Людмила Черная - Чудеса в решете, или Веселые и невеселые побасенки из века минувшего

Здесь я прервусь.

Сейчас вижу, не обязательно было рассказывать о местонахождении «Политиздата» — но не описать располоения «Нового мира» было бы непростительным грехом. Хотя бы потому, что в тех новомирских комнатах побывали все истинные и мнимые знаменитости 1960–1970-х — от Солженицына до Чингиза Айтматова, от Домбровского до Давыдова, от К. Федина до И. Грековой, от «деревенщика» Белова до Бека, от Бёлля до Василя Быкова, от Евгении Гинзбург до Роя Медведева…

На моей памяти журнал перевели из старинного особняка на углу Малой Дмитровки и Пушкинской (Страстной) площади в Путинковский переулок — попросту говоря, на задворки кинотеатра «Россия». Сама «Россия» выросла на останках снесенного Страстного монастыря. Но снесли не все. Два монастырских строения вроде бы уцелели — их-то и осваивали разные учреждения культуры. Помню, когда «Новый мир» вселился в дом на Путинках, говорили, что часть окон там заложены кирпичом, ибо упираются в стену кинотеатра. В темных комнатах новомирцы, конечно, не сидели.

Дом был, если не ошибаюсь, четырехэтажный, старый, неказистый. Собственно редакция помещалась на первом и втором этажах.

Клочок земли, где находилось новомирское здание на Путинках, всегда казался мне островом, хотя и обитаемым. Скорее островком. И причины на то были веские. Два дома, оставшиеся от монастыря, со всех сторон омывались мощным потоком городского транспорта (самый центр города). Никаких тротуаров — мостов к домам не было. Чтобы попасть в узкое пространство между зданиями и войти в скромный подъезд журнала, надо было несколько раз перейти через улицу и через площадь… Остров, да и только. А «Новый мир» — кораблик, причаливший к островку…

Сейчас очень модно слово «непростое». Говорят: «непростое время», как будто бывает простое время, «непростая жизнь», и т. д. и т. п. Так вот редакция «Нового мира» была отчаянно «непростая». Там каждый был личностью, опять же «непростой». И размещались эти личности так: на первом этаже экстремалы-демократы, на втором — просто демократы, готовые идти на разумные компромиссы.

Неофициальным центром первого этажа была комната отдела прозы, где сидела Анна Самойловна Берзер, известная всей литературной Москве как Ася Берзер. С ней в паре выступала Инна Борисова. Кpoмe того, на первом этаже находился влиятельный отдел литературной критики — Калерия (Лера) Озерова и Галя Кайранская. Там же помещался и отдел публицистики (Лидия Ивановна Лернер, Брайнин, позже Буртин). Члены редколлегии по прозе — Виноградов, а до него Герасимов — имели кабинеты тоже на первом этаже.

Неофициальный центр и его главу Асю Берзер кое-кто из литературной братии считал мотором, движущей силой всего журнала. Ася Берзер была человеком столь же самоотверженным и безупречным, сколь и трудным, на свою беду она уродилась максималисткой. У нее не было ни мужа, ни детей — вся ее личная жизнь сосредоточилась на работе, ее фанатичная преданность профессии редактора была трогательной. Но, как я понимаю, и редколлегии, и Твардовскому с ней было нелегко. Слово «лояльность» отсутствовало в лексиконе Берзер.

На втором этаже находился отдел поэзии с великим дипломатом Софой Карагановой и отдел зарубежной литературы с квалифицированной и приятной Ириной Архангельской. Но главное, на втором этаже были кабинеты верных паладинов Твардовского, членов редколлегии Кондратовича [12] Кондратович Алексей Иванович (1920–1984) — советский писатель, литературный критик; заместитель главного редактора в журнале «Новый мир» с 1958 по 1970 год. , Хитрова, Лакшина. Там же был и кабинет самого Александра Трифоновича Твардовского и где-то поблизости закуток, где обреталась неизменно преданная помощница Твардовского, его секретарша Софья Ханаановна.

Первый этаж враждовал со вторым. Второй этаж дружил между собой и относился с легким трепетом к первому: все ж таки фундаменталисты, фанатики — неизвестно, что еще выкинут.

Но при всем при том раздираемый противоречиями, а иногда и склоками, атакуемый со всех сторон врагами утлый кораблик под названием «Новый мир» отрывался от островка в Путинках и отважно плыл по свинцовому штормовому морю. Плыл, не меняя курса, хотя команда и знала в глубине души, что корабль обречен…

Теперь меня больше всего поражает, что в годы «Нового мира» Твардовского буквально все сотрудники редакции казались крупными личностями, несгибаемыми, принципиальными борцами. Но, как только Твардовского не стало, не стало и этих крупных личностей…

Пожалуй, только рядовая Ася Берзер осталась Асей Берзер — хотя именно она больше всех враждовала с Александром Трифоновичем.

Но вернемся к «Гитлеру»… Итак, «Гитлер» в «Новом мире».

Довольно долго мы с мужем ждали реакции Лакшина, потом я позвонила ему сама. Первый разговор на тему «Гитлер» запомнился, хотя за дословную точность не ручаюсь.

— Да, я прочел, — сказал Лакшин. — Интересно. И вызывает много мыслей.

Это было сказано в несколько вопросительной форме. Дескать, вы-то сами знаете, что нам подсунули?

Я ответила в том духе, что, дескать, знаю — не такая уж дурочка. На этом разговор закончился.

Далее мучительно долгая пауза. Никакой информации. А если кто-то и заговаривал о «Гитлере», то так уклончиво, что нельзя было понять: кто читал рукопись, собирается ли журнал печатать книгу или не собирается. Впрочем, почему я говорю «книгу»? В наших планах такой дерзости не было — мы мечтали опубликовать фрагменты из книги, всего лишь… отрывки.

И вдруг узнаем вердикт: никаких отрывков! «Новый мир» намерен печатать всю книгу, сокращенный ее вариант, в пятом и шестом номерах журнала за 1968 год. И не мы будем ее сокращать, а заведующий отделом библиографии А. Марьямов.

В первом издании дневника Алексея Кондратовича [13] Я говорю о первом издании дневников Кондратовича. В последующих их публикациях, уже после смерти автора, были изъяты все упоминания о наших разговорах о «Преступнике» в редакции, да и вообще обо всех перипетиях с публикацией нашей книги. (заместителя А. Твардовского) о Марьямове упоминаний не так уж много — к ближнему кругу Твардовского он, видимо, не принадлежал, хотя все высоко ценили его профессионализм и вкус. Глядя из сегодняшнего дня на нашего новомирского редактора, могу сказать следующее: Александр Марьямов — или Саша Марьямов, как его все называли, — относился к умеренному крылу сотрудников «Нового мира», не был, тaк сказать, ни фундаменталистом либерального разлива, ни фанатом журнала. Сам он никаких особенно крамольных статей, очерков, книг не писал, да и диссидентских писем не подписывал.

Узнав, что меня к «Гитлеру» больше не подпускают, а сокращения сделает Саша, я cпeрвa даже немного обиделась: почему Марьямов, а не я? Но, увидев конечный продукт марьямовской правки, поразилась и обрадовалась. Марьямов, сократив «Преступника» более, чем вдвое (из двадцати с лишним листов получилось листов восемь), не выбросил ни одного нужного слова. Все осталось как есть. Минус наши прикрытия, «фиговые листочки» от цитат из «классиков марксизма» до бесконечных поношений по адресу империализма вообще и германского империализма в частности.