Жан-Жак Фельштейн - В оркестре Аушвица

Гигантская хищная глотка Аушвица выдернула этих женщин из разных европейских стран. Первый комендант лагеря Рудольф Хёсс называл его anus mundi — анус мира, — через который следовало осуществить «дефекацию», убрав с Земли «отбросы» — евреев, гомосексуалов, цыган.

Нацистские технократы владели искусством превращать в пытку любое занятие: они заставляли женщин маршировать на работу и обратно под военные марши, чтобы было удобнее считать мертвых и живых. Извращенная логика? О да! А как еще могли мыслить выродки?

Абсурд заключался в том, что в месте, где музыке было не место — разве мыслимы Шуберт или Дворжак в Аушвице? — группа из сорока девушек и женщин умела доставлять своей игрой удовольствие окружающим. Музыка спасла им жизнь: из сорока человек, собранных Альмой, не вернулись домой шестеро. Всего шестеро!

Сначала я ничего не знал о том, как все начиналось. Думал, что было некоторое количество ритмических, духовых и ударных инструментов, возможно, несколько флейт, потом появились скрипки, гитары и вокалистки. Нацисты действительно хотели иметь в лагере настоящий оркестр, потому и поставили во главе Альму, а Хёсслер и Крамер позволяли ей формировать коллектив по собственному разумению.

Процесс собирания и притирки, занимающий в нормальных условиях десятки лет, создание музыкальной группы, чьи качества зависят не от отдельных музыкантов, а от ансамбля, занял в Биркенау несколько месяцев.

Они будут играть у ворот военные марши по утрам и вечерам, провожая рабочие команды, которые отправлялись на оружейные заводы, стройки, прокладку дорог и рельсов.

Для эсэсовцев, утомленных каждодневным управлением смертью, оркестр стал музыкальным автоматом нового типа. Нередко Менгеле, Хёсслер или Таубер заявлялись «между двумя убийствами», делали знак Альме и указывали в специально выпущенной для них программке на несколько пьес. Отдохнув и расслабившись, палачи возвращались к «работе». Несколько раз Менгеле заказывал Альме сольное исполнение «Сновидения» Шумана, посетовав, что в репертуаре отсутствует Бах. В присутствии «доброго доктора» Элен не могла поднять глаз, так сильно боялась его, Виолетта же ловила каждое слово «ангела смерти», слегка напоминавшего ей латинского любовника в стиле Шарля Буайе [59] Шарль Буайе (1899–1978) — американский актер французского происхождения, четырежды номинировался на премию «Оскар». . Вот только он диссонировал в кадре…

По садистскому или административному извращению, оркестр по воскресеньям давал концерты для заключенных. В хорошую погоду они играли на пустыре, между лагерями А и В , обнесенном колючей проволокой, в дождь и холод — в «Сауне» или санитарном бараке.

И — верх нелепости — мужской и женский лагеря обменивались оркестрами…

Рассадка, спланированная Альмой, оставалась неизменной и в музыкальной комнате барака, и на улице.

Элен по прозвищу Большая Элен будет первой скрипкой вместе с молодой полькой-НЕеврейкой, а позже с Иби, красивой блондинкой, учившейся классической музыке и игравшей вполне прилично, и с Лили Мате, специалисткой по цыганской музыке. Много позже, после возвращения в «настоящий мир», у нее будет свой цыганский оркестр. Элен по гроб жизни чувствовала себя обязанной тебе за то, что забрала ее из барака № 9. Она любила тебя как сестру. Иби и Лили прибыли в лагерь весной 1944-го, в одном из венгерских «еврейских» составов.

Место Альмы на подиуме, перед ней полукругом стоят пюпитры вторых скрипок. Ты из их числа, Эльза.

Ты сидишь между Маленькой Элен и Маленькой Фанни: их так назвали, чтобы отличать от Большой Элен и Фанни, играющей на мандолине, еще одной участницы «трио бельгиек».

Слева от первых скрипок располагаются пюпитры третьих: Виолетта, Виша Заторска и пани Ирен Лаговска, все польки и НЕеврейки. Чуть сзади — группа мандолин: Большая Фанни, Рахель Олевски и Жюли.

Лицом к подиуму, тоже слева, сидят аккордеонистки: Лили, Флора и — некоторое время — Иветт, сестра Лили. Справа — флейтистки: фрау Кронер, Рут, Карла и ее сестра Сильвия. За ними стоит барабан, на нем играет Хельга, и контрабас.

Справа от подиума — гитары: Броня, Марила, Сура и Маргот Ветровкова. За Альмой располагались вокалистки — Эва Штайнер, Клер Монис, Лотта Лебедева, Фаня и Эва Стоёвски.

К большому удовольствию оркестранток, Аниту приняли в коллектив в качестве виолончелистки всего через несколько дней после прибытия в Аушвиц, в ноябре 1943-го. Она играет на своем инструменте десять лет и будет сидеть прямо перед Альмой, чуть левее и наискосок от нее.

Им не приходится играть на улице в непогоду: Альма добилась исключения дождливых дней — ради инструментов! — и морозных — не хватало нам только обмороженных пальцев!

Перед началом игры у ворот лагеря А они являются туда колонной, в шеренгах по пять человек, с инструментами под мышкой, держа их как оружие. Дважды в день приходится надевать «униформу»: белый головной платок, белую блузку, темно-синюю юбку. В холодные дни все поддевают что-нибудь теплое, свитер или кофту, защищающую от ветра. Местность вокруг Берген-Бельзена плоская, как ладонь, и ни березы в северной части лагеря, ни бетонные блоки, у которых целый день убивают и сжигают трупы, не могут уберечь от капризов природы…

Рассевшись по табуретам перед пюпитрами, они играют все военные марши, их в репертуаре десять, в том числе «Военный марш» Шуберта, «Венгерский марш» Зуппе [60] Франц фон Зуппе (1819–1895) — австрийский композитор и дирижер, один из создателей венской оперетты. , а еще «специальные» строевые песни немецкой армии — «Эрику», «У меня есть товарищ…» — и ненавидимую всей Европой, печально знаменитую Heili Heilo Heila .

Узники лагеря В распределены по рабочим командам, капо стоят впереди колонн. Все, кроме тех, кто отправляется на оружейные заводы, одеты в выданные по прибытии лохмотья. С расстояния восьмисот метров «врезает» музыка, и они трогаются с места, шагая в ногу.

У поста охраны всех пересчитывают дважды в день: каждую узницу сдают внаем по цене 7 рейхсмарок за «штуку» в сутки. Администрация лагерей должна точно знать, сколько зарабатывают для них эти рабыни.

Утром кортеж проходит еще несколько сотен метров до главных ворот, прежде чем сменить шаг на «нормальный», вечером ряды можно смешать, только добравшись до лагеря В.

Оркестр всегда сидит полуаркой, Альма дирижирует — спиной к эсэсовцам и рабыням. Пюпитры стоят на тех же местах, что и в репетиционной половине их барака. Гитаристки и певицы, не слишком нужные для исполнения военной музыки, уходят, забрав с собой пюпитры и табуреты музыкантш.

Пюпитры — условность, каждая знает партитуру наизусть благодаря множеству репетиций.