Он второго не доел.

20 сентября 1965 года иду по территории дачи и вижу: Никита Сергеевич стоит на подставке у забора и в упор рассматривает в бинокль колхозников и колхозниц, убирающих картофель.

23 сентября звонок от Нины Петровны:

— Что вы думаете о лодках на пристани?..

26 сентября заболела овчарка Арбат. Повезли к ветеринару.

6 ноября 1965 года Никита Сергеевич вышел за территорию дачи с транзистором на груди. Встал рядом с людской очередью за продуктами в продовольственный магазин. На полную громкость включил транзистор и в такт музыке стал притопывать ногой.

Очередь потребовала убрать с глаз долой «этого шута горохового».

Сконфуженные, уходим.

— Так вы вернетесь или нет? — спрашивает Никита Сергеевич меня.

— Не все от меня зависит. Пошлют — вернусь. Попробую вернуться.

И… не вернулся.

Диктовать мемуары Хрущев начал в середине шестидесятых годов. Они касаются XX съезда КПСС, подготовки секретного доклада о Сталине, XXII съезда, выноса Сталина из Мавзолея, убийства Кирова и уничтожения двух третей делегатов XVII съезда партии, репрессий против военачальников и ленинградской верхушки, войны с Финляндией и договора с Гитлером, а также: Варшавского восстания, корейской войны, ареста Берия, берлинского и карибского кризисов, воспоминаний о Тито, Мао Цзэдуне, встреч с учеными и интеллигенцией.

Хрущеву трудно приходилось освобождаться от сталинского обаяния. Прозревать он начал только после встреч и бесед с Тито в Югославии, однако не поколебал ни одного из краеугольных камней сталинских традиций партийного руководства. Президиум ЦК партии при нем выступал в роли правительства. Им прорабатывались писатели В. Дудинцев, Б. Пастернак, А. Вознесенский, упоминаемые выше художники. Но сам Хрущев жестоко поплатился за свое неверие и пренебрежение к интеллигенции. Его вынудили «уйти по собственному желанию» те люди, которыми он себя окружил. Отвергая сталинское единовластие, Хрущев сохранял авторитарную систему правления. Попытался соединить власть светскую и духовную. Однако политическому деятелю Хрущеву не хватало политического мышления, за что он и был отстранен от руководства, и, не согласившись «с уходом на пенсию», принялся за мемуары, начав не писать, а диктовать их. Диктатор диктовал мемуары.