Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

— С какой музыкой?

— «Кино», «Сплин», «БИ-2», Чичерина, «Мумий Тролль» — что-то такое.

— В общем, ты ретро-девушка.

— Не знаю. (Улыбается.) Общий язык-то я со всеми найду, я это знаю, я человек коммуникабельный. Внедри меня в компанию какую-нибудь — я очень быстро ассимилируюсь. Могу попасть на самую отвязную вечеринку, хорошо там потусить и чувствовать себя в своей тарелке. Я же говорю исключительно про свои внутренние предпочтения.

— Мне кажется, в этом вы очень с мамой, Ларисой Луппиан, похожи. В ней столько обаяния и внутреннего достоинства! Недавно по «Культуре» я случайно увидел замечательный фильм, где твоя мама играла с Алексеем Баталовым, — «Поздняя встреча». Потрясающе она там играла, оторваться от экрана невозможно. Но мама в какой-то момент буквально растворилась в семье. Она не говорила тебе о своих переживаниях, о том, что ее актерская карьера не сложилась так, как могла бы?

— Нет. Возможно, у нее есть какие-то нереализованные желания, но в целом у нее всегда была насыщенная жизнь в театре Ленсовета, грех жаловаться: это и главные роли, и интересные режиссеры. (В мае 2019 года Лариса Луппиан стала художественным руководителем Театра Ленсовета. — Прим. ). Ну и действительно очень много времени она проводила с нами, детьми. Главное ведь, чтобы тебе нравилось то, из чего состоит твоя жизнь. Мама сама себя иногда называет «восточная жена». Она из Ташкента, в ней чувствуется и покорность, и кротость. Муж самый главный член семьи, вожак, добытчик, перед которым преклоняешься, которого любишь, уважаешь. Мне это передалось.

— Я не верю, что ты можешь быть покорной и кроткой. У тебя все-таки другой характер.

— Но только не в семейной жизни. Я могу быть какая угодно с друзьями, в профессии, но слово мужа для меня самое важное.

— Твой старший брат Серёжа участвовал вместе с тобой в передаче «Кто там…», когда мы снимали тебя первый раз. Серёжа рассказывал, что ты росла абсолютной белоручкой. А когда все уезжали из дома, то страшно переживали: как же мы оставим Лизочку, кто ей стакан воды принесет, как она будет питаться?..

— Мама нас так воспитала — не знаю, хорошо это или плохо, — она всегда всё за нас делала, всю домашнюю работу. Мы, к стыду своему, не помогали ей никогда.

— Ни приготовить еду, ни помыть посуду?

— Ничего. Мама всё делала сама. Но оказалось, что я тоже всё это умею. Просто нужно было попасть в определенные обстоятельства, чтобы развернуть деятельность. Сначала я попала в эти обстоятельства в институте, когда во мне вдруг открылось какое-то невероятное стремление к порядку. Я помню, что была одним из инициаторов всегда поддерживать в аудитории порядок. Я устраивала генеральные уборки, из двадцати шести человек на курсе приходило три энтузиаста, и мы втроем чистили ковры щетками, перемывали всю посуду, реквизит. Причем меня об этом никто не просил. У меня была машина, на тот момент у единственной на курсе, и я заезжала в магазин, закупала средства для мытья, салфетки и всё остальное. Это была моя потребность, мне хотелось порядка. Но дома при этом я редко что-либо делала. В комнате у меня мама убиралась. Сейчас, когда я приезжаю в свою московскую квартиру, — я хозяйка. Готовлю, убираюсь — делаю всё то, что делает каждая женщина. Когда приезжаю к родителям, я превращаюсь в дочку. И мне приятно иногда побыть маленькой дочкой, а не взрослой.

— Любопытно то, что ты рассказываешь про институт. Ты, наверное, была старостой курса?

— Я не была старостой, но я всегда была в инициаторах, я любила составлять списки, чертить схемы — кто сегодня отвечает за это, кто за то, списки этюдов и так далее. Хотелось, чтобы прекрасное рождалось не в хаосе, а в порядке.

— Красиво сказала.

— Самое интересное, мы с Максимом недавно обнаружили, что у него в институте было то же самое, один в один.

— Я давно знаю Макса, мы однажды вместе были в поездке в Японию. Максим человек спокойный, немногословный, застенчивый. А ты — мотор.

— Я шебутная, действительно. Это можно на моих детских фотографиях увидеть: всё лицо в шрамах, за мной нужен был глаз да глаз, чтобы я никуда не убежала, чтобы не упала, не залезла на дерево, коленки себе не разодрала… Я была жутко озорной. В нашей семье Макс — голова, а я моторчик.

— Однажды твоя подруга Настя Перова решила приготовить сюрприз на твой день рождения — тайно от тебя пригласила друзей. Она меня тоже позвала. Ты пришла уставшая — кажется, после съемок. Я видел, как быстро ты расцвела, как цветок, который задышал заново.

— Главное — люди, конечно. То, что меня не очень устраивает в Москве, компенсируется именно общением с друзьями.

— В Питере я был у тебя дома на Мойке, видел твою комнату, которая выходит окнами на домик Пушкина. У меня было ощущение, что я нахожусь в комнате Татьяны из «Евгения Онегина».

— Да еще когда лошадки мимо цокают! Я привыкла к этому, и это для меня очень важно — всё, что меня воспитало.

— Тебе настолько хорошо в вашем родительском доме, что даже когда ты вышла замуж, появился сын, тебе не захотелось сразу начать жить отдельно.

— Когда мы в Петербурге, то с радостью живем все вместе, нам так очень хорошо! Но сейчас, когда будет уже двое детей, потребуется больше пространства. Поэтому в следующем году мы планируем и в Питере, как ты говоришь, отделиться от родителей.

— Жду приглашения на новоселье.

— Обязательно пригласим!

«Иногда встречаешь людей, которые удивляются, что ты самый настоящий живой композитор, которого можно даже потрогать», — иронично говорит 36-летний Илья ДЕМУЦКИЙ. Он, конечно, счастливчик. Единственный молодой композитор, чья музыка звучит на сцене Большого театра. Свои знаменитые балеты «Герой нашего времени» и «Нуреев», удостоенные премии «Золотая маска» и других престижных наград, Демуцкий написал по заказу Большого театра, а сейчас, тоже для Большого, пишет оперу по повести Александра Грина «Блистающий мир». В театре «Балет Сан-Франциско» идет его «Оптимистическая трагедия», в танцевальной труппе «Джоффри-балет Чикаго» — «Анна Каренина». А в июне 2019-го на сцене Большого театра состоялась мировая премьера балета Ильи Демуцкого «Габриэль Шанель», написанного специально для примы-балерины Светланы Захаровой. Кроме того, он сочиняет симфонические и вокальные произведения, музыку к фильмам и драматическим спектаклям и электронную музыку.

В 2015-м, после громкой премьеры балета «Герой нашего времени», созданного Демуцким в союзе с хореографом Юрием Посоховым и режиссером Кириллом Серебренниковым, мне захотелось пригласить композитора в свою программу «Кто там…». А чтобы портрет Демуцкого получился более объемным, я пообщался с участниками балета «Герой нашего времени», а также хореографом и дирижером прямо в день спектакля. Примечательно, что в спектакле сразу три Печорина, — у каждого из них своя линия и своя история. Три новеллы («Тамань», «Ундина», «Княжна Мэри»), три разных музыкальных языка.