Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

— А когда ты почувствовал в себе лидерское начало? Чтобы быть режиссером, недостаточно быть только творцом.

— Это произошло, когда я учился у Сокурова. Он всегда намекал, что мне нужны лидерские качества. Он говорил, что режиссер должен быть strong, говорил, что, если ты чего-то не знаешь на площадке, никогда не надо этого показывать.

— Сокуров, конечно, тонкий психолог… Скажи, пожалуйста, что твои татуировки означают?

— Вот эта татуировка (показывает), может быть, кажется абстракцией, но если присмотреться, видно, что это две души. Как у Гёте: «Есть две души во мне, от одной хочет избавиться другая». Вот, собственно, такая интерпретация. А это (показывает) такая наколка по молодости, но я о ней не сожалею, она характеризует, что я расту как личность.

— В тебе сплетены две души?

— Человек — очень двойственное существо, мы иногда совершаем такие поступки, которых сами от себя не ожидаем. Есть приземленные чувства и в то же время есть и высокие чувства. Это всё в нас как-то вместе существует.

— У тебя такой стремительный рост идет — и духовный, и профессиональный.

— Надеюсь.

— Успеваешь сам за собой?

— Мне кажется, успех первого фильма — это больше результат везения, нежели профессионализма. Потому что в течение всей жизни ты накапливаешь, накапливаешь, а потом выплескиваешь абсолютно всё в первый фильм!

— А у тебя уже есть идея второго фильма?

— Да, есть, это не связано с Северным Кавказом, это связано с поствоенным временем.

— Опять прошлое.

— Да, опять. История о девушке, которая возвращается с фронта и пытается начать жить заново. И дальше отношение к фронтовичкам со стороны населения и так далее. Посмотрим. Там очень тяжелая структура, мне пока очень нелегко над этим материалом работать. Я снова буду работать в соавторстве со сценаристом. Точно могу сказать: я не буду снимать по заказу. Если история не моя, я за нее не возьмусь.

— Ты занимаешься интересным делом, сочиняешь новый фильм и при этом говоришь, что обязательно должна наступить черная полоса.

— Да. Не знаю, посмотрим. Но очень важно не упиваться этой черной полосой, иначе можно впасть в депрессию. У меня она была уже, когда я жил в Москве. Я тогда отчаялся найти какой-то бюджет на первую картину, потому что когда тебе всё время отказывают, отказывают, у тебя постепенно опускаются руки. И вот этот затяжной депрессивный период — он на самом деле помог мне на съемках «Тесноты», помог найти какие-то художественные вещи.

— Как ты ощущаешь себя в своем возрасте?

— Мне кажется, я такой старик, если честно, — по образу жизни, я имею в виду. Так что возраст — это просто цифры, есть люди сорока-, пятидесятилетние, но ментально они абсолютно дети, у них какие-то подростковые ценности.

— А ты уже старик.

— У меня такое ощущение. В плохом, наверное, смысле больше, нежели в хорошем.

— В чем же это проявляется?

— В том, как я проживаю свою жизнь. Нет во мне какого-то такого юношеского, молодого драйва, импульса.

— Звучит как приговор самому себе.

— Не знаю, честно. Я не очень хочу быть частью киношной тусы, я просто хочу сконцентрироваться на творчестве.

Настоящим актерским откровением стала для меня Юлия СНИГИРЬ в роли помещицы Салтыковой в многосерийном фильме «Кровавая барыня», показанном на канале «Россия». Удивительно, как актрисе хватило сил, прежде всего душевных, играть на протяжении огромного количества серий такую страшную зловещую героиню, маньяка и садистку, для которой человеческая жизнь не значит ровным счетом ничего! Причем на экране у этой героини почти нет сильных эмоциональных проявлений, — все чудовищные деяния происходят хладнокровно, спокойно, даже обыденно, и от этого становится еще страшнее. А какой убийственный, темный взгляд у Снигирь — Салтычихи! Вот пример блистательного актерского перевоплощения, ведь в жизни Юля очень обаятельная.

Подчеркну, что интервью с Юлей Снигирь мы сделали в 2017-м, еще до того, как «Кровавая барыня» вышла на экраны. И не только «Кровавая барыня», но и «Хождение по мукам», где актриса в то время снималась.

— Юля, ты до сих пор ассоциируешься у многих с фильмом Фёдора Бондарчука «Обитаемый остров». Дебют, главная роль, громкая премьера… Насколько психологически ты тогда была готова всё это пережить?

— Мы с Васей Степановым, моим партнером, были студентами, и, конечно, нагрузка легла на нас колоссальная. Какое-то время мы были буквально в каждой бочке затычкой: я готовила какую-то рыбу в кулинарной передаче, в этот же день ходила отвечать на вопросы в «Самый умный», потом еще какой-то кошмар. А по поводу своей игры… Первое время я так сердилась на этот фильм, так себе не нравилась в кадре — ходила и просто что-то бубнила. Прошло время, я повзрослела и теперь понимаю, что не имела никакого права на такое «фе». Потому что Фёдор Сергеевич взял меня, зеленую, в большую картину — рискнул. Благодаря ему все узнали, что есть такая актриса Юлия Снигирь. А потом мне надо было много работать, чтобы доказать, прежде всего самой себе, неслучайность произошедшего.

— Ты снимаешься часто, но, согласись, такого выстрела, такого мощного проекта, подобного «Обитаемому острову», у тебя пока больше не было.

— Вот давай, Вадим, будем честными по поводу «выстрела». Я действительно не могу назвать ни одной своей роли, которой бы гордилась, чтобы захотела сесть со своими близкими и сказать: «Давайте посмотрим этот фильм с моим участием». Такого нет. Для меня «выстрел» — это Юля Пересильд в фильме «Битва за Севастополь», потому что это большое кино, это грандиозная роль, серьезная, драматическая, и Юля гениальна в этой роли. Но таких примеров мало.

— Очень хороший ты привела пример, Юля. Скажи, в какой момент ты сменила фамилию Сирискина на псевдоним?

— Это не псевдоним. Я вышла замуж в семнадцать лет, Снигирь — фамилия мужа.

— Вот как? Я не знал.

— Если честно, мне не хочется говорить на эту тему. То мое замужество давно в прошлом. Я тогда училась в педагогическом институте. А когда началась моя актерская жизнь, наши дорожки разошлись.

— Твои родители тоже рано поженились, и ты родилась, когда маме было всего восемнадцать лет.

— Девятнадцать.

— Ну всё равно рано.

— К тому же мама постоянно работала. Я не представляю, как она всё успевала.

— Но ты тоже много чего успеваешь, будучи молодой мамой. Твоему сыну Фёдору всего год, а ты снимаешься, насколько я знаю, практически без выходных.