Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

— Мама меня нежно любила и считала, что я, наверное, в чем-то талантливый человек, но она всегда мне говорила, мол, давай становись лучше директором школы, ну какая ты актриса…

— Вот так сразу директором, даже не педагогом.

— Наверное, она чувствовала, что во мне есть организаторские способности, что я быстро могу организовать людей вокруг себя. Когда я сказала маме, что поступила в ГИТИС, у нее был шок, никто и представить себе не мог, что это вообще возможно. Я же до момента самого поступления никому не говорила о своих намерениях. Просто забрала документы из псковского пединститута и поехала в Москву. Маме сказала: «Ну, я поехала. Погуляю, подышу московским воздухом».

— Великий конспиратор! А мама кто по профессии?

— Она экономист, но совершенно не «про бизнес». Например, в 90-е мама работала в детском коррекционном саду со сложными детьми, они ее обожали. Сейчас она не работает, потому что я ей сказала, что всем будет проще, если она будет помогать мне. Мама и папа сейчас со мной в Москве.

— Получается, в твоей судьбе всё произошло не благодаря, а вопреки обстоятельствам.

— Всё произошло каким-то странным образом — по-другому я не могу это назвать. Потому что, конечно, меня так мотало! Сейчас смотрю на одиннадцатиклассников, выпускников. Их спрашивают: а вы выбрали профессию? Я сама, знаешь, детям своих друзей иногда задаю этот вопрос, а потом думаю: ну что за ерунда?! Будто бы я не помню, как сама в девятом классе хотела стать эмчеэсовцем, в десятом классе узнавала, как поступить в институт на военного переводчика, потом пыталась попасть в школу пожарных, потом решила, что мне нужно стать стоматологом, участвовала во всех олимпиадах по химии, чтобы поступить в мединститут… А потом раз — и поняла, что это желание попробовать сразу много профессий и есть путь в театральный.

— Пожарный, эмчеэсовец… Какие-то мужские занятия тебя интересовали, Юля.

— Я же всегда дружила с парнями. У меня была и есть одна близкая подруга — Ирка Петушкова, мы с пятого класса несем нашу дружбу, она крестная моих детей. Вот мы с ней всегда дружили с мальчишками. У нас был двор — то, чего сейчас лишены наши дети. Они лишены двора, причем такого, чтобы утром ушел из дома — вечером вернулся.

— Ты, конечно, предводителем была? Вождь краснокожих.

— Я не была предводителем — может быть, потому что было много пацанов в компании и предводителями скорее были они. Но это такое странное ощущение братства, со стороны оно могло казаться грубым, дворовым, но на самом деле всё было очень нежно. Мы до сих пор созваниваемся, переписываемся. Правда, кого-то уже и в живых нет — все-таки дворовые ребята были, с разными судьбами.

— Мужское начало в тебе сохранилось?

— Я вообще очень люблю это «мужское начало», как ты говоришь. Мне нравится, когда оно присутствует в женщине. Потому что тогда она лишена каких-то мелких капризиков, каких-то вот таких моментов: «Я не могу встать в шесть утра, потому что я буду плохо себя чувствовать к вечеру». В начале карьеры меня это просто бесило, я думала: ну какая глупость, о чем вы говорите? Люди в войну жили, люди землю пахали. А потом поняла, что просто люди разные, надо быть терпимее. Но мне очень симпатичны те, кто готов рисковать в профессии. Знаешь, когда мы выпускали «Фигаро», Женя Миронов сильно заболел, несколько раз терял сознание за кулисами, мы его поднимали, и он выходил на сцену. Вот этот героизм мне очень симпатичен. Мне кажется, что в таком случае человек не на работу ходит, а просто живет этой жизнью, что гораздо честнее.

— Нас во многом формирует воспитание, которое мы получаем в детстве.

— Это точно. Ты знаешь, своих детей я обнимаю, целую тысячу раз в день, но у меня иногда включается такой момент: что, ты не можешь сделать уроки? как?! Я будто сравниваю их с собой, а я в восемь лет могла уже делать всё. Могла приготовить, могла постирать, сама ездила в школу. Понятно, что сейчас время другое, что это не Псков, а Москва, тут другая ситуация. Но все-таки… После того как дочки всё это о моем детстве узнали — я им рассказывала, — я вдруг однажды проснулась и вижу, как Аня, старшая, сама себе яичницу готовит. Это было так трогательно! Конечно, я им много чего о себе рассказываю. Говорю: «Послушайте, да мы в восемь лет с Петушковой уже схемы жизненные придумывали». (Смеется.) В восемь лет мы уже ходили на дискотеку, мы уже научились родителям вешать лапшу на уши, что мы в библиотеке, а сами на дневной дискотеке в ДК. Мы уже знали, как лучше списать. Я всегда хорошо училась, но и со списыванием проблем не было. Мы уже какие-то школьные праздники сами организовывали. Я была капитаном школьной команды КВН. Нам повезло, потому что в период, когда мы росли (конец 90-х — начало 2000-х), у нас в Пскове был комитет по делам молодежи, который все школы заразил КВНом. Это была целая тусовка. У нас были дебаты, очень крутая игра, что-то типа сегодняшних баттлов. Или же мы уезжали в какой-нибудь заброшенный лагерь, где устраивались творческие вечера, концерты. Вот это на меня совершенно точно повлияло, там я встретила миллион талантливых людей, музыкантов, поэтов, просто сумасшедших компьютерщиков.

— Твоя творческая натура пробивалась наружу всё время.

— Наверное. Вообще маме я на самом деле очень благодарна. Если бы она хоть раз в жизни сказала мне, что я должна стать актрисой, я никогда бы не стала актрисой. Если бы меня к чему-то принуждали — например, «поезжай в Москву», — я бы ни за что не поехала в Москву. Я поступала наперекор. А однажды — кажется, классе в пятом — я получила тройку, что было вообще редкостью. Так вот мама мне сказала: «Знаешь, давай так: вот тебе дневник, вот моя подпись. Расписывайся сама в своем дневнике, ты ответственный человек — как чувствуешь, так и учись». Сначала было как-то странно, непонятно очень, я не знала, как реагировать на это, а сейчас понимаю, какая моя мама умница. Я поняла тогда, что такое ответственность за свои поступки.

— В твоих отношениях с детьми действует та же схема?

— Нет-нет, каждый раз я думаю, что так не смогу. Вот взять и переложить ответственность на ребенка. Во-первых, страшно, во-вторых, я такой человек… иногда сама себя бешу… мне надо всё проконтролировать. Всё, всех. Это не только дома касается, это касается и работы, театров, которых на сегодняшний день в моей жизни три: в первую очередь, конечно, Театр наций, а еще Театр на Малой Бронной и Центр Мейерхольда. Мне обязательно нужно проверить все пиар-службы, как они работают, правильно ли они работают. (Смеется.) Правильно ли билеты продаются? Доносят ли до людей информацию, что это особенный спектакль? С другой стороны, конечно, иногда меня это саму просто задалбливает, думаю: ну зачем ты всё контролируешь, есть масса людей, которые это прекрасно сделают и без тебя.