Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

— Ты просто очень обязательный человек, Юля.

— Меня иногда спрашивают, хотела бы я чему-то еще научиться. Как только я начинаю это озвучивать, у меня разрывается мозг, потому что на самом деле я очень многому хотела бы научиться.

— Например?

— Я бы ужасно хотела научиться играть на фортепиано, выучить в совершенстве английский язык, я хотела бы наконец начать хорошо водить машину, хотела бы ходить на танцы, позаниматься у балетного станка… Я бы ужасно хотела пройти какой-нибудь курс искусствоведения, например в Лондоне. Я, безусловно, не так мало знаю, но у меня всё равно есть ощущение какого-то пробела, я очень часто встречаю людей, которые умнее меня, начитаннее, образованнее.

— Ты же еще прекрасно поешь. Не хотела бы в мюзикле поучаствовать?

— Меня часто приглашают. В «Стейдж Энтертейнмент» ко мне очень нежно относятся, на все спектакли приглашают. Но мне кажется, что это не совсем мое. Во-первых, я узнала, что там нельзя один и тот же спектакль сыграть два раза по-разному, есть схема, которую нужно повторять. А во-вторых, ты играешь там блоками, то есть, например, семь спектаклей подряд. Я просто не выдержу, я же если что-то делаю, то выкладываюсь по максимуму.

— А бывают соблазны, выгодные предложения, от которых просто невозможно отказаться?

— Соблазны, конечно, бывают. И в кино, и в театре, — когда ты понимаешь, что на следующее утро после того, как вывесят все эти баннеры, ты наконец-то станешь знаменитой. Но почему-то в ту секунду, когда я это осознаю, я всегда делаю шаг назад. Я как-то этого побаиваюсь, что ли.

— Побаиваешься чего?

— Какого-то быстрого успеха, быстрой славы, быстрой популярности.

— Так у тебя же всё это и так есть.

— Да нет. Твоя соседка, когда я шла к тебе домой, спросила: «А вы домработница, да?» (Смеется.) Значит, нет у меня этой славы, чему я ужасно рада.

— Надеюсь, слова соседки тебя не сильно обидели?

— Нет, конечно. Я вообще безумно рада, что могу, например, ездить в метро. Дима Билан уже не может, а я могу. Важно, что в реальной жизни можно просто существовать как обычный человек.

— К тебе всё равно интерес повышенный. Вот ты появляешься с дочками где-то. Хочешь не хочешь, а тебя будут фотографировать. И дочери видят эту жизнь, они уже ее часть. Они же понимают, что это не просто так?

— Конечно. Каждая из них по-разному для себя это формулирует. Младшей радостно, она всё время говорит: «Мама моя — солдатка. С ней не страшно». Понимаешь, вышел фильм «Битва за Севастополь», и теперь ей с мамой не страшно: если, не дай бог, какая-то ситуация, мама ее обязательно разрулит. Старшая, конечно же, больше понимает. Она сама уже снялась в кино: у Серёжи Мокрицкого в «Черновике» маленькую роль сыграла. Я даже не поехала на площадку, мне было очень страшно. Она с бабушкой поехала. Знаешь, мне радостно оттого, что дочери не воспринимают происходящее в моей профессии как что-то такое легкое, блестящее, светящееся. Аня приехала на съемочную площадку, замерзла как собака, но ни разу ни у кого не попросила чаю. Мама мне пишет эсэмэску: «Аня просто синяя стоит». Но она даже не пожаловалась.

— Вся в маму Юлю!

— Да. Мне бы ужасно не хотелось, чтобы дочки выросли капризными, — не люблю я капризных людей. Вот и всё.

— Ты всегда оберегала и оберегаешь свою личную жизнь, а недавно в интервью назвала имя отца своих детей — это Алексей Учитель. Какая у тебя была мотивация?

— Послушай, я никогда в жизни никого не скрывала, я просто не разговариваю про личную жизнь. Синдеева Наталья спросила меня про Лёшу, и я ей ответила. В связи с выходом фильма «Матильда», в связи с этой непростой ситуацией мне не хотелось создавать еще одну неприятную для человека сплетню.

— У вас с Алексеем достаточно большая разница в возрасте — тридцать три года. Я так понимаю, для тебя это не имеет значения.

— Абсолютно. Да вообще ничего не имеет значения. Ни возраст, ни профессия — в глобальном смысле. Имеет значение только какая-то общая волна. Я православный человек, но к этому отношусь с буддистской точки зрения, понимаешь? Люди встречаются, люди расстаются.

— «Общая волна» — очень точное определение прочности отношений. Скажи, а какие у Алексея отношения с дочками?

— Они хорошо дружат, и это важно. Знаешь, я не сумела выстроить позицию мамы, ну типа: так, всё, слушаем мать! Мне как-то всегда так жалко на них наезжать. Я даже могу покричать, но этот крик обычно заканчивается смехом моих детей. В результате в какой-то момент я тоже начинаю смеяться. Мы с дочками именно дружим, мы с ними пытаемся договариваться. Я много внимания уделяю детям. Даже иногда себя так по рукам немножечко бью, — думаю, не слишком ли его много? У детей должна быть зона такого легкого одиночества. Оно полезно. В это время можно мечтать, размышлять, думать. У современных детей этого очень мало. Мы волнуемся за них и хотим подстелить везде коврики. Тем более я еще такая мамаша: разрешаю детям дожидаться, пока вернусь домой после спектакля. Я прибегаю, нацеловываю их до двенадцати ночи. Потом думаю: всё я делаю неправильно. Наутро, конечно, дочери еле встают. Но тем не менее, я всё это очень люблю. У меня в детстве такого не было. Мама меня безмерно любила, но вот обнимашки-целовашки… Как-то просто не было принято.

— Ты играешь в нескольких театрах. Не хотелось бы куда-то в штат устроиться?

— Ни за что на свете! Это не мое совсем. Самое ужасное, что со мной может быть, — это когда стесняют мою свободу, когда, например, съемочный график выстраивают и не хотят говорить, когда у тебя выходные, то есть просто забирают целый месяц. У меня прям чесотка начинается. (Улыбается.)

— Слушай, ты же недавно стала заслуженной артисткой. Поздравляю!

— Нет, это вранье! Мне кажется, что просто мои поклонники психанули — подумали, почему мне не дают этого звания, взяли и сделали меня заслуженной в «Википедии». Но у меня нет этого звания. (Так совпало, что вскоре после нашего интервью Юля Пересильд получила звание заслуженной артистки России. — Прим. ). Приятно другое: сейчас вокруг меня и моих спектаклей (когда-то я такое видела у Жени Миронова, у Чулпан Хаматовой) организовалась целая компания девчонок, которые являются моими фанатами. Есть пара ребят, даже семейные пары есть. После каждого спектакля они меня встречают. Я иногда уже прошу: да не покупайте билеты, я вам бесплатно сделаю. Вот на днях в Доме кино была премьера «Холодного танго», они туда ходили, а меня там не было, и они мне пишут: «Прошло так-то, столько-то раз аплодировали, вот фотографии». Это, может быть, смешно, но я их после каждого спектакля очень жду. Там есть и школьницы. Одна девочка меня недавно спросила: «Мне надо в школе написать реферат о человеке, который меня мотивирует. Можно я напишу про тебя?» Вот это приятно, понимаешь.