Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

Юлия ПЕРЕСИЛЬД умеет удивлять. В мае 2018 года, в рамках фестиваля «Черешневый лес» состоялся ее режиссерский дебют — спектакль «Каштанка». Поставила «Каштанку» она у себя на родине, в Пскове. Перед показом в Москве, на сцене Театра наций, Юля сильно волновалась: «Поверь, Вадим, легче самой сыграть пять спектаклей». Псковские актеры свою землячку не подвели. Они выступали с таким драйвом и наслаждением! И в этом чувствовался почерк самой Пересильд.

«Каштанка» в постановке Юлии Пересильд — это импровизация на чеховский сюжет. Здесь нет быта, среда обитания условная, зато много цирка и рок-н-ролла. Чеховская героиня Каштанка волей режиссера (она же автор сценической версии) превращается в обаятельную и очень трогательную дворовую девчонку, сочиняющую песни и мечтающую стать эстрадной звездой. В результате всё так и случается, и вот уже мы свидетели ее триумфального успеха. А дальше — как поется в «Бременских музыкантах»: «ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету»… Быть внутренне свободным, быть естественным, не изменять себе — это тоже дар, который дается не каждому. Об этом спектакль Юли Пересильд. В финале зрители устроили овацию режиссеру-дебютанту и молодым псковским артистам.

Конечно, Пересильд прежде всего актриса. Актриса сильного, мощного дарования. Я пригласил Юлю в гости к себе домой, чтобы поговорить в спокойной, несуетной обстановке. Мы пили чай с конфетами, которые принесла Юля, и общались по душам. Как раз в это время Пересильд ставила «Каштанку» и очень болела самой историей.

— Ну что, Юль, манит режиссура?

— Да. Ты знаешь, в чем дело, я никогда — ни в детстве, ни в юности — не ходила в псковский театр. А тут Дмитрий Дмитриевич Месхиев, у которого я когда-то снималась, возглавил Псковский драматический театр. Два года назад он мне предложил сыграть там спектакль, но тогда что-то не сложилось. А этим летом мы приезжаем и я говорю ему: «Дмитрий Дмитриевич, я слышала, у вас там главного режиссера сняли. Давайте я спектакль вам поставлю?» Он говорит: «Сейчас приду». А я в детском парке недалеко от театра с детьми гуляю. И он пришел сразу же. Мы с ним погуляли в парке, и он спрашивает: «Ты что, спектакли ставишь?»

— Логичный вопрос.

— У меня опыт такой уже был: в Театре наций мы с Пашей Акимкиным поставили несколько музыкальных композиций. А потом были «Песни военных лет», «СтихоВаренье», «Люди и птицы». Если подумать, набирается много всего. Правда, у меня было одно условие: материал я хотела выбрать сама. И я выбрала «Каштанку» Чехова. Обожаю этот рассказ. Мы встретились с артистами, договорились, съездили вместе на четыре дня в Пушкинские Горы, репетировали там. Сейчас я в Псков езжу, там уже декорации изготавливаются.

— Помню наше знакомство с тобой — на репетиции спектакля Кирилла Серебренникова «Figaro. События одного дня». Ты, начинающая артистка, — Сюзанна, Евгений Миронов — Фигаро. Уже тогда про тебя было всё понятно, — я имею в виду степень твоего дарования.

— У меня на этот счет были свои соображения. Премьера нашего спектакля состоялась 26 декабря 2006 года. Я ждала этого дня для того, чтобы на следующий день, 27 декабря, уйти из профессии. Потому что я была уверена, что это крах, позор страшный на всю Москву — все, наконец, поймут, что я зря училась четыре года и только позорю своего мастера Олега Львовича Кудряшова. На репетициях Женя Миронов всё время подходил ко мне и говорил: «Давай еще раз, масюлечка». А я понимала, что туплю! В общем, я была слабенькая внутри и плакала каждый божий день. А где-то за пять дней до премьеры Кирилл Серебренников вдруг мне говорит: «Поехали со мной в ЦДЛ». Я не знала, что такое «ЦДЛ», и думаю: «Наверное, он хочет меня с роли снять». Мы встретились в Доме литераторов. До сих пор помню слова Кирилла: «Слушай, я тебе должен сказать такую вещь. Я тебя ужасно люблю. Я вижу, что тебе очень тяжело. Но ты должна понимать, что я в тебя очень верю и ты очень хорошая».

— Удивительно, конечно, слышать твои такие признания.

— Честно тебе скажу: чтобы что-то по-настоящему делать в этом спектакле, мне понадобилось семь лет. Все эти годы мне можно было дать медаль за лучшего монтировщика в нашем театральном пространстве, а роль я не играла. Только через семь лет пришло ощущение легкости и понимание того, что хотел режиссер. Это не значит, что прямо всё было ужасно и зрители уходили или кидали в меня яйцами. Но это такой гамбургский счет. Кудряшов нас приучил: зрители — это одно, их надо любить и ценить, — но есть и что-то такое, что относится к твоей внутренней самооценке. Вот меня иногда спрашивают: «Вы боитесь реакции критиков на ваши работы?» Честно скажу: я боюсь реакции Мастера, Олега Львовича Кудряшова, на мои работы, очень боюсь.

— Был ведь еще один момент, когда ты хотела бросить профессию. Ты мне говорила, что это случилось после первого курса в ГИТИСе.

— У меня очень серьезно заболела тогда мама. Это была страшная ситуация. Я разрывалась между Псковом, где она жила, и учебой, и уже, действительно, думала бросить институт, чтобы постоянно быть рядом с мамой. Но, ты знаешь, я верю в чудо очень сильно. Один раз я была на «Мосфильме», отдала там кому-то свою фотографию, снятую на фоне ковра. И вот я нахожусь в Пскове, собираюсь вытащить из телефона московскую сим-карту, чтобы выбросить ее и тогда никто меня больше не найдет. И именно в этот момент раздается звонок. Я беру трубку: «Алло, здравствуйте. Мы вам звоним из сериала „Участок“ с Сергеем Безруковым в главной роли. Хотим пригласить вас на роль. Вы не могли бы через три дня приехать в Москву?». «Да, — отвечаю. — Только у меня нет денег до Москвы добраться.» — «Хорошо, мы вам вышлем». А потом случился фильм «Участок». Вскоре и с мамой стало лучше.

— История, конечно, невероятная. Одно мгновение и вовремя прозвучавший звонок фактически определили твою судьбу: именно «Участок» открыл тебе дорогу в кино… Ты прирожденная актриса. Но после школы поступила в псковский вуз, не имеющий никакого отношения ни к театру, ни к кино.

— На самом деле, Вадик, это сейчас вроде бы всё очевидно — и для окружающих, и для меня самой. Но тогда… Во-первых, я не из театральной семьи.

— Ну и что?

— Ну как: ты всё равно всегда слушаешь и слышишь то окружение, в котором живешь. Когда я говорила, что хотела бы стать актрисой, одни умирали от смеха, а другие выражали свое мнение так: «Ну-у-у…» И только пара человек говорили: «Надо попробовать. По крайней мере, останутся воспоминания».

— А родители к какой категории относились?